Ратибор. Окталогия
Шрифт:
– Это они, Карбус! Я уверен! – прокрякал неприятный, уже недавно мельком слышанный голос из-за мешковатой туши возникшего из полумрака оппонента. Принадлежал этот визг, как вскоре выяснилось, тому самому, последнему бандиту, коего Ратибор, дав слабину, по доброте душевной отпустил. Вынырнув из-за бескрайней спины своего товарища, тот принялся поспешно, взахлёб долдонить, торжествующе тыча указательным пальцем в троих друзей, слегка опешивших от разыгрывающегося представления. – Мы, значит, вон того купца безбородого щипаем себе тихонько, щипаем, а тут вдруг два этих негодяя как прискакали, как прискакали! Один, правда, вроде гадить убежал
– Замолкни, Сызлюк, я думаю… – протяжно прогудел Карбус. Позади него, помимо низкорослого разбойника, маячили ещё две заросшие жёсткой щетиной, недобро ощерившиеся рожи.
– Ратиборушка, пока говорящая хрюшка пытается нащупать у себя размякшие от беспробудного пьянства мозги, не мог бы ты ответить мне на один вопрос: тебе никого не напоминает этот ходячий сальный кусок, а? Помнится, я видел как-то мельком у твоих ног нечто похожее… Ну, у Феофана в «Четырёх копытах»! – Емельян потрясённо осмотрел нависшего над их столиком здоровенного противника, после чего вопросительно поднял брови, обернувшись к рыжебородому витязю. – Когда я ещё за тобой прибёг, перед нашим походом в Бобруйское селение, припоминаешь? Правда, тот студень показался мне куда пообъёмнее и жирнее, а этот боров вроде повыше да помощнее… Но сходство определённо имеется, к ведунье не трюхай!.. Чай, не из одной ли утробы-то вылезли…
– Я Карбус!.. – «боров», нервно теребя рукоять массивной шипастой палицы, болтающейся у него на поясе, непонимающе перевёл злобные поросячьи глазки с Емельяна на молодого богатыря, явно пытаясь уловить суть их разговора. – Вы убили моих людей сегодня, на Степном тракте?
– Допустим… – дюжий ратник протяжно зевнул. – Нечего безобразничать при свете дня…
– За ента вам будет теперича очень больно! – грузный боец буравил рыжегривого воина рассерженным взором. – Этот конопатый сосунок, что кукарекал сейчас рядом, пропищал твоё имя. Да и Смиляна на входе интересовалась…. Ты Ратибор? Тот самый, из Мирграда?
– Угу. Дальше чего?
– Я – Карбус!
– Да что ты лялякаешь! – ехидно кашлянул Ратибор. – Ну-ка, хрюкни ещё раз, желе бесформенное, ведь боги любят соображать на троих…
– Ты ведаешь, с кем балакаешь?! Карбус, это я! – встрепенулся в гневе пухлый верзила. – Вся округа дрожит в страхе от одного упоминания моего имени!..
– М-дя? В таком случае сделай милость, не серчай, хряк оплывший, что меня не потрясывает, а на ха-ха пробирает, – едко усмехнулся могучий русич. – Но уж больно забавно ты курлыкаешь, рыхлый…
– Барбуля! Ты знаешь это имя? – Карбус, сжав кулаки размером с добрую гирю каждый, в бешенстве начал брызгать слюной, спугнув с насиженного места Володия с Емельяном, боязливо сиганувших в угол, за спину своему громадному приятелю.
– Хм, доводилось слышать! – Ратибор же так и не двинулся, разве что под налившимися кровью очами тучного ворога не спеша отхлебнул кваску прямо из кувшинчика.
– Это мой старший брат! Он пришёл за твоей башкой, когда за неё по весне назначили награду в триста золотых, и более я о нём ничего не слышал! – протяжный неистовый вопль разнёсся по кабаку. – Отвечай немедля, где Барбуля, покуда я с тебя шкуру живьём не содрал!
