Рай земной
Шрифт:
ГЛАВА 11
– Ты не сделаешь этой подлости! – Магдалена опустилась на жесткую деревянную скамью. – Монастырь! – Она посмотрела на яростное лицо Бернардо Вальдеса, и кровь застыла в ее жилах.
Все неимоверные усилия отца выгодно сбыть свой наиболее ходовой товар обратились в ничто. Он неуклюже поднялся и ткнул толстыми, унизанными перстнями пальцами себе в живот.
– Ты привела нас к такому жалкому состоянию. Твоя мать, по крайней мере, умела вести себя осмотрительно! Королева видела, как ты и король прошли в патио. Боже мой! Там были сотни свидетелей. Ее величество не слишком любит, когда ее унижение выставляют на всеобщее обозрение,
Магдалена вспыхнула и потянулась к отцу, сгорая от желания выцарапать ему глаза – этому холодному, бесчувственному, тупому человеку!
– А что мне оставалось делать, когда его величество взял меня за руку и повел ее дверям, ударить по лицу и оттолкнуть? Он не дал мне другого выбора! Я делала вседля того, чтобы не подавать ему надежды, с тех пор как ты привез меня во дворец.
– Если бы у тебя хватило мозгов или врожденной хитрости с большей пользой использовать твой пол, ты никогда бы не стала отвергать короля. Если бы ты хорошо отнеслась к нему, то смогла бы назначить тайное свидание на более позднее время, и ее величество не была бы так разгневана.
Магдалена смотрела на Бернардо Вальдеса, словно на насекомое.
– Единственное, о чем я сожалею, что не убила тебя тогда, на конюшие, – со сдавленной яростью сказала она.
Бернардо покраснел от стыда и быстро оглядел комнату, чтобы убедиться, нет ли здесь какого-нибудь оружия. Ничего не было. Рот его искривился в жестоком подобии улыбки.
– В прошлый раз, когда ты пыталась совершить такой противоестественный поступок, я избил тебя.
– Ты приказал своему конюху крепко держать меня, пока сам извергал свой гнев, – презрительно сказала Магдалена. – Противоестественно продавать свою дочь, чтобы с ней развратничал и пользовался ради своей прихоти король. Моим настоящим отцом, к которому я была привязана всем сердцем, был Бенджамин Торрес. А ты – не более чем бык, который, возможно, произвел меня. Однажды я слышала, как моя мать говорила своей кузине Лусии, что она не уверена, кто мой отец. В то время, когда я была зачата, она была любовницей молодого графа. Тогда я плакала. А теперь я день и ночь молюсь, чтобы это оказалось правдой!
Бернардо хотел ударить ее, но она была горячего нрава и сильная, несмотря на изящную фигуру. Не обращая внимания на оскорбительное обвинение, хотя он давно уже подозревал, что это правда, Вальдес сказал:
– Сейчас, поскольку ты не подчинилась приказам моим и матери тоже, ты пострадаешь от последствий.
– Скажи мне, заплатит ли ее величество за меня взнос, чтобы освободить от меня двор, или тебя заставили вынести и это последнее бремя? – Она знала алчность Бернардо, поэтому этот вопрос был небольшой местью.
Его густо покрасневшее лицо выдавало правду.
– Стать монахиней доминиканского монастыря в Мадриде большая честь, которая дорого стоит. Ты принесла мне одни огорчения. Я с удовольствием избавлюсь от тебя.
Он отвернулся, чтобы уйти из ее комнаты, но задержался немного и устремил на нее зловещий взгляд.
– Постарайся воздержаться от своих дурацких выпадов. Если ты будешь слишком раздражать меня, я в любой момент донесу на тебя в святую палату. Тебе прекрасно известно мое влияние на брата Томаса, – елейно закончил он, желая как можно больнее унизить эту рыжеволосую сучку.
