Ратоборцы
Шрифт:
— Ну хоть что-то ты запомнил? — спросил у Славяна. Выслушал рассказ и только рукой махнул: — Приметы, на хрен. Прошу прощенья, — глянул он на декана, на девушек. — Ну, паспорт мы тебе сделаем, а вот с вещами… Плохо твоё дело, парень. Это явно не местные сработали, их теперь по всей области искать, если не по всей стране. Ладно, сегодня отогревайся, заявление завтра напишешь. Жить-то тебе есть где?
— Завтра будет общежитие, — ответил декан. — А сегодня…
— У меня сегодня переночует, — сказал Серосовин.
Риллавен
Из круга взметнулся к небу столб пламени красного, цвета предательства и напрасной крови.
Никто, и в первую очередь сам Риллавен, не удивился. Он не убийцу карал — убивал собственные страх и ненависть. О Данивене ар-Данниане ли-Аддоне владыка и не вспомнил. И мера вины убийцы его не интересовала, только мера собственной ненависти и глубина страха.
А вот интересно, догадались ли остальные, что за мерзость сотворил их владыка?
Фиаринг едва заметно улыбнулся — печально и покорно, старейшины просто ждали приказа, а остальные как были безгласными статистами, так и оставались.
Пламя опало и погасло.
Владыка зашёл в круг, зачерпнул песок с кровью Бродникова — после указующего пламени она светилась рубиновой яркостью, завернул в носовой платок и убрал в нагрудный карман кафтана. Вышел из круга к безмолвным, бездвижным хелефайям.
— Сотри следы, — велел Риллавен координатору. Тот жестом подозвал двух стражей. Один взялся заливать костры, другой — особой лопаткой засыпать контур круга, координатор микропотоками волшбы стирал, выжигал, заливал следы свершившегося, только поблёскивали посеребрённые миндалевидные ногти.
— Владыка, — не выдержал молчания старейшина-лайто, — что нам теперь делать?
— Возвращайтесь в Нитриен.
— А вы? — спросила старейшина-дарко. — Куда собрались ехать вы?
— В Калианду.
— К вампирам? — удивилась она. — Зачем?
— Проводники, способные идти по линии крови, есть только там, — ответил Риллавен.
— Владыка, вы хотите разыскать Бродникова? Но зачем? У Нитриена больше нет к нему виры, вы сами только что…
— За тем, ли-Шариани, — сказал владыка, — что свершить искупительное деяние можно только в присутствии оскорбленного тобой.
— Но, — едва выговорила резко побледневшая старейшина, чёрные глаза наполнились слезами, — это ведь не обязательно, владыка… Вы просто можете снять венец.
— Нет, ли-Шариани, нет. Это не изгнание, не отрубленная рука… Обряд был смертным, и, значит, проклятие пало на всю долину. Снять венец я смогу только после того, как отдам неправедно осуждённому искупление. Тогда долина очистится. Тогда можно будет и венец снять.
— После искупления не надо, — сказал лайто.
— У долины не может быть проклятого владыки, — ответил Риллавен. — Искупление очистит её, а не меня.
— А если… — начала было дарко.
— Нет, — покачал головой Риллавен. — Ты сняла бы вину с того, кто обрёк тебя на потёмочную казнь?
— Но, владыка, — неверяще выговорил Фиаринг, — это ведь смерть!
— Не обязательно. Есть ещё и боль.
— Нет, — уверенно ответил Фиаринг. — Никогда. Такие, как Бродников, могут убить, но мучить не станут никогда.
— Не суди о неизвестном по фантазиям, — отрезал Риллавен.
Страж склонил голову.
— Кого вы берёте с собой, владыка? — спросил лайто.
В одиночку к повелительнице общины идти владыке неприлично, свита должна быть как минимум из четырёх долинников.
Риллавен кивнул первым попавшимся стражам. Те бросились к своим мотоциклам-внедорожникам.
Оседлал мотоцикл и Фиаринг, посмотрел на владыку.
— Ты отведёшь людей в долину, — ответил Риллавен.
— Я поеду с вами, владыка, — твёрдо сказал Фиаринг.
— Своих сопровождающих я выбрал. Остальные едут в Нитриен.
— Тьиарин, я еду с тобой, хочешь ты этого или нет.
Владыка внимательно посмотрел на стража. Взгляда тот не отвёл.
— Верно, — согласился Риллавен. — Теперь это и твой путь.
Феофания Талеос, уроженка греческой общины Талиарисы, повелительница единственной в английской части Британского острова вампирской долины, внезапному и позднему визиту правителя Нитриена не удивилась. Раз приехал — значит дело есть, пустяков ради за сто двадцать километров не ездят.
Вампирка оглядела себя в зеркале: не смялось ли платье из вишнёвого шёлка, узкое, длинное, с модным на Магичке воротником-стойкой. Большинству рыжеволосых красный не идёт, но Феофания могла носить только красные тона, в одежде любого другого цвета выглядела бледной и словно вылинявшей. Бедностью цветового выбора Феофания не огорчалась. В отличие от хелефайев, красный у вампиров цвет счастливый, а на языке символов означает силу и здоровье, верность и преданность — по ситуации.
Ещё пару секунд Феофания потратила, чтобы вытащить шпильки, закрученная в узел на затылке толстая рыжая коса придавала ей слишком официальный вид, а разговаривать придётся хоть и о делах, но с соседом. Пока не вмешиваются Соколы, правители Нитриена и Калианды отлично ладят. Так было до Феофании, так всё идёт и при ней.