Райская машина
Шрифт:
Я воззрился с удивлением. Передо мной действительно был мобильный телефон – только плоский и гибкий.
– Звонить можно всего один раз, – сказал усатый майор Кыров. – Не балуйся! Мой номер я туда загнал, нажмёшь вот здесь, где трубочка. При нём, – он тряхнул фотокарточкой, – не звони: эта зверюга порвёт тебя, как бройлера копчёного. Пусть он в квартиру войдёт, а ты как-нибудь незаметно… Говорить не надо, только сигнал…
– Да не придёт он, – сказал напарник. – Уже весь город знает, что его тут ждут…
– Бережёного бог бережёт, – наставительно сказал усатый. – Но смотри, урюк, подведёшь – пеняй на себя! Понимать должен, как бывший советский гражданин…
– Кого пинать, аким? – удивился я. – Умар никого не пинай. Умар бели, крась, Умар плитка клади…
– Черти вы нерусские, – вздохнул майор, но вдаваться в тонкости родного языка не стал – видно, и вправду не ждал возвращения страшного Мерлина. А на Киджану-то они и вовсе не надеялись – нельзя же такое дело доверить полному иностранцу. С ним оборотни в штатском обсуждали исключительно финансовые вопросы.
Башлял им лайбон щедро. Пальцы его, унизанные дешёвыми перстнями, ловко отсчитывали купюры.
(Когда я спросил у сестёр, зачем вождя вырядили таким попугаем, они резонно заметили:
– Дя Роман, так ведь рядом с ним на вас-то вообще никто внимания не обратит!)
Когда питомцы органов наконец отбыли, в квартиру поднялся хитроумный Горик. Мы уселись на прожжённый в нескольких местах диван, Киджана упал в старое отцовское кресло.
– Авантюра это всё, – сказал я. – Какая-то невероятная наглость!
– Только так, – сказал юноша. – У силовиков сейчас такой бардак – левая рука не знает, во что вступила правая нога… Располагайтесь!
– А как же ремонт? – спросил я.
– Завтра подвезу пару вёдер и прочее, – сказал он. – Застелете пол старыми газетами – и живите сколько надо. Евроремонт может длиться практически вечно… Пока отдыхайте, а завтра и приступайте.
– К ремонту?
Он засмеялся.
– Нет, Роман Ильич, от вас другое требуется…
– И что именно?
– Вы же у Панина ведущим аналитиком были, – сказал студент.
– Ну уж аналитиком, – сказал я. – Так, консультации, то, сё…
– Видите ли, Роман Ильич, – начал Горик. – Дело в том, что мало осталось людей, способных составить полную картину происходящего. Сильно нам мозги повредили…
– Что, массовое облучение? – в ужасе воскликнул я и вспомнил армию.
– В каком-то смысле, – грустно сказал он. – Не облучили нам мозги, а… Ну, сами понимаете. Вот вы сказали, что у меня в голове каша, и это так, а ведь я, как говорил Атос, ещё из лучших…
– Понятно, – сказал я. – Шутили-шутили про клиповое мышление – и дошутились… А я думал, вас каким-нибудь галлюциногеном обработали…
– В каком-то смысле, – мрачно повторил юноша. – Теперь в головах полный плюрализм, он же каша. Истец прав, ответчик прав, и ты, жена, права… Два и два сложить не можем! Не в математическом смысле, конечно, а… так.
– Я понял, – сказал я. – Впрочем, это давно началось – с Междуречья…
– Ладно, – студент поднялся. – Отдыхайте. А с утра я всё, что надо, подвезу…
– Вёдра и кисти? – уточнил я.
– В том числе, – сказал он, раскланялся и ушёл.
Мы с лайбоном остались одни. Дом, милый дом!
Засадные сидельцы не смогли слишком его загадить – к нашему приходу даже бутылки вынесли. Только табачищем провоняли навеки. Я сразу же распахнул окно. Потом прошёл в свой кабинет и беглым взглядом прошёлся по полкам. Книги были на месте, хотя я и не сомневался, что каждую тщательно осмотрели и вытряхнули. Чёрт, они ведь тут и «жучков» напихать могли, как же Горик об этом не подумал? А я не специалист по контршпионажу, я на «жучке» сидеть буду и не догадаюсь… Они же и видеокамеру могли наладить!
Ладно, утро вечера интеллектуальнее.
Лайбону я постелил на диване.
– Отгадай загадку, – сказал он.
– С некоторых пор только этим и занимаюсь, – сказал я.
– На что похожи мои воины, когда стоят на одной ноге? – спросил он и, опершись на копьё, явил собой иллюстрацию.
– На стаю цапель, – ответил я, не мудрствуя.
– Ты сам стая цапля! – расхохотался Киджана. – Они похожи на дерево попонги!
Возразить было нечего.
2
Однажды, прогуливаясь в райских кущах, путешественник увидел дерево, на котором сидели белые птицы, и веяло от них печалью. «Что это за птицы?» – спросил он. «Это души грешников, – объяснили ему, – по воскресеньям им разрешено покидать ад».
… – Если долго меня не будет – не паникуй, – сказал Панин. – Нам надо притихнуть. Обстановка такая. Ну да ты, я смотрю, не пропадёшь. Робинзона нужда человеком на острове сделала, а тебя скука формирует…
Мерлин и в самом деле стал осваиваться по-настоящему, словно бы готовился к совершенно автономному существованию. Он старался зря не расходовать энергию, хоть Панин и уверял, что всё оборудование Дома самое крутое и постоянно его людьми курируется и обновляется. Мерлин решил играть в Последнего Человека На Земле, а не быть жильцом гостиницы, где «всё включено».
Опыт книжного Робинзона тут не годился, опыт колонистов «Таинственного острова» тоже, поскольку он словно бы жил в цинковом ящике, подброшенном капитаном Немо и набитом дарами цивилизации. Главное было не одичать, не распуститься, не поплыть по течению…