Рай. Том 1
Шрифт:
— Но как?!
— Еще не решен маленький вопрос о хаустонском участке, который им так сильно необходим.
— И?
— И теперь он принадлежит нам. Эндерсон кивнул, направился к двери, остановился и, обернувшись, нерешительно сказал:
— Поскольку мне придется быть рядом с тобой в первых рядах во время битвы с «Бенкрофт», я бы хотел знать, с чего все началось.
Будь на месте Эндерсона любой другой служащий, Мэтт дал бы ему отповедь, которую тот не скоро бы забыл. Доверие было роскошью, которую люди положения и богатства Мэтта не могли себе позволить. Он, как и другие, поднявшиеся наверх, успел усвоить, что рискованно и даже опасно
— Десять лет назад, — ответил наконец Мэтт, нерешительно помолчав, — я сделал то, что не очень понравилось Бенкрофту.
— Иисусе, здорово ты, должно быть, ему насолил, если он до сих пор не забыл о мести. И что же ты такого сотворил?
— Осмелился забыть о том, кто я и где рос, и вторгнуться в его неприкосновенный уютный мирок.
— Каким же это образом?
Мэтт последним глотком осушил стакан, чтобы смыть горечью виски горечь слов и воспоминаний.
— Женился на его дочери.
— Женился на его… Мередит Бенкрофт? Его дочь?
— Да, именно та самая, — мрачно кивнул Мэтт. И пока Эндерсон в потрясенном молчании глазел на него, Мэтт добавил:
— Есть еще кое-что, о чем тебе так или иначе следует знать. Мередит сегодня сказала мне, что развод, который, как все считали, получен одиннадцать лет назад, недействителен. Адвокат, оказавшийся мошенником, так и не представил прошение в суд. Я велел Левинсону все проверить, но чувствую, что это правда.
После нескольких минут ошеломленного молчания острый ум Тома вновь начал функционировать.
— И теперь она требует целое состояние в возмещение морального ущерба?
— Она желает развода, — поправил Мэтт, — и вместе с отцом хотела бы уничтожить меня, но, помимо этого, если верить ее словам, не просит ни единого цента.
Том саркастически рассмеялся. Безусловная преданность другу требовала немедленных и решительных действий.
— Когда мы покончим с ними, они Бога будут молить о милости и каяться, что начали эту войну! — пообещал он, шагнув к двери.
После его ухода Мэтт подошел к окну и долго стоял, глядя на небо, такое же серое и угрюмое, как и его настроение. Эндерсон, возможно, прав относительно исхода всей этой истории, но ощущение торжества уже таяло. Он чувствовал себя… опустошенным. Мэтт смотрел, как струи дождя хлещут по тротуарам и мостовой, а в мозгу неустанно прокручивались прощальные слова Мередит: «Ты подметок Паркера не достоин! Он… настоящий мужчина! Под этим дорогим костюмом ты по-прежнему все тот же — грязный работяга из грязного городка с грязным пьяницей отцом!»
Он пытался забыть обо всем, прогнать из памяти эти жестокие фразы, но они продолжали преследовать его, мучить, показывать, как он был глуп, как наивен и каким дураком всегда оказывался там, где дело касалось Мередит. Все эти
Губы Мэтта дернулись в горькой издевательской гримасе. Сегодня у него была возможность произвести на нее впечатление: он богат, носит костюм, стоивший дороже грузовика, который у него был, когда они встретились, он повез ее в прекрасный дорогой ресторан в огромном лимузине и после всего этого оказался не кем иным, как «грязным работягой». Обычно Мэтт гордился своим происхождением, но слова Мередит заставили его ощутить себя каким-то мерзким, покрытым слизью чудовищем, выползшим со дна вонючего болота, чудовищем, сменившим чешую на человечью кожу.
Было уже почти семь вечера, когда Мэтт наконец покинул здание. Джо открыл дверцу автомобиля, и Мэтт скользнул внутрь. Он почему-то необычайно устал сегодня и сразу же прислонился больной головой к спинке сиденья, пытаясь не обращать внимания на все еще витавший в салоне легкий запах духов Мередит. Он снова перебирал в памяти события сегодняшнего обеда. Как ослепительно она улыбалась, когда говорила о магазине! Улыбалась ему с типично бенкрофтским высокомерием, просила об одолжении — разводе без ссор, скандалов и огласки — и в то же время публично унизила его, отказавшись подать руку, и втайне помогала отцу, задумавшему разорить бывшего зятя. Ну что ж, Мэтт был готов дать ей развод. Только не сейчас. Не сейчас. Лимузин неожиданно резко свернул, и позади раздались истошные вопли клаксонов. Мэтт испуганно открыл глаза и заметил, что Джо наблюдает за ним в зеркальце заднего обзора.
— Тебе никогда не приходило в голову, — резко спросил Мэтт, — хотя бы время от времени глядеть на дорогу? Конечно, приключений будет куда меньше, но есть все шансы остаться в живых.
— Не выйдет. Я впадаю в транс, если глазею на дорогу слишком долго. Итак, — объявил он, переходя к предмету, который, по-видимому, не давал ему покоя весь день после стычки Мэтта и Мередит, — это и есть твоя жена, Мэтт?
Мельком посмотрев на дорогу, он вновь обратил внимание на Мэтта.
— То есть вы спорили о разводе, вот я и допер, что она, должно быть, твоя супружница, верно?
— Верно! — рявкнул Мэтт.
— Настоящая злючка! Огонь девка! — хмыкнул Джо, полностью игнорируя сузившиеся глаза Мэтта. — И к тому же ты, кажется, не очень ей по нраву пришелся, так ведь?
— Не очень.
— Кстати, что она имеет против работяг? Прощальные слова Мередит вновь кинжалом вонзились в мозг Мэтта: «Все такой же грязный работяга…»
— Грязь, — невразумительно пояснил он. — Ей не нравится грязь.
Сообразив, что хозяин, по всей видимости, не желает делиться подробностями, Джо неохотно заговорил о другом:
— Я понадоблюсь тебе, когда на той неделе поедешь на ферму? Если нет, твой папаша и я собирались предаться двухдневной оргии и сражаться в шашки с утра до вечера.
— Оставайся с ним.
Хотя отец не пил вот уже десять лет, все же близко к сердцу принял продажу фермы, несмотря на то, что сам решил с ней расстаться, и поэтому Мэтт опасался оставлять его в одиночестве, пока сам поедет в старый дом собрать оставшиеся семейные реликвии.
— А сегодня вечером? Собираешься куда-нибудь? Мэтт вспомнил о свидании с Элишей.