Рай для негодяев
Шрифт:
Впереди послышались крики и выстрелы, похоже, там шла нешуточная драка, и Вучко заторопился на помощь товарищам, пинком подняв с земли очнувшегося самца. Самец взревел было раненным зверем, но связанные за спиной руки и тугая петля на шее сделали его покладистым.
– Вы где пропадали? – накинулся на расторопных приятелей Шнобель.
– Дейнонихуса завалили, – буркнул Вучко. – И этого вот поймали.
– Самца сдай Фридриху, – махнул рукой в сторону реки Соломон. – Договоры следует выполнять. Тем более что плату мы взяли вперед.
Островитяне оказались расторопными ребятами. Пока их союзники отстреливали хищных сторожей, они отлавливали
– Обезьяны всегда бегут к воде в минуту крайней опасности, – сказал Фридрих арнаутцу, оглядывая приведенного им самца. – Плавают они как рыбы.
– Берешь, что ли, этого? – спросил Вучко у островитянина.
– Хороший экземпляр, – прицокнул языком Манн. – Грузите его, гребцы.
Отлов самцов, похоже, закончился, и островитяне дружно взялись за детенышей. Самых маленьких они просто убивали ударами дубин, а тех, что постарше, вырывали из рук самок и швыряли в трюм своего судна.
– Без материнского молока они все равно передохнут, – счел нужным объяснить поведение своих людей Фридрих. – А тащить самок с собой, чтобы потом утопить на виду острова – накладно. Их ведь кормить надо. К тому же у нас договор, не так ли, молодые люди?
– А пошел ты, – огрызнулся Вучко, круто отворачивая от берега. – Мясник.
– Очень впечатлительный юноша, – осудил арнаутца островитянин. – Так мы в расчете, господин Лавальер?
– Вы получили свое, мы – свое, – пожал плечами Снайпер. – Остальное спишем в издержки. Пятнадцать дейнонихусов вы найдете на поляне, еще одного в двухстах метрах отсюда и двенадцать – в лесу шагов через семьсот.
– Я уже послал людей, снимать шкуры, – кивнул Фридрих. – Я рад, Базиль, что нашел в вас надежного партнера.
– Какие пустяки, – усмехнулся Лавальер. – Обращайтесь еще, Манн, если у вас возникнет потребность.
– Возникнет, – дружелюбно улыбнулся Фридрих. – Я очень надеюсь на долгосрочное сотрудничество.
– Доживем – увидим, – махнул на прощание рукой Снайпер.
Весть о том, что Лавальер вернулся в долину с необычной добычей, всколыхнула весь полеводческий поселок. Источником информации, как вскоре выяснилось, стал Рябой, успевший смотаться до форта и обратно. Очень скоро возле «комендатуры» собралось едва ли не все население поселка, требуя объяснений от отцов-командиров. Несчастный животновод, которого опять подвел длинный язык, даже и не предполагал, что его намеки и подмигивания способны вызвать такую бурю в угрюмых сердцах. От Рябого потребовали объяснений, теперь уже вполне официально, устами Феликса Бурова. Глава общины был мрачен ликом, а его глаза не сулили болтуну и скандалисту приятного время препровождения в ближайший час.
– Так я ведь ничего такого не говорил, – заюлил струхнувший Рябой. – Ну, вернулись люди с охоты, что здесь такого.
– Ты амазонкам про эту охоту рассказывал? – прошипел Лумквист, с трудом сдерживая рвущуюся наружу ярость.
– Только в общих чертах, – попробовал Рябой уйти от ответа на вопрос, поставленный в лоб.
Амазонки наглухо перекрыли тропу, ведущую в долину, не удостоив удивленных парламентеров ответа. Буров и Лумквист никак не могли взять в толк, чем же, собственно, полеводы так рассердили жриц Великой Матери. Подозрение пало на Курносого, но тот клялся и божился, что не покидал птичника все эти дни, пытаясь успокоить расходившихся эпиорнисов. Последнее ему, в конце концов, удалось и теперь уже не только крикливые птенцы, но и взрослые особи спокойно расхаживали по вольеру, даже не пытаясь ломать ограждение. О Лавальере и его людях Буров даже не подумал и, как теперь выясняется, зря.
– Островитянин их соблазнил, – дал, наконец, признательные показания Рябой, сообразивший, что дело его совсем плохо. – Отвалил три бочки вина, тысячу сигар, два мешка чая и три мерки сахара.
– За что? – сухо спросил Буров.
– Ты так на меня смотришь, Феликс, словно это я притащил в форт самочек, – обиделся животновод. – А я всего лишь пытался открыть людям глаза на чужое непотребство.
– Почему ты сразу мне об этом не сказал?
– Я ведь не знал ничего, – развел руками Рябой. – Они ведь еще неделю назад вернулись. Спрятали самочек в Старой пещере и выставили там часового. А мне и невдомек, чего это все население форта с довольными рожами ходит. То, что пьяные, это понятно. Но вино ведь имеет скверную тенденцию заканчиваться от неумеренного потребления, а радость у них на лицах почему-то остается. Однако нашлись и недовольные, которым, значит, мяса не хватило. Не в смысле гастрономическом, а совсем в другом смысле. Я это к тому, что у них ведь нет души. У самочек то есть. Мне Медведица так и сказала – отщепенцам не место среди людей. Она нас всех имела в виду, но ведь мы-то здесь ни при чем. А про самочек амазонки вовсе не от меня узнали. Что я совсем из разума выпал, чтобы мести языком в чужой общине.
– Все сказал? – спросил Буров.
– Не все, – вздохнул Рябый. – Лавальер еще два десятка самочек прикупил у трапперов, чтобы, значит, всем его людям хватило. И тем самым пресек ропот в рядах своих приверженцев.
Сход слушал животновода молча, но не приходилось сомневаться, что это затишье перед бурей. Рябый это почувствовал спинным мозгом, а потому попытался оправдать своих приятелей:
– Спьяну они оскандалились. Трезвый же к животному не полезет. А тут, шутка сказать, три бочонка выдули после стольких лет принудительной трезвости. Теперь, небось, локти кусают, а обратного хода для них нет. Амазонки предосудительных связей не прощают. Медведица сказала, что детей они нам не вернут. Потому как нельзя, чтобы люди росли среди животных. Вот такие дела. Что знал, то сказал, мужики. А за остальное не взыщите.
Претензии жриц Великой Матери к общине из долины Кабана сход признал абсурдными. С другой стороны вина поселенцев из форта Лавальер многим казалась очевидной, поскольку их поведение иначе как омерзительным назвать было нельзя. Ключник предложил исключить срамников из общины, его тут же поддержали Фермер и Свирь. Агроном высказался в том смысле, что по сути да, а по факту нет, поскольку подобные решения нельзя выносить на основании показания всего одного свидетеля, не слишком надежного, кстати сказать.
– Мы не суд присяжных, – возразил ему Скороход, один из самых работящих полеводов общины.
– В данном случае, мы выступаем именно в роли судей, – возразил ему Божевич, – и решение нам предстоит вынести очень серьезное. По сути дела нам предстоит исключить из общины сорок семь человек. А это неизбежно повлечет за собой раздел территории и имущества. Я хочу, чтобы все присутствующие прониклись ответственностью момента и не рубили с плеча.
– И что ты предлагаешь? – спросил Кузнец.