Равиен, дорога обратно
Шрифт:
Ей удалось в последний момент чуть оттолкнуть мой ледяной камушек. Я целился четко в голову, а попал в плечо. Раздался хруст костей, и рука с ножом повисла безвольной плетью. Да! Я играю не по магическим правилам… Вместо того чтобы бить только магией, чистой магией, я создал настоящий кусок льда, не иллюзию! Я! СОЗДАЛ! ИЗ НИЧЕГО! КУСОК ЛЬДА! Я! СОЗДАЛ! Да-а-а-а!
Потом быстро пролевитировал вниз, подхватив Тайя и обернувшуюся в полете Таню. Оказавшись на земле, я поискал глазами материал для добивающих ударов. Хорошего понемножку. Шокировать магиню мне удалось, теперь надо закончить начатое. Небрежным взмахом
И тут мне на глаза попался соблазнительный, небольшой такой камень, я приподнял его, прицелился и пульнул. Просто, без всякой магии… От души, матервестер! И попал! Четко в лоб! Да-а-а!
Татьяна:
Ромка гонял паучиху так успешно, что мне и плюнуть в нее не получилось бы, такую каменную карусель боевой магенок… боевой маг закрутил вокруг кровопийцы. Даже под руку ему лезть было как-то неудобно и вроде как не нужно.
Оставив Ромку развлекаться пришлепыванием паучих, я, как только ноги коснулись каменистого пола, рванула к алтарю.
Ну вот, Тай туда успел первым, подхватывая на бегу выроненный злыдней нож. Этим ножом он сноровисто стал пилить веревки, сдерживающие ворона, а с другой стороны к освобождению жертвы подключился давешний дедок, все время шептавший что-то белыми от волнения губами.
Короче, спасать Багдасара я тоже опоздала и решила спасать тогда сразу мир, раз уж мы сюда, блин, добрались!
Вот она, каменюка, в ногах у привязанного ворона, отсвечивает матовыми гладкими боками. И что с ней делать?
Мироздание в голове взревело пожарной сиреной — разбить! Уничтожить!
Недолго думая, я схватила булыжник с подставки, собираясь со всей дури гробануть его об пол. Глядишь, и разобьется!
А-а-а! Током бьется, зараза! И отпустить не могу, руки прилипли! Блин!
— Таня! — Ромка отбросил очередной осколок, которым собирался засветить в уже валявшуюся без сознания сколопендру, и со всех ног кинулся ко мне. Схватился за злобный булыжник, собираясь, очевидно, вырвать его у меня из рук и тоже заорал от неожиданности. И тоже прилип! Судя по тому, что так и держался дергающимися ладонями за эту дрянь.
Тай:
Ворона я сдал старику с рук на руки. Пусть внука выхаживает. Хотя, помня про гнездо… Ну да ладно, Таня с ним точно гнездиться не собирается. Я обернулся на Ромкин крик. Эти двое, оставленные без присмотра, вцепились в камень. И орут. Друг у друга отнять хотят, что ли?
Так, что там у нас по пророчеству? «Ничтожный, выживший в страданьях узлы на судьбах расплетет. Но лишь когда в руках мужчины кровавый камень расцветет».
Вокруг кровавого камня моя самка и Ромка как раз танцуют. Ромка, значит, не мужчина. Да кто бы сомневался? Щенок он еще. Хотя уже такой, почти достигший самцового
Я подошел и выдернул камень у этой непутевой парочки. Что бы они без меня делали, не понимаю? «Уйди, не тащись за нами, мы мир спасать!» Ща! С камнем справиться без меня и то не могут.
И тут камень у меня в руках раскололся! Если не придираться, вполне можно сказать, что расцвел! Разделился на восемь лепестков, а в середине клубок… червяки? Р-р-р-р! Змеи какие-то мерзкие.
— Ой, мамочки! — взвизгнула Таня и отшатнулась. Самки таких не очень любят. Да мне самому противно на них смотреть было.
Дедок внука бросил и к нам.
— Огнем их надо, драконьим огнем!
Огня у нас не было — Таня же сейчас не дракон. Ей на этих червяков вообще смотреть противно. А вот колдунье они были очень нужны. Пока мы стояли, разинув рты, эта страшилища подкралась и из-за спины нашей самки схватила весь клубок!
— Да чтоб тебя! — Таня отпрыгнула на шаг с перепугу и схватила первую попавшуюся каменюку с пола — решила ведьму по башке стукнуть. Понимаю. Я когда колдунью увидел — вздрогнул. Ночью такое приснится — обтявкаешься со страху. Ведь хотел же сам добить эту магичку. Отвлекся. Теперь вот хоть глаза закрывай и проси Ромку у меня из памяти это зрелище вырезать. Все лицо камнями избито, опухло и перекосилось как-то странно. Одежда порвана. Сетку чем-то напоминает, рыбу ловить.
— Аш-ш! Прочь, тварь! — колдунья ощерилась и зарычала на Таню.
— Сама прочь, дура паучиная! — возмутилась моя женщина и замахнулась своей каменюкой.
Но ведьма еще громче зашипела и вроде как плюнула в Таню пыльным сгустком.
Пыль ударила девушку в лицо. Пару мгновений она судорожно пыталась вздохнуть, а потом… вроде чихнула. Я только потом понял, что это Таня струю пламени выдала прямо в ведьму с ее червяками. Даже присвистнул от изумления. Интересно, она теперь так всегда на пыль чихать будет? Один бомбочками кидается, вторая огнем чихает. И как мне выживать с ними?
Ну я-то выживу. А вот магичка и ее змеи — уже нет. Горстка пепла от них осталась. А эта огнеплюйка только нос рукой потерла. Нет, еще глаза виновато-растерянные сделала:
— Упс! Это я от неожиданности! А пусть не кидается всякой гадостью… Тьфу! В рот что-то попало.
Понятно, пугать ее теперь нельзя. Себе дороже. Ромка, судя по лицу, тоже про это думает. То на Танин нос смотрит, то на кучку пепла. А она стоит, как будто ничего не произошло, и на дедка смотрит:
— Как вы… Вы тоже дракон?
Татьяна:
У нас все отлично… уже примерно третий день. Мокрица сгорела, ее злое колдунство тоже… Эх!
Нет, это надо было видеть!!! Ладно дед, он хоть за пятьсот лет и обзавелся каким-никаким маразмом, но о своей драконости до конца не забыл. А вот молодежь…
Этот замок, где паучиха засела, он, оказывается, не ее был, а драконовский. Так что вроде племя бездомным не осталось, хотя мы немножко порушили там, пока воевали.
Мы немножко, а вот воронята, которые по незнанию пытались где-нибудь в коридоре или спальне обернуться, либо устраивали взрыв и сносили стены, либо застревали в каком-нибудь особенно прочном и узком месте и голосили во все воронье… то есть драконье горло с перепугу.