– Кхы, ента ж всё объясняет! А то вижу я смутно всплывающую в памяти объёмистую тень и начинаю кумекать, что мне отвар из дурман-травы, поди, подсунули, ибо не должна она тутова маячить! Емелька, ты оказался прав, тулово-то знакомое! – Ратибор облегчённо выдохнул, нагло уставившись в маленькие глазёнки откормленного толстяка, и невинно продолжил: – А бабуля твоя студнеобразная пала смертью храбрых. Прими мои искренние соболезнования! Билась отчаянно, да, но не сдюжила!.. А вот где захоронили тот кусман сальца толстозадый, я не в курсе, уж не серчай…
– Как она погибла… тьфу, он! Как он погиб?! – пухлый воитель с ненавистью сверлил зенками вальяжно откинувшегося на лавке рыжебородого ратника. – Поведай-ка перед смертью…
– Самоубийство, ента грех… – брякнул многозначительно Емельян, при этом не без сочувствия покосившись на тугодумного головореза.
– Как-как, налетел маковкой на свой же ятаган. Не без моей помощи, конечно… – между тем Ратибор звонко хрустнул костяшками пальцев. – Но сдох быренько, не изволь волноваться по этому поводу! Так уж и быть, по доброте душевной рассказал тебе перед кончиной… Твоей, естественно!
– Ты, рыжая псина, кажись, не расслышал меня?! Я Карбус, а Барбуля – мой любимый брат!..
– Чего заладил-то одно и то же? Плевать я хотел на тебя да на твоего покойного братишку, понял меня, слизень?! А за псину я кое-кому сквознячок в черепе устрою сей миг… Емеля, проследи, чтоб мой квасок ждал меня в целости и сохранности! А то одна жирная тушка ща ка-а-а-к хлобыстнётся где-то рядышком… – Ратибор не спеша принялся подниматься, но в это мгновение по широкой дуге внезапно просвистела шипастая палица, метя в голову молодому богатырю. Рыжая грива резко качнулась в сторону, стремительно уклоняясь от неожиданного удара. Утыканное ржавыми гвоздями навершие самодельной булавы, лишь слегка чиркнув по огненным космам на лбу, полетело по инерции далее и, вдребезги расколошматив практически полный кувшин с любимым янтарным напитком могучего гиганта, глубоко впилось в добротную дубовую столешницу, крепко в ней застряв. Разлетевшийся вдребезги жбан знатно окатил расплескавшимся квасом Ратибора, в наступившей после тишине заставив того грозно прищуриться и через пару секунд мрачно процедить сквозь зубы: – Ента ты сейчас зря сделал, ошмёток дерьма ослиного…
Поднявшись, дюжий ратник стремительно обогнул стол и сильно пнул в бок растерянно заморгавшего Карбуса, заставляя того отступить на пару шагов назад и выпустить из волосатых лап рукоять плотно засевшей в столешнице булавы. Младший брат Барбули явно рассчитывал одним махом закончить противостояние, внезапно и подло саданув своей жуткой дубиной по ряхе нахального оппонента. Но что-то пошло не по плану: тот оказался на удивление проворным, и лишь тоненькая кровавая бороздка, проступившая над левой бровью Ратибора, свидетельствовала о том, насколько близко к цели пришёлся коварный удар.
Могучий витязь вырос перед своим противником, и зал, неотрывно наблюдающий за начавшейся схваткой, поражённо ахнул, ведь изумляться было чему. По росту оба бойца оказались равны, а по ширине плеч Ратибор, явно куда лучше сложённый, и вовсе превосходил оппонента. У последнего, правда, оказались чуть длиннее да мясистее руки, что только добавляло чудовищной, корявой непропорциональности телосложению Карбуса. По трапезной прошелестел торопливый шепоток: завсегдатаи с азартом принялись делать ставки, кто кого одолеет.