Райна, королевна Болгарская
Шрифт:
Увлеченность Вельтмана поисками в малоисследованной области славянской мифологии, на каждом шагу приводившими к необычайно интересным сопоставлениям и размышлениям, оказывала сильнейшее влияние на его литературное творчество. «Светославич» является тому ярким примером. Щедро рассыпанные по "го страницам мифологические реалии были тщательно продуманы автором и образуют вместе оригинальную гипотезу о происхождении североевропейского и славянского язычества. Переданная в романе художественными средствами, она получает объяснение в примечаниях, которые, видимо, были продуманы автором еще до создания основного текста.
Вельтман предполагал в 1835 г., что рождение славяно-германской мифологии было связано с пранародом Азаланда — описанной в «Диалогах» Платона Атлантидой. Потомками атлантов были филистимляне, вождь которых Голиаф (Геоа-Хельг-Атта) потерпел поражение от библейского царя Давида. Магами-финикянами сиро-палестинская (ханаанейская) мифология была перенесена в Северное Причерноморье. Затем жившие в низовьях Дона ваны ("финны-пуны-финикяне"), объединившись с обосновавшимися в Приазовье азами, в I в. до н. э., во главе с Одином двинулись на север, принесли свои верования к народам Северной Европы и распространили их от Скандинавии до Уральских гор.
Таким образом, подмеченные Вельтманом признаки индоевропейского единства были объяснены тем, что азы — азиатский кочевой народ древнего происхождения — и ваны, продвигаясь с юго-востока на северо-запад Евразии, оставили всюду, следы своей культуры. Поэтому следы почитания скандинавского (азского — по Вельтману) бога Тора оказываются в романе на Днепре (где на месте Киева стоял временный Азгард). От имени Тора произведено название Днестра — Данастора, так же как Днепра — от Перуна (Дана-Перун). В Дон впадает речка Большой Тор, на которой поклоняются "Божичу Туру". Знаменитые каменные бабы в южнорусских степях, на реке Самаре, по Вельтману, посвящены скандинавской богине вечной молодости Фрее (Фрейе). В древнем Новгороде, на месте еще более древнего города финнов — Ванов, поклоняются "Богам Дубравным" и т. п.
Построения Вельтмана представляли собой интерпретацию первых глав "Саги об Инглингах" исландского писателя XIII в. Снорри Стурлусона, в которых рассказывалось о предках скандинавов, вышедших из Азии во главе со своим вождем Одином. [70] Не только Вельтман, но и большинство исследователей XIX в. относилось к «Саге» с глубоким доверием. Капитальное исследование, бесповоротно опровергающее достоверность первых восемнадцати глав "Саги об Инглингах", появилось много позже. [71] Для этого ученым было необходимо отказаться от метода «голых» звуковых сопоставлений и накопить более «вещественный» материал о жизни и передвижениях народов, в котором не оказалось никаких следов азов и ванов.
Note70
Стурлусон С. Круг земной, с. 10–16.
Note71
Heusler As: 1) Die gelehrte Urgeshichte im islДndischen Sсhriftum.- Abhandlungen, der Preussischen Akademie der Wissenschaften, phil.-hist. Klasse, 1908. Abh. № 3. 2) Kleine Schriften. Berlin, 1969, V. 2, s. 80-161.
Хотя представление Вельтмана о происхождении индоевропейской мифологии оказалось не более верным, чем его фантастический источник, его работы, и особенно художественные, не только увлекательны, но и содержат много верных, интересных наблюдений. Например, "тьмуглавый змей" не напрасно сделан воеводой всей нечистой силы, а Волос — главным богом новгородцев-язычников. Последний соответствует, по изысканиям Вельтмана, индийскому Вишну — «тысячеименному» божеству. [72] "Руссы, гражданство Славянское, при обетах произносили: "Да имеем клятву от бога (вышняго) и в него же веруем в Перуна (карающего, громоносца) и в Волоса скотья бога (гауспати)".
Note72
См.: Вельтман А. Ф. Слово об ополчений Игоря Святославича. 2-е изд. M., 1866, с. 38–39, 42.
Продолжая сопоставление, Вельтман отмечал, что "Виджая, витязь, Вишну в свойстве победы, витяжства, изображался в Индии на знаменах, едущим на птице гаруда. Он имел тысячу голов и вооруженных рук… Найденное в г. Ретре (городе прибалтийских руссов. — А. Б.) знамя имело именно это изображение…" [73] Отсюда, после победы христианства, — "тьмуглавый змей", возглавляющий сонм противостоящих Христу нечистых сил. В новейшем исследовании мы читаем, что Святовит почитался в Арконе и у других балтийских славян в качестве могущественнейшего из богов. "Идол его был четырехглавым и находился в большом, храме. Святовиту были посвящены белый конь и оружие… Определяя важное значение Святовита (первая часть имени которого действительно происходит от слов «свят», "святость".- A.Б.). Гельмгольд называет его "богом богов" (Deus deorum)… Для восточных славян таким "единым богом в небесах" был Род" (по Вельтману — Волос). [74]
Note73
Вельтман А. Ф. Индо-германы или Сайване, с. 32, 52, 64.
