Раз год в Скиролавках
Шрифт:
Писатель оделся с элегантной выдумкой. Он стоял за стойкой бара в белом пиджаке и белой рубашке, с изящно завязанной на шее широкой лентой. Пани Басенька была в короткой черной юбочке и облегающей белой блузочке, в черных лакированных туфельках на босу ногу. Доктор пришел в вельветовом костюме, а пан Анджей – не будем этого скрывать – снова надел свой покрытый пятнами мундир лесничего.
Стажер принял от писателя бокал, наполненный розоватой жидкостью, и удобно уселся на лавке у стены. Доктор занял место на высоком табурете у бара. Прежде чем склониться над рукописью новой главы, подсунутой ему писателем, он смочил губы жидкостью из бокала. Возле доктора, на втором высоком табурете, уселась пани Басенька, а Любиньски хозяйничал за стойкой бара, потихоньку грызя соленые палочки. С потолка, от нескольких лампочек, искусно размещенных на корне сосны,
– По-моему, – обратилась к доктору пани Басенька, – Непомуцен в своей прозе впадает в крайности. То он становится слишком острым и смелым, то слишком робким и сдержанным. А любовь, доктор, это нормальная человеческая вещь.
– Так оно и есть, – согласился с ней Неглович и уже хотел углубиться в рукопись, но пани Басенька и дальше развивала свою мысль:
– Вы помните книжку, которую нам давала пани Халинка? Какого-то Пузо, доктор. Вы помните сцену между одним героем, по имени Сонни, и какой-то девушкой? Я эту сцену знаю наизусть: «ее рука охватила громадный, налитый кровью кол мышц». Или: «его обхватили мощные груды ее мышц». Это была в самом деле разбойничья повесть, доктор. До сих пор меня дрожь пробирает, когда я ее вспоминаю. У Непомуцена вы не найдете таких метких фраз, и это меня огорчает. Но интересно, правда ли, что у вас, у мужчин, иногда бывает впечатление, что вас хватают мощные груды мышц? – Хи-хи-хи, – захихикал на лавке стажер, пан Анджей. Доктор подтвердил с шутливой серьезностью:
– Да, это случается, пани Басенька. У некоторых женщин во время сношения судороги мышц могут быть очень сильными и не ограничиваются одним только влагалищем, но захватывают и туловище, таз, верхние и нижние конечности, а также наблюдаются непроизвольные спазматические сокращения целых групп мышц. Например, лица, грудинно-ключично-сосковой мышцы...
– Слышишь, Непомуцен? – обратила внимание писателя пани Басенька. Вот так должно быть в твоей повести. Спазмы лица и мышцы грудинно... – Ключично-сосковой, – вежливо закончил доктор. – Хи-хи-хи, – засмеялся стажер. Пани Басенька вздохнула:
– Ах, эти разбойничьи повести...
– Да, – кивнул головой доктор. – В сущности, повесть Марио Пузо – это настоящая разбойничья повесть, потому что там идет речь о делах разбойников, которых в Америке зовут гангстерами. А пан Непомуцен пишет о Луизе, учительнице, и лесничем-стажере, людях честных и не преступающих законы.
– У меня нет ни одного взыскания, ни судебного, ни административного, – отозвался пан Анджей со своего места на лавке у стены.
– Я знаю об этом, – согласился доктор. – "Именно это так осложняет коллеге Любиньскому работу над его разбойничьей повестью. Ясно ведь, что лицо, которое было наказано в судебном и в административном порядке, бывает способно так вести себя с женщиной, что писатель может отпустить вожжи фантазии, пробуждать его поступками дрожь ужаса и отвращения у читателей. Девушка гангстера в повести хватает руками громадный, налитый кровью кол мышц, и это никого не удивляет и не поражает. А если бы то же самое сделала молодая одинокая учительница, воспитательница нашей молодежи? Или если бы что-то подобное сделала благородная матрона, которая возглавляет семейный детский дом? Такое описание противоречило бы общественному пониманию морали. Какой-нибудь там люмпен или бродяга отходит в повести в сторонку, чтобы посрать, но человек, достойный уважения, должен в повести попросту удовлетворить физиологическую потребность. В этом – суть трудностей, которые громоздятся перед разбойничьей повестью нашего друга.
– Что да, то да, – кивнула головкой пани Басенька. – Пан Анджей, припомните: может быть, вы все же были наказаны в административном или судебном порядке?
– Нет, – уперся стажер.
– А может быть, вы безучастно смотрели, как кто-то другой ворует или делает что-то плохое? – почти умоляюще обратился к нему Любиньски.
– Нет.
– Не было ли у вас в детстве глубокого психологического потрясения, связанного с видом старшей сестры, которая у вас на глазах совокуплялась со своим женихом? – продолжил доктор.
– У меня нет старшей сестры. Но я видел, как это делали родители, – сказал стажер.
Непомуцен Мария Любиньски вздохнул с облегчением.
