Рай со свистом пуль

Зверев Сергей Иванович

Глеб, пригнувшись, бежал по левому борту, с радостью подмечая, что катер уже практически не движется и как-то начинает крениться на сторону. Тонем, братцы, тонем… Какое-то бесшабашное злое веселье – словно наркотиком укололи. Подбежал к люку в машинное отделение, швырнул в него единственную «лимонку», попятился. Рвануло так, что дыбом встали внутренности, катер закружило, повело на другую сторону – и швырнуло к нависающей стене бухты. Он не затонул, уткнулся килем в выступающую часть скрытого под водой рифа, да так и остался под углом выситься над водой, защемленный с двух концов.

– Двигатель приговорен к расстрелу! – радостно засмеялся Дениска.

Они

прошляпили тот момент, когда из базового лагеря на борт «Лукреции» стали запрыгивать пираты, обтекали надстройку, крались, не открывая раньше времени огонь. А другая часть обескровленного отряда отправилась верхом, преодолела небольшой скалистый участок, краем зацепила джунгли и ударила во фланг окопавшимся Гурьянову с Татьяной! Спецназовцы закатывались в лес, теряя оружие, орала Татьяна, вокруг которой царил свинцовый рой, – они бежали вприсядку, буравя плотные заросли. Выстрелы делались глуше, звуки боя откатывались в лес.

– Ныряем! – ахнул Глеб, обнаружив, что черные фигуры автоматчиков в жутковатом молчании перепрыгивают с «Лукреции» на скособоченный катер. Два метра – не расстояние, однако у кого-то сорвалась нога, он разбил голову о фальшборт и отправился кормить морских хищников, изредка заходящих в бухту. Черные комочки отделялись от рук, совершающих маховые движения, летели по дуге. Дениска уже вываливался за борт, надрывая глотку от избытка адреналина, Глеб разбегался за ним – и вдруг досада, зацепился носком за вздыбленный фрагмент настила! – споткнулся и хлопнулся ничком, испытав пронзительную боль в грудной клетке. Вставать было поздно, гранаты уже прыгали по палубе! Да что за вечер сегодня незадачливый! Он распластался, уткнувшись носом в настил, заткнул уши…

И все же волна ударила такая, что его подбросило и куда-то зашвырнуло…

Трещала голова, болели уши. Стремительно менялись узоры калейдоскопа. Он машинально отмечал какие-то голоса, гавкала собака, сквозили нечеткие тени. Он понял, что находится в плену, но дошло это как-то отстраненно, без страха, как о самой обыденной вещи. А в общем-то ничего хорошего, и фраза «что Бог ни делает, то к лучшему» по отношению к данному явлению звучала бы как-то странно. И снова его поимели – второй раз за вечер – ЕГО! – майора спецназа, высококлассного специалиста, человека, о котором Григорий Ильич Бекшанский отзывался как о «самом лучшем, что мы имеем на сегодняшний день»! А потом смеялся, что о скромности этого человека можно говорить часами…

Причем поимели майора Дымова, похоже, бесповоротно. Над ним склонились трое неотчетливых демонов (не считая собаки), и он почему-то сразу подумал, что находится в кают-компании «Лукреции» – как не самый почетный пленник. И то ли в качестве подопытного кролика, то ли в качестве мясной туши – он лежал, привязанный к столу, ноги и руки были стянуты ремнями. Подпрыгивала мерзкая плюгавенькая собачонка – гавкала, рычала, норовила вцепиться в пятку. «Спокойно все в Багдаде, – лениво думал Дымов, – катер потоплен, «Лукреция» уперлась в него и не может выйти из бухты. Оборудование, судя по всему, повреждено, пираты понесли чудовищные потери. Возможность продолжения изыскательских работ под большим вопросом. Дениска, возможно, спасся. Гурьянова и Татьяну прогнали в лес, но натворили они тоже немало и, вероятно, живы. Не все так плохо, товарищ майор. Во всяком случае, имеется доля вероятности, что ты частично выполнил задание…»

