Рай со свистом пуль
Шрифт:
Сердце встревоженно взбрыкнуло. О чем она? Мало того что ситуация сама по себе абсурдная до упора… Он нагнулся, ткнул стволом в лежащего мужчину, тот завозился, возмущенно закряхтел, начал неуклюже переворачиваться. Так вот что означало это интригующее «но» в исполнении Зеленского! Мужчина не смотрел на склонившегося над ним человека – он смотрел куда-то сквозь него! Подслеповатый мутный взор был бессмыслен и отрешен. По губам блуждала ухмылка, пальцы с обкусанными ногтями блуждали по рваной рубашке. Он начал подниматься, но передумал. Хотел что-то сказать – и не собрался, лишь пузыри стали скапливаться в уголках рта. Но что-то человека, безусловно, тревожило. Он чувствовал, что вокруг него происходит что-то нехорошее. Он беспокойно завозился, стал искать кого-то взглядом. Подбежала Ева, оттеснила Глеба и опустилась перед отцом на колени. Положила руку ему на грудь, что-то зашептала на ухо. Мужчина неуверенно улыбнулся, начал оттаивать. Глеб не мог поверить своим глазам. В прошлом десятилетии фигура олигарха Каренина была известна всей стране. Вальяжный упитанный господин – значительный, солидный, вызывающий уважение своим физическим и моральным весом. Он носил очки, короткую стрижку, имел безупречный вкус в одежде, идеальное воспитание. В многочисленных телеинтервью он доброжелательно улыбался, расточал магнетическое сияние. Речь его была интеллигентна, правильна, он говорил разумные вещи и никогда не ошибался. После опалы и бегства за границу экстерьер Александра Наумовича слегка поблек, но он по-прежнему был сильной личностью, не растерявшей стати и самоуважения. То, что лежало перед пловцами, было полной противоположностью авторитетному олигарху. Но парадокс заключался в том, что это был именно он! Невероятно исхудавший, с ввалившимся животом, подрагивающими конечностями. Глаза ввалились, их окружали синюшные мешки, намекающие на грядущие проблемы с почками. Кожа на лице одрябла, обвисла, то, что было когда-то «дополнительными» подбородками, превратилось в желтоватые складки кожи, заросшие щетиной, переходящей в бороду.
– Может, симулирует? – как-то неуверенно, приблизившись бочком, спросил Гурьянов.
– Не похоже, – пробормотала Татьяна. – Налицо типичные признаки умственного расстройства. Заторможенность, явная невменяемость…
– Что случилось? – спросил Глеб у Евы.
– Не догадываетесь? – сухо усмехнулась девушка.
– Расскажи им, Ева, расскажи! – истерично выкрикнул Леонид. – Пусть узнают, что нам тут пришлось пережить! И как ночами мерзнем, и как питаемся какой-то хренью!
– Ничего себе семейство олигарха, у которого денег куры не клюют… – потрясенно прошептал Дениска. – Нет, товарищи, даже не упрашивайте меня податься в «аллигаторы»…
Широкая русская душа – когда последнюю рубашку готов отдать сирым и обездоленным! По призыву командира «Распрягайте, хлопцы, кони!» спецназовцы без разговоров стали сбрасывать с себя рюкзаки, выставляли на пол осточертевшего тунца, сардины, упаковки сухого хлебца, вяленых кальмаров, уворованных с борта потопленного катера. Тяжело вздохнув, Дениска выставил бутылку теплого «Грязного ублюдка», утаенного от командира, и сразу пожалел об этом – голодный Леонид, при виде еды и пива потерявший последние крохи человеческого облика, тут же ее схватил и жадно вылакал. Люди давились едой – не бог весть что, но они и от этого отвыкли. Ева подвела к «столу» Александра Наумовича – олигарх не симулировал, он действительно не понимал, что происходит вокруг, он жил в некоем параллельном мире, там он с кем-то разговаривал, но слова угадывались с трудом, там он кому-то улыбался. Он весь был ТАМ! А в этом мире – апатия, потеря энергии, эмоций, резкий сдвиг по фазе… Внешних повреждений на теле олигарха вроде не было – истощен, как и все. Основная проблема заключалась в голове. Но, почувствовав запах еды, Александр Наумович насторожился, а когда ему всучили смешную ложку, выдолбленную из сплющенной ветки, и банку консервов, во взгляде появилось что-то осмысленное, он жадно набросился на пищу, мастерски орудовал ложкой, а когда закончил и сыто срыгнул, произнес нормальным человеческим голосом:
– Спасибо…
Спецназовцы насторожились, нахмурилась Татьяна, но все уже возвращалось на круги своя – вяло переставляя подгибающиеся ноги, олигарх направился к выходу из пещеры, но Ева догнала его, развернула на девяносто градусов, и, нисколько не возражая, олигарх покорно засеменил на свою лежанку. Через несколько минут он уже похрапывал, подоткнув кулак под голову. «Охренеть», – глухо прокомментировал Дениска.
