Ратник
Шрифт:
— Шесть меринов? — удивился король.
— Беден он был. И службу не мог нести. Вот и сговорился.
— Занимательно, очень занимательно, — пробурчал себе под нос священник, осматривая лампу. — А что он за человек?
— Боже! Про него столько всяких слухов ходит, что право слово — не хочу и говорить. Где там правда, а где ложь и не разобрать. И мне не хотелось бы вводить нашего многоуважаемого короля в заблуждение и морочить голову.
— Про простого поместного дворянина ходит столько слухов, что уважаемый купец в них запутался? — не на шутку удивился
— Мне бы хотелось послушать, — подался вперед король, в предвкушении интересной истории.
— Да про него болтают разное. — нехотя начал купец. — И что волхв он али ведун. И что волколак, что по собственной воле может в здоровенного белого волка обращаться да с иными волками разговоры вести. И прочее… Чего только кметы не ляпнут для красного словца.
— А что церковь?
— Так в том и дело, что ничего. Я сам видел того Андрея. — заметил другой купец. — Он при всем честном народе ходил в церковь и крестился. Так что, чушь все это. Разве ж Всевышний дозволит нечисти в храм зайти?
— И то верно, — кивнул священник.
Строго говоря католики не считали православных еретиками. Раскольниками — да, но не еретиками[2]. Во всяком случае в те годы. Поэтому в целом адекватно воспринимали православие с точки зрения именно христианского вероучения.
— Только вот… — начал было говорить один из купцов, но ему други его ловко дали локтем, от чего он тут же заткнулся.
— Что-что? — насторожился священник.
— Да ничего. Просто глупости.
— Какие глупости? Я хочу знать? — поддержал священника король.
— Государь, мы не смеем эту ересь произносить.
— Я позволяю. Сказывайте.
— С недавнего времени по Москве ходят слухи будто бы и не Андрей этот вовсе, а старинный князь Полоцкий Всеслав Брячиславович из Роговолдовичей.
— Как так? — удивился священник. — Этот же князь преставился в незапамятные времена.
— Сказывают, будто бы туляки, когда сидели в осаде, притесняемые татарами, молили Всевышнего нашего Господа Бога о спасении и помощи. И он направил им его.
— Это же ересь! — воскликнул священник.
— Но почему именно его? — проигнорировав этот возглас, спросил король.
— Неисповедимы пути Господни, — развел руками один из купцов. — Никто этого не ведает. Да и не известно точно ли это или обычная болтовня.
— А что церковь?
— Молчит. Просто молчит.
— Ясно… — кивнул король, задумавшись о чем-то о своем.
— Ты сказал, что видел его, — спросил священник у купца, что это сказывал. — Какой он?
— Раб божий, обшит кожей, — нервно улыбнувшись, ответил тот. — Отколь мне сие ведать? Я ведь его просто видел. Но разговоров с ним не вел и дел не делал.
— И все же. Что ты о нем можешь сказать? Ты купец. Глаз у тебя на людей наметанный. Многое сразу примечаешь, что многие через годы лишь узнают. Не поверю, что это не так. Ибо в противном случае состояние свое ты не сколотил бы. Скажи, что о нем думаешь?
— Он не правильный.
— В каком смысле не правильный?
— Для простого помещика
— Интересно… А что еще?
— Доспехи носит необычные. Старинные. Я такие на стенах старых храмов видел намалеванные. Такие — пластинка к пластинке. И шлем с лицом чеканным.
— А что он в Москве делал? Он ведь тульский помещик.
— Так к царю приезжал. О чем-то с ним беседовал.
— К царю?! — удивился теперь уже Сигизмунд, сильно заинтересовавшись. — И о чем же?
— Никому то не ведомо. — произнес другой купец. — Да только подарил царь этому Андрею аргамака дорогого. Сказывают, что в добрую тысячу рублей. И пожаловал вотчину в Тульской земле.
Король со священником переглянулись.
Сказать, что они были удивлены и обескуражены — ничего не сказать. Молчание церкви, вкупе с этими чрезмерными дарами царя выглядели совершенно неуместными в отношение поместного дворянина. Как простого, так и даже сотника.
— Ступайте, — тихо произнес король, которого это известие потрясло.
— Государь наш, а привилегию?
— Государь ваш должен подумать, — влез священник. — Через седмицу приходите.
— Но…
— Вы спорить с Государем будете?
— И лампу оставьте, — добавил Сигизмунд. — Я хочу ее ближе посмотреть.
Купцы недовольные и даже в чем-то раздраженные вышли из покоев. И как-только за ними закрылась дверь, король добавил:
— Того, что видел его, верните. Одного.
И тотчас же из зала вышел один из уважаемых мужей, задержав и вернув к Сигизмунду искомого купца.
— Ты их боишься? — спросил король.
— Дело общее. Не боюсь. Но правы они оказались. Не стоило нам было про Андрея сказывать.
— Я подпишу вашу привилегию, если ты мне ответишь на все мои вопрос.
— С радостью Государь! — воскликнул купец.
— Расскажи не таясь, все что знаешь об этом человека. Все. Вообще все. Пусть даже это и глупые слухи.
И купец начал болтать.
А король и его свита — слушать, изредка задавая вопросы.
Рассказал же он все, что знал о том, как юный отрок из нищего должника превратился за два года в самого богатого в Туле человека. О поединке с Петром Глазом и удивительном владении Андреем саблей. Об особой чистоплотности. О крепости малой, что он поставил в лесах, где славную оборону держал. О ляпис-лазури, которую откуда-то берет. О светильном масле, которое выдумал как делать. О делах торговых. О обществе помощи воинству. Не забыв упомянуть и про странности супруги его. И о том, что люди слышали, как они на незнакомых языках говаривали. И о песнях. И многом другом.