Рай для негодяев

Шведов Сергей Владимирович

– Отныне у них своя жизнь, у нас своя, – подвел итог бурным спорам Фермер. – Пусть сами пашут, сами сеют и сами выкармливают своих обезьянышей, а мы здесь обойдемся без них. Предлагаю всем проголосовать поднятием рук за это мое предложение.

Решение приняли единогласно. Заколебавшийся было Рябый вскинул руку одним из первых под суровыми взглядами соседей.

– Часть урожая им следует выделить, – подал голос Кузнец. – Все-таки они честно пластались на пахоте. Опять же животные – может им Цыпу отдать?

– Зерно дайте, пусть сеют, – крикнул Фермер. – А насчет Цыпы, я категорически против, они с Цапой всегда ходили в одной упряжке. Отдайте им Бусю или Пусю – Вучко с Барсуком их быстро доведут до ума.

– А с мостом что делать будем? – спросил Агроном.

– Разрушить! – дружно рявкнул сход.

Однако мост Бурову все-таки удалось отстоять. По его мнению, отщепенцы имели полное право пользоваться мельницей, построенной с их участием по эту сторону ручья. Молоть зерно они, естественно, будут сами, но лишать их этой возможности было бы бесчеловечно. Кроме всего прочего, жизнь врозь вовсе не означает тотальной вражды. А потому две вновь образованные общины вполне могут поддерживать деловые отношения.

– Пусть будет по-твоему, – махнул рукой Фермер. – Но тогда возле моста следует поставить цитадель и держать там вооруженных людей.

– Цитадель – это лишнее, – запротестовал Щербак. – Мы же не собираемся с ними воевать. Но пост можно организовать – для порядка. И перекрыть мост шлагбаумом.

Предложение Десантника прошло на ура среди основной массы общинников, которым вовсе не улыбалось пластаться на строительстве новой цитадели, столь дорогой сердцу радикалов. А шлагбаум можно соорудить за один день. Решение уже было принято большинством голосов, но соратники Фермера не унимались, апеллируя к Кузнецу, которого почему-то считали своим сторонником. Однако Бонек с блеском вышел из создавшейся ситуации, пообещав общинникам, вновь впадающим в раж, продемонстрировать чудо. Крики сразу же стихли, и взоры всех присутствующих обратились на Курносого, стывшего в напряженной позе на крыльце «комендатуры».

– Включай! – махнул рукой Кузнец.

Свет ударил по глазам собравшихся с такой яркостью, что многие прикрыли глаза ладошками. А в следующий момент откуда-то сверху полилась музыка, которую общинники не слышали уже много лет.

– Ну, Станислав, – выдохнул Щербак. – Удивил. Теперь амазонок из нашей долины палкой не выгонишь. Придется их танцам учить.

– Танцы только по выходным, – отрезал Агроном, ловко воспользовавшийся всеобщим умиротворением. – Предлагаю проголосовать.

– А кино будет? – послышался вопрос из задних рядов.

– Будет, – обнадежил собравшихся Кузнец. – Со временем.

На этом, собственно, сход и завершился, приняв, как сказал Агроном, но уже в узком кругу, историческое и ответственное решение. В ответ на это Химик ему указал, что сегодня вечером полеводы, люди наивные и необразованные, поставили под вопрос будущее эдемской цивилизации. Спор двух ученых мужей грозил затянуться до полуночи, а потому Шнобель быстро положил ему конец.

– Уймись, Вальтер, иначе нас с тобой арестуют, как нарушителей пограничного режима.

– Какого еще режима? – удивился Химик.

– Только что введенного общиной. Я ведь правильно трактую решения схода, господин Буров?

– Правильно, Соломон, – кивнул Феликс. – Только винить в этом вам следует самих себя. Я допускаю, что Вальтер, в конце концов, окажется прав. Но его теорию следовало бы проверить, вы же поставили людей перед фактом сожительства с непонятными существами, да еще и обижаетесь на их реакцию.

– А кто обижается, – пожал плечами Соломон. – Фермер правильно сказал – у вас своя жизнь, у нас своя. Будущее покажет, кто был прав.

Исключению из общины огорчились разве что Вучко с Барсуком, уже успевшие откуда-то узнать о чудесах в поселке полеводов. Шнобель никому кроме Снайпера об очередных изобретениях Кузнеца не рассказывал. Мансур никогда не отличался болтливостью. Оставался Химик, который, однако, клятвенно заверил Соломона, что ни Вучко, ни его приятелю он о грядущих танцах с амазонками даже не обмолвился, не желая разжигать страсти в только что образовавшейся общине. Источник информации озабоченных юнцов Шнобель, в конце концов, не только вычислил, но и прихватил за ворот в густом подлеске, куда тот нырнул, спасаясь от преследователей.

– Знаешь, как поступают со шпионами во время военных действий? – спросил рассерженный следователь у перепуганного животновода.

– Так ведь это я у них шпион, а у вас, значит, разведчик, – запротестовал Рябой. – Доставляю ценные сведения заинтересованным людям.

– За плату?

– А где ты видел агентов, работающих даром? – развел руками Рябой. – Я же рискую если не жизнью, то местом в общине. Если Фермер узнает, что я здесь бываю, у меня будут крупные неприятности.

– Выкладывай свои сведения, агент, – хмыкнул Шнобель. – И запомни впредь. Главный контрразведчик в форте Лавальер, это я, Соломон Коган.

Сведения, принесенные липовым разведчиком, оказались плевыми. Касались они в основном амазонок, которые, по словам животновода, оказались редкостными меломанками и теперь с удовольствием навещали полеводов по выходным дням. Кузнец соорудил еще несколько ветряков, что позволило полеводам построить лесопилку. И теперь здоровенные бревна распиливались не вручную как прежде, а с помощью электрического привода.

– Буров задумал ладью строить, – пояснил Рябой. – Не меньше чем у островитян. Штурман с Кузнецом чего-то там кумекают. Вроде как хотят двигатель на эту посудину поставить.

– А где они его возьмут?

– На транспортнике, видимо, – пожал плечами агент. – Вот только горючего у них маловато, но Свен сказал, что, в крайнем случае, можно использовать спирт. Агронома после такого заявления чуть удар не хватил. Это сколько зерна уйдет на его изготовление.

– Ну что же, капрал Рябой, выношу вам благодарность за проявленное мужество от лица маршала Лавальера.

– А почему всего лишь капрал? – обиделся животновод. – Дайте звание лейтенанта.

– Уймитесь, агент, – предостерег Шнобель. – Я сам хожу всего лишь в полковниках. А офицерское звание следует заслужить. Все понятно?