Видя, что пришельцы не спешат применять к ним насильственные действия, пещерные обитатели расслабились, разговорились. Хлебнули они действительно с лишком. Проблему золота не озвучивали, данная тема старательно замалчивалась – возможно, кто-то из них действительно не знал о золоте, а те, кто знал, молчали, как партизаны. Факт, не терпящий возражений, – о возможном «предательстве» швейцарских властей, которые Александр Наумович подмасливал много лет, стало известно заранее. Как ему удалось уговорить свою семью бежать в Микронезию (и почему именно в Микронезию) – история отдельная. Было много споров, истерик, скандалов. Но все закончилось поездкой на перекладных в Сингапур, перегрузкой на «Викторию» у какого-то отдаленного причала. Четверо суток морской болезни, а потом разразилось такое светопреставление, что ни о какой Микронезии уже не помышляли! Лишь бы выжить! Капитан Джанджин оказался полным профаном в своем ремесле – двигатель вышел из строя, он проворонил шторм, на отчаянные сигналы SOS ни одна сволочь не приплыла! Яхту носило по волнам, как кусок коры. Отказали навигационные приборы, волны захлестывали палубу. В команде яхты было шесть человек, один погиб еще во время шторма – его смыло за борт. Казалось, что «Виктория» уже переворачивается! Люди сидели в каюте, тряслись от ужаса, потребляли виски в неимоверных количествах. Александр Наумович уже тогда начал страшно переживать – за супругу Любовь Борисовну, за беспутного сына Леонида, за своенравную дочь Еву. Что бы там ему ни инкриминировали, он очень ранимый и чувствительный человек! Его уже не волновала собственная жизнь – он переживал лишь за близких. А потом началось самое ужасное – «Викторию» вынесло на скалы, коралловый риф, словно нож, разрезал судно ниже ватерлинии. И вся нижняя палуба мгновенно наполнилась водой. Это было какое-то сумасшествие! Рушились переборки, хлестала вода. Ева бросилась спасать мать Людмилу Борисовну, но та оттолкнула ее, успела крикнуть, чтобы Ева вытаскивала отца, а у нее все равно рак селезенки, о котором она никому не говорила. Все решали секунды, не было времени вступать в полемику. По профессии дизайнер интерьеров, в молодые годы Ева увлекалась плаванием, занималась акробатикой – она схватила в охапку отца и, надрывая жилы, поволокла его в какой-то проем, откуда их вынесло в коридор, а оттуда наружу. На редкость достойно повели себя охранники Олег и Максим – они ворвались в каюту вместе с хлынувшей водой, вышвыривали из нее орущих пассажиров – а ведь им ничто не мешало вовремя позаботиться о собственной безопасности. Зеленский не помнил, как всплыл – голова надутая, как шар, вынырнул – а над головой тучи каскадами… Константин Михайлович Фаткин смутно вспоминал, что кто-то из охранников пинком спровадил его в коридор, хотел податься следом, да за что-то зацепился. А второй в это время орал, что он должен вытащить Людмилу Борисовну, нырнул за ней в затопленную каюту. Вынырнув, Константин Михайлович обнаружил на себе спасательный круг. Впоследствии и Зеленский признался, что на нем была такая же штуковина – он ведь плавает как топор… Ошалевший от ужаса Леонид вцепился в свою законную супругу, и той пришлось отдуваться за двоих, благо в прошлом году, когда Леонид активно изменял ей в Ницце со смазливой шлюшкой из тамошнего театра оперетты, она брала на Майорке уроки дайвинга и считалась прилежной ученицей. Пришлось несладко. Хорошо, что вынырнули в двух шагах от каменного островка, на который мгновенно вскарабкался Леонид и истошно кричал, что никуда отсюда не уйдет, да еще и предъявлял претензии жене, что она обошлась с ним крайне унизительно! Обозленная, она стащила его с камня и под угрозой немедленного утопления заставила плыть к берегу. Самое смешное, что этот трусишка неплохо плавал – во всяком случае, щеголять перед красотками на пляже в Ницце у него умения хватало…