– Я упомяну об этом в подходящем месте. Это может объяснить поведение стажера по отношению к прекрасной Луизе в охотничьем домике.
Доктор Неглович наконец-то спокойно принялся за чтение рукописи новой главы книжки Любиньского. В это время писатель наполнил розоватой жидкостью опорожненный стажером бокал, а пани Басенька отпила довольно большой глоток и уселась на высоком табуретике так, чтобы пан Анджей, хоть он и пробуждал в ней отвращение и ужас, мог видеть ее круглые коленки, а в минуты, когда она клала ногу на ногу и слегка поднимала подол, заметить стройные бедра. Она обожала то внезапное беспокойство в глазах и движениях мужчин, обреченных на такие виды. Но сейчас – как она сама себя в этом убеждала – она делала это исключительно для того, чтобы помочь мужу. Может быть, в пане Анджее пробудится какая-нибудь неизвестная до сих пор особенность? Может, он признается, что в прошлом у него не все было таким кристально чистым?
Писатель нервно грыз соленые палочки, и по мере того, как доктор переворачивал страницы рукописи, становился все беспокойнее. Наконец он не смог удержаться и выпил до дна свой бокал с крепким напитком. Неглович отложил рукопись и, на мгновение задумавшись, сказал:
– Это прекрасная глава, дорогой друг Непомуцен. При помощи отличных фраз, которые складываются как фразы музыкальные, вы даете глубокое и волнующее описание любовной сцены между Луизой и стажером. Читатели получат изысканное удовольствие от чтения этого фрагмента.
Любиньски слегка покраснел от комплиментов доктора. Пани Басенька переложил ногу на ногу и выше подняла краешек юбки, на мгновение задерживая ее вверху, чтобы пан Анджей мог насмотреться на ее бедра. «Ему причитается за то, что помог мужу», – подумала она.
– И у вас действительно нет никаких возражений? – допытывался Любиньски. – Даже самых маленьких?
– Есть, – доктор пригубил розоватой жидкости из бокала. – Но это возражения скорее профессионального характера. Вот, например, в момент, когда молодой стажер, расстегнув блузку прекрасной Луизы, добирается до ее груди, вы пишете: «А потом он схватил губами скорчившиеся от желания соски ее груди». Это не так, друг мой. Скорчиться могут мышцы влагалища и другие, о чем я уже упоминал. Что же касается сосков возбужденной женщины, наступает обратное явление: возбуждение или увеличение. Так, при полной эрекции соски могут увеличиваться от 0, 5 до одного сантиметра вдоль и от 0, 25 до 0, 5 сантиметра в поперечнике у основания. У женщины, которая не кормила грудью, а Луиза именно такая особа, сосок увеличивается обычно на одну пятую или одну четвертую своего первоначального объема. И значит, надо написать, что у Луизы были соски «увеличенные от желания», а не «скорчившиеся от желания».
– Слышишь, Непомуцен? – триумфально воскликнула пани Басенька. – Я много раз тебе говорила, чтобы ты обращал внимание на то, что со мной происходит в интимные минуты, а не летал мыслями где-то очень далеко.
– Хи-хи-хи, – захихикал пан Анджей. – Первый раз в жизни я о чем-то таком слышу. От 0, 5 до одного сантиметра вдоль и от... сколько там, доктор?
– От 0, 25 до 0, 5 сантиметра в поперечнике у основания, – буркнул доктор.
– Страшный вы похабник, доктор, – заявил стажер, который говорил все неразборчивее. – Никогда я не слышал ничего настолько похабного.
– Помолчите уж, пане Анджей, – оборвала его пани Басенька. – Все знают, что вы можете заблудиться в лесу в трех соснах. Я сомневаюсь, что вы вообще попадете на свидание с этой Луизой, лучше уж оставьте при себе свои замечания.
– Да, – согласился с ней Неглович и добавил с шутливой серьезностью:
– Тем более что у меня есть еще одно замечание. Вы написали, Непомуцен, что поджидающий Луизу стажер услышал в темноте кашель, который означал приближение Луизы. Почему она кашлянула и что это был за кашель? Ведь человек, пане Непомуцен, не кашляет без причины. Имеем ли мы дело с кашлем сухим или мокрым? Был ли это кашель функционального происхождения, вызванный неврозом? Кашель может быть признаком воспаления верхних дыхательных путей, опухоли за грудиной, хронического бронхита, трахеита. Вы не упоминаете в своей повести, что Луиза – завзятая курильщица. Не пишете вы и о том, что она страдала неврозами. Так почему же она кашлянула? Бронхит, начало воспаления гортани? Кто знает, не нужно ли в следующей главе уложить Луизу в постель на несколько дней и пригласить к ней врача. Бронхит может быть вирусного и бактериального происхождения. Может быть, наутро после любовной сцены с Луизой молодой человек тоже почувствовал себя плохо и тоже пошел в постель, что на какое-то время прекратило между ними контакты – как эротические, так и товарищеские. Такое событие способно усложнить весь дальнейший ход повести.