Райское Местечко
Шрифт:
В конце концов обессиленный, тигр распластался на арене, и Мелисса подняла вверх тигриную шкуру, которую повесила на стену зала, в одно мгновение возникшего на сцене вместо цирка. В этой и в следующих картинах в голографическую декорацию стали включаться реальные предметы интерьера, и тигр тоже стал предметом обстановки. Шкура на стене, чучело, плед на диваре… На каждый тигр-предмет желал отомстить человеку. Шкура, вися на стене, злобно сверкала глазами и скалила клыки… Тигр-чучело пытался хвостом, как плетью, стегнуть танцующую рядом Мелиссу… Тигр-плед, когда Мелисса на диване принимала соблазнительные позы, щелкнул зубами рядом с ее ногой, промахнувшись
Наступила эпоха изобилия, безграничной свободы, декаданса и вседозволенности… Танцы Мелиссы становились все более чувственными, эротичными, даже где-то граничащими с непристойностью. Мелисса непрерывно меняла свой облик, и женщины, одна экзотичнее другой, в одеяниях все более и более откровенных, обольстительно извивались в роскошных интерьерах дворцов и вилл…
Господи, я не мог представить себе Мелиссу в подобных видах даже в самых смелых своих мечтах! Во рту у меня пересохло, лоб покрылся испариной…
И вот, когда я был уже, казалось, на грани самого настоящего обморока, Мелисса, танцевавшая среди цветущих деревьев в образе изящной азиатки, вдруг упала, попыталась подняться, но безвольно опустилась на землю и застыла… Зал замер. На мгновение померк свет, и, когда он загорелся вновь, деревья стояли голыми, а сцену устилали неподвижные тела. Звучала тихая скорбная музыка… Конечно, это была заключительная сцена из балета «Китайский сад». Музыка умолкла.
Через секунду нестерпимо-яркий свет вспыхнул на сцене, потом по залу прокатился гул, переходящий в грохот и рев, порыв ветра бросил в зрителей густой дым, пахнущий гарью… Когда ошеломленная публика пришла в себя, на сцене опять шла война.
Чудовищные вспышки озаряли горизонт, звуки стрельбы и взрывов сплетались в симфонию смерти, лазерные лучи, красные, синие и зеленые, прекрасно видимые в дыму, пронизывали пространство театрального зала… Все вместе производило потрясающий эффект, но…
Но правда искусства и правда жизни – разные вещи. Действительно, в войнах за передел мира лазеры применяли часто, однако лучи боевых лазеров без специальных приборов увидеть было невозможно, но если лучи попадали человеку прямо в глаза, он вообще никогда ничего больше не видел…
…На сцене в дыму и зареве пожаров под грохот взрывов метались тени воинов, и среди них металась Мелисса, испуганная слабая женщина, грязная и оборванная…
Однако всему приходит конец. Затихли взрывы, очистилось небо, зазеленела трава, и вновь стали расти города. Вот в небе мелькнул космический корабль, и Мелисса понеслась в своем танце от планеты к планете…
Череду пейзажей чужих миров, то жутких, то прекрасных, вновь сменили земные пейзажи. Мелисса танцевала на лесной поляне, когда заметила тигра, притаившегося в чаще. Она приблизилась к нему, и они затеяли сложный танец, в котором переплелись руки и лапы, хвост и человеческие ноги. В какие-то мгновения казалось, что они даже сливались в единое целое, менялись головами и другими частями тела… Наконец живой клубок распался. Человек и тигр, получивший человеческие руки, стали равноправными партнерами в танце и закружились, озаряемые огнями фейерверка.
Когда фейерверк погас, весь объем сцены заполнил вид необъятного звездного неба. Мелисса и Шерр, держась за руки, устремились вверх, к звездам…
И вот когда уже почти отзвучали последние аккорды «Симфонии миров», Мелисса остановила свой полет, повернулась к залу и поманила зрителей за собой…
Занавес упал.
Я чувствовал себя обессиленным и никак не
Да, Мелисса скромничала, говоря, что балет получился «не так уж и плох, не хуже других балетов»! Мне казалась, что этот спектакль – лучшее, что я видел в своей жизни. Конечно, он не был совершенно оригинальным. В нем. Были отдельные сцены из других балетов, таких, как «Богиня тэров» и «Братья по разуму», и музыка включала в себя известные мелодии разных эпох, тот же вальс из балета «Щелкунчик», и популярные джазовые композиции, и знаменитую тему нашествия из «Ленинградской симфонии», и «музыку сфер», и саундтрек к сериалу «Пленники колец Сатурна»… Наверное, профессиональный музыкант распознал бы еще много знакомых тем. По сути, музыка балета представляла собой попурри лучших музыкальных произведений, созданных человечеством. Но почему бы и нет? Результат получился выдающийся, да и балет-то был – «Наша история»!
Когда почти все зрители покинули зал, я подошел к сцене и положил на гору цветов свой букет, и он сразу же затерялся среди ярких красок и удивительных форм земных и корнезианских растений.
Я вышел в фойе. Зрители не спешили расходиться. Многие стояли небольшими группами и обсуждали представление. Но среди корнезианцев я заметил и другое. Кое-кому из мужчин было нехорошо. Их обмахивали веерами, обязательным дополнением к праздничным одеждам корнезианок, кого-то вели на выход, поддерживая под руки, а один из местных жителей, немолодой мужчина, сидел в кресле, закрыв глаза. Я подошел к нему и спросил, не могу ли чем-то помочь. Но тот ответил, что у него просто кружится голова, поскольку он очень уж переживал происходящее на сцене; его жена пошла за порцией соце, он выпьет, немного посидит, и они спокойно отправятся домой. Я посоветовал ему, если головокружение вскоре не пройдет, обратиться к кому-то из обслуживающего персонала.
– Знаете,- сказал я,- я и сам с трудом пришел в себя после этого спектакля. Не помню, чтобы в жизни видел что-то подобное!
– Да,- закивал корнезианец,- ваше искусство очень эмоциональное, у нас нет ничего такого. Мы смотрим все ваши представления, ваши фильмы, ходим на выставки, которые вы нам привозите, читаем ваши книги и никак не можем поверить, что ваш мир такой разнообразный. Такие события, такие сильные чувства! Разве можно так беспокойно жить?
– Зато интересно!
– Но как же традиции? Заветы предков?
– Ну, какие-то традиции, конечно, вечны, например, традиция отмечать всевозможные праздники. И знаете,- я усмехнулся,- наша самая стойкая традиция состоит в том, чтобы отмечать праздники не только свой, но и чужие! А что касается заветов предков… Видите ли, жизнь на Земле меняется так быстро и так существенно,- наш сегодняшний спектакль именно об этом,- что следовать точно заветам предков просто невозможно, а часто и губительно. Их заветы были хороши для их жизни, а нам приходится все время приспосабливаться к новым условиям, чтобы выжить, чтобы вырастить детей и чтобы жизнь детей была лучше нашей.