Потрясенные, едва живые люди выбирались на берег. Уцелевших было немного. Недосчитались Германа Германовича – личного врача Александра Наумовича, не выплыла Людмила Борисовна, оба охранника, до конца выполнившие свой служебный долг. Вся команда в момент крушения находилась на палубе, людей разбросало, и уцелел лишь один – щуплый матросик по имени Янлин. У парня была разбита голова, сломаны несколько ребер. Просто чудо, что ему удалось доплыть до берега. Он скончался через полчаса от потери крови, и бедного матросика похоронили в ближайшей теснине, завалив камнями. Нахлебавшийся Александр Наумович уже тогда начал ссориться с головой – он не мог поверить, что жена мертва, он всматривался в бушующее море, орал, что этого не может быть, и «Людочка непременно сейчас придет». Когда терпение лопнуло, он бросился в море, чтобы «поторопить жену», и Еве с примкнувшей к ней Анной с трудом удалось его вернуть. Александр Наумович плевался, махал кулаками, потом замкнулся в себе, и с каждым часом его состояние становилось все более угрожающим. Вывих в психике был налицо. Наутро он перестал узнавать людей, что-то бормотал, неприкаянно блуждал по бухте и всматривался в море. Он ни на что не реагировал, становился сам не свой. Прогрессировало тревожное расстройство. Если бы доктор остался жив, он бы нашел способ вернуть олигарха в прежнее состояние, но доктора не было. Кончилось тем, что Александр Наумович принялся карабкаться на скалу, возвышающуюся над морем, оступился и ударился головой, хорошенько встряхнув ее содержимое. Это и явилось точкой невозврата. Он не был буйным, напротив, он делал все, что ему говорили, он был тих и покорен. Мог наломать дров, мог вырыть яму руками, временами высказывал что-нибудь несложное. Он узнавал только Еву, на всех остальных ему было глубоко плевать. Он мог сидеть часами на одном месте, таращась в одну точку, мог расхаживать по пляжу или куда-нибудь уйти – да так, что приходилось искать его часами…
– Реактивное симптоматическое состояние, – блеснула с невеселой миной Ева. – Это что-то вроде расстройства психики, вызванного тяжелым душевным потрясением…
Поначалу островитяне верили, что появится судно «доброй воли» и увезет их к цивилизации. Прошел день, прошел второй, захотелось есть. Скандалил Леонид, демонстрируя свою ничтожную суть. Искал, как всегда, виноватых, боялся подходить к отцу. Поначалу и Ева не могла поверить, что матери больше нет. Часами сидела на берегу, плакала, надеялась в глубине души, что Людмила Борисовна жива. До сих пор не отпускает надежда, хотя и не сходит по этому поводу, как некоторые, с ума…
– Не хочу быть вестником смерти, Ева, – потупился Глеб, – но ваша мать действительно мертва. Она по-прежнему находится на «Виктории», я видел ее собственными глазами. Простите, что говорю об этом, но считаю, что в любом деле нужна определенность. И в текущей ситуации нет никакой возможности поднять тело на поверхность…
Девушка заплакала, и все почувствовали себя неловко. Остальные практически не расстроились – и так понятно. Несколько дней шестеро выживших слонялись по западной оконечности острова, потом рискнули обследовать местность. Питались какими-то диковинными плодами, похожими на верблюжий помет, – поносило со страшной силой, но вроде выжили. Несколько дней хлестали дожди, остров погрузился под воду – прятались в каких-то пещерах. Помощь не шла, и самые адекватные (как ни странно, это оказались женщины) поняли, что надо выживать. Была обследована береговая полоса, и на восточном берегу обнаружились живописные пляжи, соседствующие с вместительными, а главное, сухими пещерами. На востоке – выход в Тихий океан; Зеленский настаивал – лучше жить здесь, на этом берегу. В данной части острова больше шансов увидеть проплывающий корабль. С чего он это взял, неизвестно, но Ева согласилась. Заготовили кучу дров, чтобы в случае чего