Раз, два, три, четыре, пять. Будем мы тебя…
Шрифт:
– Отличное место, бро, – поддеваю его.
– Отличное для чего? – выгибает бровь, потирая большим пальцем подбородок.
– Для похорон, – ухмыляюсь, продирая между пальцами пряди волос.
– Кого собрался хоронить? – всё ещё не понимает меня Яр.
– Не я. Ты, – сжимаю кулаки и выдерживаю паузу. – Именно ты пытаешься похоронить дружбу в этом зассаном закутке.
– Кажется, ты вырыл для неё яму ещё там, на танцполе, – зло цедит Яр, пригибая голову и становясь в стойку.
– Тем, что поцеловал Алю? – недоумеваю.
– Тем, что сделал это при мне, – выплёвывает и
– Думаешь, вокруг неё надо наворачивать круги? Садится на расстоянии в полметра и радоваться, что её юбка касается стрелки на брюках? Млеть от возможности подержаться за край перчатки на конце пальчика? Совсем рехнулся? Забыл, как обхаживать баб? Как соблазнять их? Разводить на секс?
Не отвечаю на затрещину, стараюсь всё ещё разрулить без большой крови, надеюсь достучаться до его разума, подтолкнуть к трезвой оценке ситуации.
– Она не баба, и разводить на секс ты её не будешь, – прёт, как бык на красную тряпку.
– Я собираюсь жениться на ней и состряпать парочку отпрысков. Подскажешь, как можно их сделать без секса? – нарываюсь и получаю скользящий прокат по скуле.
– Так и собираешься стоять? Защищайся! Отвечай! – хватает за грудки и трясёт, как грушу под аккомпанемент рвущейся звонким треском рубашки.
– Не буду, бро, – спокойно произношу. – Для меня дружба с тобой не пустое слово. А друзей я не бью.
– Уверен, что мы всё ещё друзья? – смеётся Яр.
– Уверен. Ты, кажется, говорил про противоборство, предлагал честное соперничество. А сейчас? Решил кулаками помахать, показать силу, принудить отступить?
До него начинает доходить абсурд происходящего, взгляд трезвеет, радужка светлеет, затягивая жажду мести. Он делает шаг назад, задирает голову, подставляя лицо под усилившийся ледяной дождь.
– Я не провоцирую тебя, ты не провоцируешь меня, – наконец произносит Яр. – Никакого секса до окончательного выбора. Если Алёна выбирает тебя, говоришь сразу мне, и я устраняюсь с вашего горизонта. Те же условия в отношении тебя. Как только Аля примет решение, дружба между нами кончиться, если конечно, один не отступит сам, увлёкшись другой.
– Согласен, – протягиваю ему руку. Яр жмёт, подкрепляя соглашение, и скрывается за дверью, возвращаясь в клуб, а я скалюсь в грязное небо, ловя губами крупинки льда.
Как же так получилось? Одна маленькая девочка с непомерной строптивостью смогла свести с ума двух нехилых мужиков, трахающих совсем недавно всё что движется, или, хотя бы, пьяно трепыхается. Смешно. Можно иметь сколько угодно баб, вертеть ими, управлять, а затем пропасть в прозрачной глади горных озёр. Чувствую себя долбанным поэтом, но о её глазах только так, без пошлых слов, с придыханием, вставая на колени и низко кланяясь в землю. А после преклонения, саму поставить на колени, ворваться в нежную плоть и трахать долго, с надрывом, вдалбливая свою волю, накрутив волосы на кулак, издавая звериный рык, отбивая яйца в мощном шлепке, и метить все дырки своей спермой.
От этих ярких картинок член встаёт колом, яйца опухают, а руки сами тянуться к ширинке. Одёргиваю себя. Совсем рехнулся. Чуть не подрочил
Глава 12
Алёна
Я сбегаю от этого поцелуя, наполнившего меня нестерпимым жаром, от этого взгляда, вывернувшего душу наизнанку. Бегу в темноту технического коридора, туда, где можно спрятаться от самой себя. Что это за грязь, засевшая внутри, заставляющая хотеть сразу двоих парней? Что это за горький привкус предательства по отношению к Яру, скопившийся вязкой слюной на языке?
Влетаю в туалет для персонала, проворачиваю задвижку и включаю напор ледяной воды. Тру щёки, полощу рот, брызгаю на шею, но жар не отступает, затопляя каждую клеточку тела. Кому скажи… Господи. Да о чём я? О таком не говорят. Такое закапывают поглубже, выдирают с корнем, заливают кислотой.
Сколько я здесь? Пять минут? Десять? Мои руки немеют от ледяного потока из крана, мой мозг охватывает пульсирующая заморозка, моё сердце разрывается на сотню маленьких кусочков. Готова умчаться на край света, лишь бы сбежать от обрушившейся черноты.
Подпрыгиваю от вибрации в заднем кармане, осматриваюсь в поиске бумажных полотенец, дёргаю одно за другим, роняя на пол трясущимися пальцами.
– Соберись, тряпка. Соберись, – рычу охрипшим голосом, совсем не узнавая его, не узнавая себя. Чужие эмоции, чужие чувства, чужие желания.
«Где потерялась, подруга? Пропустишь самое веселье»
Смс от Варьки возвращает на бренную землю, заставляет выключить воду и тащить задницу обратно в зал. Тащу и думаю только об дном. Как буду смотреть Яру в глаза? Как вести себя с Ником? Выбираюсь на свет, врезаюсь в беснующую толпу, дёргающуюся под динамичные звуки со сцены. Затягивающая мелодия, красиво наложенный текст, если не заморачиваться с переводом. Но это прыгающие в алкогольном угаре не заморачиваются, а я, как назло, пытаюсь найти смысл в словах песни. Его нет. Бестолковый счёт, бесполезный набор фраз, такие же, каким стал мой вечер.
Облегчённо выдыхаю, не увидев среди компании Яра с Ником. От облегчения хватаю чью-то стопку с текилой, отправляю одним глотком, выискиваю глазами очередной допинг. Напиться, забыться, воспарить в небесах. На третьей стопке улыбаюсь Варе, флиртующей с Яром, скалюсь Нику, сидящему напротив, ощущаю необыкновенную лёгкость и ласкающую эйфорию, пьянящую свободу.
Дальше количество и качество не имеет значение. Не задумываюсь о том, как доберусь домой, как хреново будет завтра, как от стыда начну сгорать, просто закидываюсь, стремясь продлить беззаботное, обманное счастье. Варька громко смеётся, практически пожирает Ярослава, ещё сантиметров десять, и сможет оседлать его, а я всё заполняю себя градусной радостью. Смотрю на них и заполняю. Смотрю…
Конец ознакомительного фрагмента.