Растяпа. Ум, честь и совесть
Шрифт:
Витек кинулся ко мне – подобное тянется к подобному – и его детская радость легким покрывалом окутала мне плечи.
– Пал Иваныч, – представил шефа.
О своей должности он сам.
– Так ты теперь работаешь в райкоме партии? – теща с удивлением ко мне.
Я кивнул.
– Инструктором? Как интересно!
Но женские заботы взяли верх над любопытством. Она собрала Витю в дорогу.
– Сюда не привози – через день-два мы переедем жить в Челябинск. Твой телефон у Ляльки есть – жди, позвоним.
За ее улыбкой
Пал Иваныч задержался. К этому моменту он уже процедил все слова и впечатления от моих родственников сквозь фильтр собственного жизненного опыта и готов был к разговору, ради которого сюда ехал, тратя свое личное время на устройство судьбы незадачливого сотрудника. Пусть Ляльки нет, но Кожевников не из тех, кто покидает поля боя, настроившись на битву – с кем-нибудь все равно сразится. Когда мы с Витей закрывали дверь, он сидел с таким видом, словно готовился в атаку.
Дожидаясь Пал Иваныча, мы наболтались досыта.
Витя откинулся ко мне на грудь и закрыл глаза. Но вскоре головка его свесилась набок, и он пристроил щечку на мою ладонь. Обнял мою руку, как плюшевого мишку, без которого не ложился спать. Я прикрыл глаза и задремал вместе с ним.
Проснулся, когда Пал Иваныч открыл дверцу машины. Витя спал.
Пока мы проезжали Розу, шеф не проронил ни слова. Мне было до того не по себе, что я не сразу уловил его настроение. Наконец до меня дошло, что, возможно, он тоже чувствует себя неловко. Странная, однако, была мысль. Ведь когда мы ехали сюда, в нем было столько уверенности в себе, столько самонадеянности….
– Тебе не повезло, – сказал вдруг Пал Иваныч, а я вздрогнул. – Прекрасные люди твои родственники, но ты не вписываешься в их круг.
Самообладание ко мне вернулось, ведя за руку обиду.
– Умом?
– Нет, старик – воспитанием.
Я не сразу нашелся, что сказать. Хотелось возразить.
– Из Вити они воспитывают внука, а он мой сын и тянется ко мне.
– Это потому, что он тебя любит, – мягко заметил Пал Иваныч.
На душе стало теплее – она смягчилась, и я погладил наследника по кудрявым волосам.
– И что ты посоветуешь мне делать? – поинтересовался осторожно.
– Жену отпустить, забыть и не томиться, сына любить. – Помолчав немного, густым баском хохотнув, сказал. – А бабу мы тебе найдем – без числа «пи», но работящую.
Я не ответил. Настроение сникло.
– Что-нибудь не так пошло? – спросил, имея в виду разговор с родственниками.
– Все так – мы поняли друг друга. Говорят – с тобой напряжно. Я обещал отговорить тебя преследовать их дочь.
– Я преследую? Вот это да! Пал Иваныч, обещаю – слова первым не скажу, не позвоню ни разу… Ей.
До ворот родительского дома доехали молча. Витя спал. Взял его на руки, вылез из машины. Остановился, чувствуя себя неловко.
– Спасибо, шеф, за все.
Кожевников в упор на меня смотрел. Я стоял с сыном на руках и не знал, что делать дальше. Мне не хотелось приглашать его в гости, где он наверняка продолжит тему моей семейной жизни в присутствии родителей, но было как-то неудобно отпускать его вот так – не угостив с дороги.
– Завтра на работе, чтоб был в порядке, – сказал он.
– Хорошо, – выдавил из себя.
Ну и что мы выездили? Чувство одиночества, выжигавшее пустоты в душе, словно русла пересохших рек в пустыне – такие сухие, что берега запеклись коркой и растрескались? Немало женщин было у меня после Ляльки, но они не сумели (не смогли?) заполнить те пустоты. Хотелось бы встретить кого-то, в ком можно обрести родственную душу. Такую, как маркиза из Ангарска – к черту Ляльку! Я ее преследую? – это ж надо!
Всякий раз, когда мне казалось, что я могу спокойно думать о смерти нашего с Лялькой брака, выходило, что это не так. Но надо привыкать. Ведь уже знал, что за этим не любовь, а уважение и долг. И никакой романтики. Даже попытался взгрустнуть по поводу.
Крепче прижал к себе спящего ребенка – он часть меня, я не смогу без него жить.
Понимает ли это счастливый муж, отец и начальник мой – Кожевников П. И.?
По сей день мне становится не по себе, когда думаю, как же наивен был в той ситуации, по-детски уверенным в законах добра и справедливости. Но тогда я понятия не имел, как будут дальше развиваться события, куда заведет меня судьба.
Ладно. Главное – я привез домой сына, родителям – внука. Остальное все – мелочи.
Однако непредвиденные события развивались с непредсказуемой быстротой.
Назавтра Любовь Ивановна предложила познакомить наших детей – сверстников. И тогда я пришел на работу с сыном. Витя полчаса развлекал себя, рисуя за моим столом сцены осады Пергама римлянами. А потом пришла мама Любовь Ивановны с внучкой Наташей. Мой сын был критически осмотрен, одобрен и забран в гости. Наташа взяла его за руку, и они вышли из кабинета раньше бабушки.
В обед позвонил в квартиру Люкшиным, попросил к телефону сына:
– Ты как?
Тот с восторгом:
– У Наташи есть спортивный уголок. Мы лазили по канату и шведской стенке. Играли в школу. Анна Тимофеевна была учительницей.
Она и вправду педагог на пенсии.
– Ты сыт?
– Мы поели, а сейчас будет сончас.
– Приятных сновидений.
Любовь Ивановна внимательно смотрела на меня во время разговора.
– Что там?
– В восторге парень.
– Замечательно! Пусть к нам приходит каждый день – им веселей с Наташей.
– Пусть будет, раз ты хочешь.
Так и получилось.
Через неделю позвонила Лялька, и я отвез нашего сына по указанному ей в Челябинске адресу. Это была одна из четырнадцатиэтажек на проспекте Ленина.