Растяпа. Во всем виноваты шахматы
Шрифт:
Но Костя захотел прокатиться на Детской Железной Дороге. Купили на станции билеты и сели в вагон. Мальчику хотелось все посмотреть – он улизнул от нас.
– Мне нравится ваша короткая стрижка, – сказал я, любуясь Оксаной.
– Правда? Или вы говорите любезности?
– Нет, в самом деле. Вы с такой очень похожи на Мирей Матье.
– А кто она вам?
– Была мечтой. Но теперь все больше кажется – воплощенной.
Она отвернулась к окну.
– Хорошо тут. Я рада, что вы пригласили нас в эту поездку.
И тут я выпалил вопрос, не дав себе времени его обдумать:
– Сколько по-вашему мне лет?
– Ну-ка, ну-ка… – прикинула Оксана, озирая меня. – Выглядите вы неплохо. Я бы сказала лет на сорок.
– Сорок семь, – поправил я. – А сколько вам?
– Разве девушке задают подобные вопросы?
– Лет двадцать?
– С девятилетним-то сыном? Хотели, наверное, польстить, а оскорбили.
– Ну, хорошо, тридцать…
– Ближе к истине. Но чтобы вам не гадать, скажу так – я родилась в 1973 году.
Боже мой! Двадцать восемь лет. Разница в девятнадцать. Однако…
– Вас что-то смущает?
– Да нет… Но выглядите вы на двадцать пять и ни днем старше.
И тогда на меня нахлынуло странное ощущение времени. Сколько же мне было, когда я впервые появился в этом парке? Лет восемнадцать? А ей теперь двадцать восемь. Если бы мы встретились – я тогдашний, и она теперешняя – смог бы в неё влюбиться: в это лицо, её ножки…? Наверное, да. Ведь у меня же были любовницы старше меня…
Оксана повернула ко мне голову и слегка улыбнулась. Она привыкла к тому, что ею любуются. А у меня что-то екнуло в груди – вот я сижу в обществе очень молодой и потрясающе красивой женщины, и она мне улыбается. Как же это называется?
Так увлекся временной депортацией, что едва не пропустил её вопроса:
– А что вы видите, когда смотрите на меня?
Я начал было отвечать – но едва открыл рот, прикусил язык. В этой ситуации ничего не надо говорить – надо действовать. Я взял её руку в свои ладони и прильнул губами. А когда оторвался, заметил – Оксана сидит с закрытыми глазами. Она приняла мой жест обожания за стопроцентный поцелуй.
Мне хотелось сказать ей: «Если бы мы встретились, когда мне исполнилось девятнадцать, а вам как сейчас, я бы все равно влюбился в вас». Но что-то уберегло меня от такого признания. Должно быть интуиция – этим я рисковал все испортить. И все же, когда человек полон предвкушения счастья, когда его переносит на четверть века назад, практически невозможно не удивляться тому, насколько невероятно все происходящее – потрясающе и романтично. Господи, где мои девятнадцать лет!
И потом, когда поезд поехал обратно, а Костик вернулся к нам, Оксана загадочно поглядывала на меня и улыбалась краешком губ. Были ли у неё тайны? Может быть, она как Лялька, живет по принципу ветреницы – с этим прощаюсь, с этим гуляю, на того посматриваю. Ну, не верю я, черт возьми, что такая молодая и потрясающе красивая женщина не имеет кавалеров.
Но не об этом хотелось думать. О чувствах, которые она во мне вызывает. В общем и целом Оксана мне нравится. Мне хорошо с ней. Да, конечно, она необыкновенно красивая – но при этом она таки женщина. Вполне обычная – не кинозвезда, не балерина… Самая обыкновенная библиотекарша сельского дома культуры. Впрочем, с высшим образованием.
Потом мы катались на электромобилях по автодрому – у каждого свой – и Оксана задорно смеялась, гоняясь за Костиком.
В электричке мальчик уснул – умаялся за день бедолага. И я, воспользовавшись моментом, признался его маме:
– Мне кажется, вы – лучшее, что может быть в моей жизни.
– Увидимся через пару дней, да? – ответила она, улыбнувшись моему комплименту.
И только приехав домой, вспомнил – туфли девушке я так и не купил. Думал-думал и позабыл… Нехорошо получилось.
Оксана снова приехала в Увелку во вторник. Мы снова встретились и снова отправились на стадион с надеждой сыграть в шахматы.
По дороге она спросила:
– И все-таки, чем же вы занимаетесь?
– В каком смысле – чем занимаюсь? Торгую сантехникой, стройматериалами… Деньги делаю, как и все. Одни торгуют, другие воруют – все как всегда в капиталистическом обществе…
– А мне не хочется верить, что это с нами происходит, – с грустью сказала она.
«Одни торгуют, другие воруют…» – я будто слышал эхо своих слов. Выбрал верную интонацию, не сгущая краски, потому что полагал – Оксане не к чему знать в подробностях, как я зарабатываю свои капиталы. Не женского ума это дело.
Нам опять не повезло – снова на стадионе не нашлось человека, который знал бы меня в лицо и выдал нам шахматную доску под честное слово.
Оксана расстроилась:
– У вас дома нет что ли шахмат? Взяли доску с собой: сейчас бы сели и поиграли – смотрите, как здесь хорошо.
– Нет у меня дома шахмат, потому что не с кем играть – не с мамой же совсем старенькой. А у вас есть?
– Конечно.
– Так поехали к вам и сыграем.
Оксана даже споткнулась на мое предложение. Остановилась, серьезно на меня посмотрела и сказала:
– Ну, поехали…
Нельзя сказать, что она говорила ледяным тоном, но и теплым он не был. И лаской выражение её лица отнюдь не светилось.
И вот мы в Южноуральске на автовокзале. Приобрели билеты на автобус до Каменки. Купили кофе с булочками и уселись на лавочке, поджидать время «ч». Мы ели, болтали, смотрели в глаза, склоняясь друг к другу все ближе и ближе, и уже ощущали свежесть дыхания и аромат возбуждения и чувствовали, что стоим на пороге новых открытий…
Конец ознакомительного фрагмента.