сигнализировать. Тянулись унылые дни. Кончился сезон дождей, пришла жара. Одежда превращалась в лохмотья. Приходилось как-то притираться, добывать пищу. Не прекращались истерики, инициатором которых по традиции становился Леонид, мужчины отчаивались, опускались. Перестали мыться, отращивали бороды. Зеленский возмущался – подумаешь, Робинзон Крузо! Да у этого выскочки все было под рукой – сундуки с оружием, одеждой, инструментом и прочим добром, обломки судна, плодовые деревья в округе, дикие козы, дающие молоко и мясо! Даже книги! Живи и радуйся, ничего не надо делать! А у них – ну, полный голяк! Из одежды одни отрепья, жрать на острове хрен, ничего похожего на бритву, нож или, скажем, топор! Слава богу, нашли родник в десяти минутах хода, и у Зеленского теперь была единственная обязанность – ходить по воду. Истинные лица этих людей проявлялись в экстремальных условиях. Никто не удивился, когда командовать стали женщины, на дух не выносящие друг друга. В общем, тот еще клубок. Анну три года замужества за ничтожеством довели до белого каления. Она просто ненавидела всех этих людей! Надежды на спасение таяли с каждым днем. Научились разводить огонь, используя линзу от запасных очков Фаткина, которая почему-то уцелела в нагрудном кармане (вторая лопнула). Берегли ее как зеницу ока. Ева, будучи отличной пловчихой и обладая завидным терпением, научилась добывать рыбу при помощи рогатины. У Анны выходило (иногда) ловить в силок местных птиц – не все из них были съедобными (как, впрочем, и рыба), но неприятности ограничивались лишь несварением желудка. Ева попутно ухаживала за отцом, который окончательно отрывался от мира, превращаясь в чахлое растение. С Анной она практически не общалась. О чем говорить с женщиной (тем более с гойкой), с которой разделяешь лишь одну-единственную мысль: теперь-то мы точно не потолстеем! Идея увидеть однажды на горизонте судно превращалась в параноидальную.
И каково же было их изумление, когда вчера утром береговое пространство наполнилось треском мотора и из-за мыса вывернул катер, набитый людьми! Леонид сломя голову бросился на пляж, но Ева сообразила, что происходит что-то неладное. Догнала брата, повалила, надавала тумаков и приказала не шевелиться. Катер сбросил скорость, качался на волне в прибрежных водах, на нем толпились люди, увешанные оружием. Они сквернословили на нескольких языках, плевались, кто-то предлагал сойти на берег, осмотреть этот «чудный пляжик», но у капитана имелось другое мнение, и катер отправился дальше. Впоследствии та же посудина проследовала в противоположную сторону, на капитанском мостике стоял прилично одетый мужчина европейской наружности и смотрел вперед. Но окружал его такой, прости господи, сброд…
– Эти больше не придут, – ухмыльнулся Гурьянов.
– Почему? – не поняла Ева.
– По кочану, – осклабился Павел.
Да, возможно… во всяком случае, больше островитяне этот катер не видели. Но сегодня спозаранку промчался другой, покрупнее, – в нем сидели такие злобные автоматчики! Да, они так долго ждали людей, но чтобы приплыли подобные образины, склонные к насилию и убийствам… Даже мужчины, не поумневшие, мягко говоря, под жарким солнцем юга, отказались выходить им навстречу. Но голод не тетка. И вода закончилась. Помаявшись в пещере, Ева отправилась с рогатиной добывать «хлеб насущный», Анна разжигала костер, а Зеленский потащился на источник…
– Послушайте, что здесь надо этим людям? – понизив голос, спросил Зеленский. – Если это пираты… то почему они здесь? У них на этом острове нет и быть не может никакой базы. Появление вашей группы можно объяснить интересом к личности Александра Наумовича, но какой к нему, простите, интерес у этих головорезов, которые про Россию-то никогда не слышали?
– А вы действительно не понимаете? – прищурился Глеб.
– Думаю, да, – подумав, сказал Зеленский.
– Думаю, я тоже, – пожала плечами Ева.