Бубнили голоса. Поначалу они сливались в заупокойный фон, потом стали раскладываться на сегменты, каждый из

сегментов обретал индивидуальность. «Рафаэль, уйми свои страсти, – убеждал рассудительный голос на идеальном «королевском». – Да, понимаю, ты хочешь порезать его на бефстроганов. Имеешь право. Но подумай – мы останемся без козырей. Владея этим парнем, ты можешь диктовать им свою волю. Предъяви ультиматум – мы сдаем им бойца, а они убираются с острова. Забудь про амбиции и гордость, у тебя осталось полтора десятка штыков, многие ранены. А эти творят с твоими людьми все, что им вздумается. Это русский спецназ, Рафаэль, они изобретательны, подготовлены и бьются до последнего. Подумай, дурная голова, о своей репутации, если уж не хочешь думать о золоте… Русские своих не бросают. На судне есть динамик, продиктуй им свои условия, они понимают по-английски, пусть подтянутся твои люди, пусть соберутся все на этом гребаном судне…»

Над ним склонялось обезображенное ненавистью лицо юнца. И Рафаэлю досталось в заварушке – щека была располосована, наспех заклеена пластырем. Он приставлял ствол пистолета к виску пленника, хищно смеялся, судорожно кривил губы, спускал курок, после чего звучал сухой щелчок, но Глеб даже не вздрагивал, поскольку ему было все равно. Потом к физиономии Рафаэля примкнуло кукольное личико его пассии Каролины, и получился двуглавый дракон. Девушка разглядывала пленника с огромным любопытством, и черт возьми, если половина этого любопытства не носила сексуальный характер! Потом в ее руке откуда-то взялись обыкновенные портняжные ножницы, и она стала щелкать ими в непосредственной близости от лица жертвы. Щелк-щелк… Он даже глаза не скашивал – смотрел перед собой не моргая. Девица разочарованно вытянула губы, потом в глазах ее заиграло лукавство, она вставила ножницы между ноздрями и резко нажала! Глеб взревел от боли, подбросил голову. Вот сучонка!

– Какой хорошенький, – сказала Каролина.

– Чего это в нем хорошего? – ревниво проворчал юнец. – Сколько людей моих прикончил, мерзавец…

– Так ты бы и сам их прикончил – за то, что не справились, – хихикнула девица.

– Тоже верно, – признал юнец.

Глеб чувствовал, как кровью заливает лицо, но боль была терпимой. Ничего, генералу Карбышеву и Сергею Лазо было гораздо труднее. А потом эти двое куда-то пропали, и над ним склонилось хмурое лицо англичанина, по которому бегали серые тени. Несколько минут он скрупулезно разглядывал пленника, после чего еще больше помрачнел и сморщился.

– Вы можете назвать свое имя, звание, а также имя и звание того, чьим приказам подчиняетесь, и в чем состоит ваша миссия на этом острове?

– Конечно, могу… – прошептал Глеб. Было бы странно, если бы он не смог об этом рассказать.

– Я слушаю вас, мистер, – англичанин удивленно приподнял брови – он слышал от кого-то, что у русских имеется национальная забава – когда их берут в плен, то слова от них не допросишься.

– Но я воздержусь, хорошо? Я просто полежу, если не возражаете.

Физиономия англичанина вытянулась от разочарования. Он задумался, видимо, хотел ударить пленника, но потом решил, что желающих ударить здесь и так хватает, а он – работник интеллектуального звена.

– Но ход ваших мыслей мне нравится, Гарри, – прошептал Глеб. – Вы правы, когда не спасают пушки, спасает стол переговоров. Но только я не думаю, что мои товарищи согласятся на ваши условия. Они решат поторговаться, будут клянчить бонусы, выгодные условия сделки…

– Вы знаете, как меня зовут? – насторожился англичанин.