Райский остров
Шрифт:
Жители Бали с особым уважением относились к тем, кто был так талантлив и мог создавать прекрасные вещи.
Что же касается самой Роксаны, то она предполагала, что немаловажную роль сыграл и более чем щедрый дар, который граф предложил храму и который существенно подогрел энтузиазм, с которым священник взялся вести эту церемонию.
Впрочем, ей совсем не хотелось портить эту волшебную, прекрасную сказку, в которой она сейчас жила, готовясь к своей необыкновенной свадьбе, думая о таких прозаических вещах, как деньги.
Гвида
— Если мы действительно хотим, чтобы все было так, как полагается по обычаю, — сказала смеясь Роксана, — то ты должен был бы сначала украсть меня, как это делали раньше на Бали.
— И что будет потом? — заинтересовался граф.
Хотя все знали, что невесту похитят, ее отец делал вид, что очень сердится, и посылал на поиск беглецов группу родственников, впрочем, поисковая группа никогда не находила счастливую пару, и все было организовано так, чтобы во время медового месяца молодым никто не мешал.
Увидев растерянно-недоуменный взгляд графа, Роксана рассмеялась.
— На Бали медовый месяц всегда бывает до свадьбы, а не после.
— Это слишком опасная практика, — сухо заметил граф. — Я бы не стал рисковать такими вещами, когда дело касается тебя.
Она нежно и лукаво улыбнулась ему, и, прочитав любовь в ее взгляде, он подумал о том, что боги уже благословили его этой любовью, и он может считать себя самым счастливым и самым удачливым человеком на земле, получив такой необыкновенный подарок от судьбы.
— Есть еще один обычай в свадебной церемонии, который, я уверена, тебе тоже не понравится, и ты постараешься его избежать, — сказала Роксана насмешливо.
— И что же это такое?
— Прямо перед свадьбой проводится важный обряд посвящения. Если у жениха или невесты почему-либо еще не подпилены передние зубы, то это делают как раз перед тем, как провозгласить их мужем и женой.
— Святые небеса! — воскликнул граф в ужасе.
— Это индуистский обряд, принятый на Бали, — объяснила Роксана. — Он совершается для того, чтобы души молодых людей в конечном счете обязательно попали бы в мир Духов.
— Нет, я отказываюсь, решительно отказываюсь от того, чтобы мои зубы подпиливали, — заявил граф с серьезным видом. — Пусть моя душа лучше не попадет в мир Духов.
— Я тоже так думаю, — согласилась с ним Роксана. — Так что давай будем надеяться, что мы сумеем избежать этой части церемонии.
— Можешь не сомневаться, — отозвался граф. — И в конце концов, твои зубы мне нравятся такими, какие они есть, они просто прелестны.
— Спасибо, — насмешливо сказала Роксана.
Уже более серьезным тоном граф добавил:
— Я каждый раз убеждаюсь, что все, что относится к тебе, совершенно. Однажды, возможно, я и обнаружу в тебе какие-нибудь изъяны, но так далеко я не
— Тогда, пожалуйста, не смотри слишком пристально, — взмолилась Роксана. — Я хотела бы быть… совершенной, и я молилась каждую ночь, чтобы стать более… достойной тебя.
Граф издал какое-то восклицание, которое можно было бы принять за протест, и заключил ее в объятия.
— Как ты можешь говорить такие вещи мне! — сказал он через какое-то время, наконец ослабив объятия. — Ведь все как раз наоборот. Это я тебя недостоин. Я в своей жизни совершил так много поступков, которых сейчас стыжусь.
Граф сказал это, а перед его мысленным взором мелькнул образ Луизы Ван Хейдберг. И еще он вспомнил, как, думая, что навсегда потерял Роксану, был в ужасе от того, что посчитал, что это та цена, которую он должен заплатить за свои грехи.
— Все прошлое забыто, — нежно сказала Роксана. — Только будущее сейчас имеет значение… наше будущее… А твое будущее — это я… так же как мое будущее — это ты.
— Я бы не хотел ничего иного, — с чувством сказал граф.
Они опустили бамбуковые занавески, служащие стенами, так, чтобы, пока они разговаривали, их не было видно со двора.
— Есть еще кое-что, что я должна рассказать тебе, — сказала Роксана.
— И что же это такое, еще какая-нибудь тайна?
— Я не сказала никому как в Голландии, так и здесь, кто на самом деле мой отец.
— И кто же он? — спросил граф.
Казалось, что этот вопрос его совершенно не интересует.
Он продолжал смотреть на лицо Роксаны и думал о том, что никогда не сможет насытиться его красотой, никогда не устанет любоваться светом этих чудесных глаз, изгибом этих пленительных губ…
— Когда папа был жив, — отвечала между тем Роксана, — он был председателем палаты лордов и доверенным лицом королевы Виктории.
Граф улыбнулся.
— Это производит впечатление, моя радость, но на самом-то деле я знаю, что твоим отцом был Юпитер, а матерью — Венера.
Он обнял ее и приник к ее рту, властно овладевая им, ее нежными губами, ласковым язычком… Теперь для них больше ничего уже не имело значения…
Когда стало известно о предстоящей свадьбе, на дворе дома Гвида Тано началась не прекращающаяся ни на мгновение суета. Весь день женщины украшали его так называемыми ламакс.
Это были декоративные полосы из очень молодых пальмовых листьев, которые были так искусно подобраны и расположены, что темные, светлые и почти белые листья составляли замысловатый красивый узор.
Женщины закалывали листья короткими, в полдюйма в длину, стебельками бамбука, которые, как оказалось, были не менее удобны, чем металлические булавки.
Все это придавало двору праздничный, нарядный вид, и жители со всей деревни приходили со своими дарами, фруктами, цветами, яйцами, курами, рисом на широких банановых листьях.