Райская машина

Успенский Михаил Глебович

Парни тем временем споро и молча погрузили тела мнимых приставов в пластиковые мешки, поделились на пары и потащили свой груз на выход, подгоняемые Колбасой. Остался только один – тот самый Горик-«коматоз». Губы у него были разбитые – хорошо я его приложил в подвале башкой, неплохо…

Горик улыбнулся мне своими лепёшками и сказал, обращаясь к деду:

– Всё правильно, Арефа Степанович. Приставы фуфловые. Настоящие приезжают либо на фургоне, либо на «воровайке». А тут «Бентли»! Её сейчас ребята разбирают…

– А водила? – встревожился патриарх.

– Водилу

первым делом разобрали, – доложил Горик.

Жуткий всё-таки район!

– Учитесь помаленьку, – похвалил дед. – Ну ладно, я на сегодня своё отработал, пойду к себе отдыхать… Заначено у меня… Щеколду закройте, чтобы Аришка…

– А пулевые отверстия? – встревожился я.

– Пусть считает за безобидные старческие чудачества, – махнул рукой Арефа Степанович. – А карабинчик-то почисти, гостенёк! – напомнил он на прощание.

Предпоследняя фраза деда повергла меня в смущение.

– Непрост дедушка Звонарёв, – сказал Горик. – Не удивляйтесь. Он ведь до войны Политехнический в Болонье закончил.

– Сколько же ему лет? – не поверил я.

– Совесть чистая – вот и живёт, – объяснил Горик, замывая скупые следы крови на полу. – Очень странные судьбы встречаются в России. Кстати, меня зовут Гордей Кулешов. Студент. Хотелось бы, как говорят китайцы, узнать ваше драгоценное имя – желательно, настоящее…

Я уже устал от вранья – своего и чвельего.

– Роман Ильич Мерлин, – сказал я. – В прошлом – историк, в настоящем – бомж и самозванец.

Горик закончил уборку, утащил тряпку и тазик, помыл руки, вернулся в комнату и уселся на стул – задом наперёд.

– Значит, ты не государь – ты, батюшка, бомж и самозванец, – задумчиво сказал он. – Не обижайтесь, это цитата… Настоящий Роман Ильич Мерлин управился бы с этими ухарями без всякого деда. Он профессионал.

– Ну, знаете, – сказал я. – Может, документы показать?

– Неплохо бы, – сказал Горик. – Только не чвель.

– Конечно, – сказал я и сходил в свою комнату за паспортом. Горик долго изучал пурпурную книжицу, потом сказал:

– Странно… А в городе про вас ходят легенды…

– Какие легенды? – испугался я.

– А такие – живёт, мол, в тайге мудрец, который всё и всех насквозь видит, погоду предсказывает на десять лет вперёд…

– Вот же трепачам делать нечего, – сказал я.

– Верно, – сказал Горик. – Глядя на вас, и не подумаешь, что вы смертельно опасная личность… Целую банду, говорят, уничтожили в своё время, и так, по мелочи – индивидуальные заказы, похищение сокровищ… Время от времени бываете за границей, выполняя особые задания. Находитесь в международном розыске…

– Клевета, – сказал я. – Никуда я из тайги рыла не казал уже много лет. И вижу, что высунулся совершенно зря. Сидел бы себе тихонечко, книжечки читал… Но уж так получилось… Кстати, если вы такой осведомлённый – кто убил Панина с компанией?

– Ну, это весь город знает, – сказал Горик. – А может, и весь мир. Евтюхович его вертолёт грохнул из ПЗРК. А вот кто ему приказал – это другое дело…

– Кто такой Евтюхович?

– Говорят, бывший офицер

ГРУ. Правда, жил он после этого недолго – минут пять. Но вам-то что за забота? Ведь вы же считаетесь главным врагом «Фортеции» – сидит, говорят, в тайге и вредит время от времени… Скорее всего, вы Панина и заказали…

– Сергей Петрович был моим ближайшим другом, – сказал я.

– Нет худших врагов, чем бывшие друзья, – сказал Горик. – Впрочем, это ваши дела. Хотя такой фигуры, как Панин, нам катастрофически не хватает.

– А кто же заправляет «Фортецией»?

– Так вы и заправляете – как серый кардинал. Без панинских дирижаблей не справиться бы Комитету по Эвакуации с растущими народопотоками. А правда, что вы в тайге охраняли плантации конопли и мака?

– Вот вы вроде толковый парень, Гордей, – вздохнул я, – а в голове у вас манная каша пополам с малиновым вареньем. Совмещаете несовместимое…

И вдруг рассказал Гордею Кулешову всё. Мне необходимо было кому-нибудь рассказать всё.

Иначе бы я не выдержал.

Он выслушал меня, не перебивая, – только курил одну сигарету за другой.

Наконец сказал:

– То-то мне в подвале вы не показались ни мудрецом, ни суперменом. Вот хитрецом – да. С Фаустом Ивановичем вы круто разобрались. Профессионально…

– Жить захочешь – и не так раскорячишься, – хмуро буркнул я.

– Кроме того, вы очень ловко прикинулись Достигшим, – сказал Горик. – Как век учились. Обычно они несут сплошной контактёрский бред, местечковое визионерство. А тут – Данте. Кстати, почему вы избрали этот перевод? Чем вам старик Лозинский не угодил? Это, между прочим, Арефа Степанович заметил…

– Когда я в Доме Лося занимался укреплением памяти, – сказал я, – другого перевода у меня под рукой не было.

– Дом Лося, – усмехнулся он. – Мечта. Сказка. Александр Грин.

– Что-то вы слишком грамотный для студента, – сказал я. – Уж я вашего брата видел-перевидел, учил-переучил… С рэпом в башке и с «Клинским» в руке.

– Не все, – сказал Горик. – Вы слышали про молодёжную организацию под названием «Да, нет!»?

– Слышал… недавно, – сказал я. – От Якира Наумовича Эльяшева…

Студент помрачнел.

– Недоглядели мы, – сказал он. – Мало всё-таки нас. А старик был нужный, правильный был старик…

– А те, которые в подвале, – они тоже правильные?

– Нет, это сильверы. Я за ними присматриваю, чтобы хороших ребят не убивали. Они твёрдо верят в Химэй, только объясняют его по-своему…

– Я тут книжечку одну проштудировал, – сказал я. – Про Химэй для самых маленьких…

– Для маленьких сойдёт. А вот дедушки эти Долгую Разлуку совсем по-другому толкуют. По их теории выходит, что мы происходим не от группы озорных подростков, а от партии заключённых, которых сослали с Химэя за восстание. Причём представители белой расы служили исключительно охранниками. Поэтому теперь все приоритеты отданы чёрным и жёлтым. Мол, вертухаи подождут… Ах, Роман Ильич, очень нам не хватает человека, который сложил бы всю картинку и разоблачил эту чудовищную аферу…