Он хлопнул тяжелой дубовой дверью, а Магдалена села, застыв от ужаса. Монахиня, запертая в келье на всю оставшуюся жизнь, чтобы поститься и молиться. Никогда больше ей не почувствовать свободы скачки на Блоссом по равнинам Андалузии, не ощутить, как ветер треплет ее волосы, никогда больше не вдыхать запах жирной плодородной
Когда Магдалена появилась при дворе, она сделала это только потому, что надеялась встретить там Аарона Торреса. В Кастилию вернулись двадцать кораблей адмирала Колона, нагруженные золотом, пряностями и экзотическими индейцами, а с ними были люди, которые должны были предстать с докладом перед королем и королевой. Разумеется, для Аарона было очень опасно столкнуться со святой палатой после того, как была осуждена его семья. Она молила Бога, чтобы Аарон вернулся на родину с таким триумфом, что их величества простят его. И все же она понимала, что для него было бы лучше остаться в Индии с генуэзцем. Теперь она никогда больше не увидит его.
Слезы обожгли ей глаза, но она смахнула их. Должен быть какой-нибудь выход. Она крепко сжала в руках медальон и потерла золотую крышечку, словно лаская своего возлюбленного. За последние месяцы это превратилось у нее в бессознательную привычку. Вдруг она посмотрела на медальон, и ее минутой раньше медленно бившееся от горя сердце вдруг застучало быстрее, подгоняемое вспышкой надежды.
– Брат адмирала! – вскрикнула она в пустой комнате.
Бартоломе Колон только что закончил волнующий ритуал пожелания доброй ночи младшим сыновьям брата – своим племянникам. Диего, молодой придворный, в четырнадцать лет уже начинал превращаться в политика, а младший, шестилетний Фернандо, был пухленький малыш, милый и смышленый. Бартоломе очень привязался к ним за те недели, что провел в их обществе, сопровождая их из Кордовы в Валладолид. При большом и пугающем дворе он заменил им отца. Проведя несколько лет при английском и французском дворах, Бартоломе Колон хорошо усвоил их уроки. Он старался сделать все, что в его силах, чтобы научить племянников, как выжить, оставаясь при этом пажами принца Хуана.
Сердце его болело при мысли, что ему придется оставить двух мальчиков в этом зловещем дворце, где плетутся политические интриги. По крайней мере, медлительный молодой принц, который обладал слабым здоровьем, был добрым, не то что его родители. Диего и Фернандо так мало знали своею ища, и вот теперь их покидал и дядя. Но он поступил так, как ему рекомендовал Кристобаль, и вот теперь его манила Индия. Он так долго об этом грезил, и наконец мечта была близка к осуществлению. Завтра же он отправится в Кадис, а оттуда – в новый город Изабелла на Эспаньоле. Он будет самым лучшим, самым способным учеником Кристобаля, его правой рукой на острове.
Бартоломе шел по внутреннему дворику. Была ранняя весна, прохладно, шел мелкий противный дождик. В своих письмах Кристобаль писал о целебном теплом климате Индии. Бартоломе ускорил шаг, плотнее натягивая тяжелый бархатный плащ на свои широкие плечи. Едва он дошел до навеса портика, обрамляющего внутренний дворик, из-за тени, отбрасываемой колонной, к нему метнулась маленькая фигурка. Было поздно, а эта часть дворца пустынна. В его руке с молниеносной быстротой блеснул кинжал.
– Кто здесь?
– Пожалуйста, я не собираюсь причинить вам вреда, дон Бартоломе, – послышался тихий умоляющий женский голос. Он посмотрел на хрупкую фигурку в грубой одежде мальчика-конюшего.
– Вы не парень, – тепло сказал Колон и обернулся, пытаясь рассмотреть, кто еще может прятаться за колоннадой портика.
– Я пришла одна. Мне надо поговорить с вами об очень важном деле, – сказала Магдалена.
Бартоломе убрал кинжал и оглядел девушку в скудном свете мерцавшего в нескольких ярдах факела.