Разбег
Шрифт:
— Ну что, Костя, зайдем ко мне — отдохнем малость? — предложил Юра, вылезая из кабины.
— Ну что вы, начальник, — уныло протянул Барбос. — Я лучше к своим товарищам зайду.
— Ладно, давай. Сейчас оглядимся, да наверное придется ехать на сто пятую, так что будь готов.
Войдя в кибитку, Юра поставил чемоданчик на кошму, снял с себя белую шелковую рубашку и чесучевые брюки. Парусиновые туфли сунул под раскладную кровать. Из тумбочки достал спецовку, но прежде чем вновь одеться, лег на кровать и, блаженно зажмурясь, раскинул руки. Тут же спохватился. Мать положила
Лаборатория была пуста. Столы припорошены песком. В других кабинетах слышались голоса и стрекотала пишущая машинка. Юра зашел к телефонистке.
— Здравствуй, Лена. Что на сто пятой?
Девушка огорченно вздохнула:
— Ах, Юрий Ратхович, ну что вы так — сразу о деле? Вы же из столицы. Людей видели, улицы первомайские.
— Все превосходно. Вот привез вам всем — держите. Тут колбаса и шоколад.
— А духи? — Глаза девушки испуганно расширились. — Купили?
— А как же! — спохватился он и вновь подался в кибитку — возвратился с тремя флаконами и тремя коробочками пудры.
Лена внимательно оглядела подарки, сказала, что девчатам они понравятся, и подала сводку о буровых. Сведения обычные. На сто пятой предполагалось к третьему мая выйти на нефть, но скорость проходки за последнюю неделю снизилась. Юра недовольно бросил сводку на стол.
— И это называется предмайская стахановская вахта!
— Ну так многие же уезжали в Небит-Даг, на концерт. Утром с поездом только вернулись, — пояснила Лена.
— А лаборантки где?
— Тоже с поезда — сейчас придут.
— Ладно, я буду на сто пятой. Звоните мне туда, если что-то срочное.
Он вышел из конторы, спустился в низину, где стояла автомашина Кости-Барбоса, залез в кабину и нажал на клаксон.
Минут через десять грузовик уже пробирался сквозь барханы по свежей колее в сторону моря. Вся низина была заставлена буровыми вышками. Эти нефтеносные площади обещали богатую прибавку к общему дебиту.
VII
В августе жара достигла своего апогея. Над прикаспийской равниной, над песками и солончаками дрожало сизое марево. Солнце палило сверху, но оно не было столь чувствительно, как горячий, одуряющий воздух, толчками исходящий от раскаленной земли. С утра еще было более или менее терпимо, но к девяти — босой ногой на песок не ступишь, и с открытой головой не подашься в путь-дорогу. Днем в поселке жизнь замирала, но на буровых шла также размеренно, как зимой и весной. Суетились на площадках буровых люди: закачивали в скважины глинистый раствор, наращивали колонну обсадных и бурильных труб. Тракторы с прицепами тянули длинные желонки, буксуя на неровностях пустыни. Вечером выезжал на трассу и бежал от одной буровой к другой синий автобус, доставляя смену и увозя буровиков, закончивших трудовой день, в поселок.
В сумерках жизнь на Вышке приходила в движение. Шумно было в рабочей столовой, в тесном магазине, на станции, куда стекались толпы, чтобы сесть в вагоны и выехать в Небит-Даг. Но даже в этой суровой обстановке нефтяники находили для себя развлечения. После ужина рабочие за столом под тусклой лампочкой играли в карты и домино. Дотемна взлетал мяч на волейбольной площадке. Юра Каюмов — член комитета комсомола, ответственный за спортивную работу, был всегда среди молодежи. При непосредственном содействии отца, ему удалось получить для местной низовой организации Осоавиахима несколько малокалиберных винтовок. Стрелковые соревнования устраивались каждый выходной, и участвовали в них, как говорится, и стар, и млад.
В середине августа начало поступать новое оборудование для буровых. Тогда же прибыли из Баку молодые специалисты-нефтяники. Среди них высокая гибкая девушка, с черными кудряшками и большими удивленными глазами — Таня Русланова. На блузке у Тани красовался альпинистский значок. Знакомясь с новичками, Юра подал девушке руку.
— Для красоты — или в самом деле занимались альпинизмом?
— В самом деле, — ответила она, заглянула ему в глаза с дерзким вызовом. — А вы что — тоже альпинист?
— Нет, не довелось. Спросил из любопытства — мне никогда не приходилось встречаться с альпинистами, хотя горы рядом.
— Горы? — недоверчиво усмехнулась Таня и посмотрела в ту сторону, где в сумерках тонули Большие Балханы. — Вы имеете в виду ту синюю гору? Но это же — насмешка для альпинистов! — Таня засмеялась и, видя, что Юра не шутит с ней, торопливо согласилась. — Впрочем, товарищ инженер, может быть вы и правы. Для новичков это подходящая гора. Много у вас в секции альпинистов?
— Да что вы, Таня! Нет ни одного.
— Как же так? — Ей, выросшей в горах Кавказа, всегда казалось, что главное — горы и альпинисты. — У нас в Осетии у каждого мальчишки свои трикони.
— Что это такое — трикони? — Юра засмущался от своей неосведомленности.
— Да ботинки такие, специальные.
— Хорошо бы нам создать свою группу альпинистов. Я уже три года здесь — иногда мы с ребятами забирались на Большой Балхан, но не слишком высоко. Подняться бы на вершину — посмотреть на Каракумы! Знаете, мне один историк говорил, что еще в 1836 году на Арлане побывали наши путешественники. Слышали об ученом-натуралисте Карелине?
— Фамилию слышала, но ничего о нем не знаю, — призналась Таня.
— Пройти бы по его маршруту. Может, от стоянки что-то осталось.
— Юрий Ратхович, вы меня прямо заинтересовали, — призналась Таня. — Знаете, я согласна организовать группу альпинистов, но ведь необходимо иметь снаряжение.
— Таня, не называйте меня по отчеству, — попросил он. — Это только идет пожилым. А я, вероятно, года на четыре старше вас. Что касается снаряжения, я завтра же напишу в Ашхабад отцу — он инструктор Осоавиахима — наверняка, поможет нам…