Note74
См.: Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М., 1981, с. 460–461 и др.
Но в русском эпосе и сказках многоголовый змей связан также с кочевниками, постоянно угрожавшими славянам-земледельцам. Это тоже отражено в «Светославиче», где рядом с драконом стоит Кощей — "это слово является со времени войны с половцами, когда и пленные из поганых обращались в прислугу. В песни о полку Игореве кощей означает именно челядинца Половецкаго… В Ипат<ьевской> л<етописи> под 1170 г. кощей Иславича Гаврилкова бежит от него и дает весть Половцам, что Русские Князья поднимаются на них войною. В Летописи Кончак называется безбожным, в Слове о полку Игореве поганым кощеем". [75] И так далее.
Note75
Вельтман А. Ф. Слово об ополчении Игоря Святославича. 2-е изд. М. 1866, с. 38–39, 42.
Многочисленные примечания к "Кощею бессмертному" и "Светославичу, вражьему питомцу" играют в романах особую роль. Они были призваны не только разъяснить вплетенные в ткань произведений древне-славянские понятия, слова и выражения, но и закрепить авторские находки и гипотезы в сознании читателя. Примечания, многие из которых в настоящее время сами требуют пояснений, представляли, по замыслу автора, неотъемлемую часть текста. Романы основаны на глубоком знании русской истории, приобретенном Александром Вельтманом в результате самоотверженного исследования многоязычных источников. Проблемы исторической науки, увиденные как проблемы национальной истории и культуры, питали корни авторских замыслов и во многом определили, видимо, сам характер повествования. Романы должны были не только развлекать и воспитывать, но и стимулировать интерес общества к древней истории Отечества, и они выполняют свою задачу.
Без внимательного изучения исторических взглядов Вельтмана невозможно понять и глубокого смысла его литературных произведений. Это наглядно подтверждает третье публикуемое сочинение.
"Райна, королевна Болгарская", увидевшая свет в 1843 г., необычна для творчества А. Ф. Вельтмана. Ее сюжет, композиция и манера повествования максимально приближены к традиционной форме исторических романов и повестей. Причину этого следует искать в идейной направленности произведения, рассчитанного на самый широкий круг славянских читателей. Автор стремился показать исторические корни дружбы русского и болгарского народов — дружбы, ставшей особенно важной во время жестокой борьбы, которую болгары вели в XIX в. за свое освобождение от османского ига.
Успех книги был вызван не только, и даже не столько ее художественными достоинствами (хотя они несомненны), сколько новым взглядом автора на начальный период русско-болгарских отношений. Позиция Вельтмана сильно отличалась от тех оценок, которые давали болгарским походам князя Святослава историки. Еще А. Л. Шлецер сформулировал мнение, что Болгария боролась против русских за "свою независимость". [76] Этот взгляд, основанный на сочинениях византийских историков, поддержал и H. M. Карамзин, считавший Святослава «безрассудным» авантюристом, который "полностью завладел царством Болгарским" [77] Мнение, что Святославу противостояла единая, провизантийски настроенная Болгария, которую он стремился поработить, высказано было в книге, опубликованной одновременно с «Райной» Вельтмана. Ее автор, А. Чертков, первый поход Святослава называл "обыкновенным набегом выряжским для получения добычи", второй поход — завоеванием Болгарского царства; он утверждал, что против руссов началось повсеместное восстание болгар, воевавших на стороне византийцев. [78] О «враждебности» болгар к руссам писали потом М. П. Погодин, С. М. Соловьев, А. Ф. Гильфердинг, Д. И. Иловайский, М. С. Грушевский, М. Е. Пресняков, М. В. Довнар-Запольский и другие известные русские историки. Подобные взгляды очень долго, вплоть до второй четверти XX в., держались и в болгарской исторической литературе.
Note76
См.: Шлецер А. Л. Нестор. Спб., 1819, ч. 3, с. 482, 533 и др.
Note77
Карамзин H. M. История государства Российского, т. 1, с. 172–191. "Святослав… — пишет, например, Карамзин, — отправился в Болгарию, которую он считал уже своею областию, но где народ встретил его как неприятеля" (с. 178).
Note78
Чертков. А. Описание войны великого князя Святослава Игоревича против болгар и греков в 967–971 годах. М., 1843.