Разбитая Сфера
Шрифт:
— Централ Харона — вершина харонской иерархии, таково ваше основное предположение. Основная задача — установить его-физическое местоположение. Подсказка — крайний рационализм харонцев. Вы попытались влезть в их шкуру и вместе с ними принять решение, где удобнее всего разместить Централ…
Соколов кивнул.
— Я верю, что вы неплохо изучили мои работы, но давайте поконкретнее. В чем моя ошибка?
— В том, что предложенный вами ответ неоднозначен. У Сферы два полюса. На котором из них находится Централ? На Северном полюсе или Южном? Или на обоих сразу? И если на одном, а не на другом,
Раздался короткий смешок. Доктор Бернхардт подошел к Соколову и похлопал старика по плечу.
— Всыпали тебе, Юрий, по первое число, — сказал он. И, повернувшись к Жанне, добавил: — Ничего страшного! Он регулярно подвергается этой процедуре в моем кабинете.
Соколов отвел руку Бернхардта.
— Централ Харона расположен на Южном полюсе Сферы! — заявил он. — Южный полюс попадает в прямую видимость с планет и Захваченных Солнц гораздо чаще, чем Северный…
— …и это как раз та точка, которую мы не сможем наблюдать с Земли еще лет сто, — закончил Бернхардт, по-прежнему улыбаясь. Странная у него была улыбка, надо сказать. Но Жанне было сейчас не до анализа улыбки всесильного шефа, она думала о том, как после этой милой беседы рухнет ее карьера. И мысленно ужасалась.
— Это абсолютно нелогично! — запротестовал Соколов. — Для проверки моей теории нужно всего лишь послать «Терра Нову» в околополярное пространство Сферы и…
— Юрий, Юрий. Чтобы послать «Терра Нову» по этому адресу, твоего желания недостаточно. Ты должен убедить меня.
— Но это…
— …это чрезвычайно важно и чрезвычайно срочно, — закончил за него Бернхардт. — Все так говорят. Но это не аргумент.
— Но ты просто обязан выслушать…
— Я и сам знаю, что обязан, — сказал Бернхардт. — Поэтому, собственно, я здесь и нахожусь. Убеждайте, пожалуйста, чтобы потом я сам смог убедить капитана Стайгер лететь к Сфере, хотя после сегодняшней новости она вряд ли выслушает меня спокойно.
— После сегодняшней новости? — переспросила Жанна и зажала себе рот рукой.
«Не лезь не в свое дело! Заткнись! » — приказала она себе.
Бернхардт удивленно посмотрел на нее. Кто это тут еще? Он перевел взгляд с Жанны на Уолли и пожал плечами.
— Все вы имеете допуск к служебным документам, а это печальное сообщение будет сегодня же доведено до сведения сотрудников Института. «Терра Нова» снарядила небольшой корабль, чтобы тот попробовал пристыковаться к ОРИ. Корабль был уничтожен, вся команда погибла. Капитан Стайгер нарушила режим радиомолчания и обратилась к нам с просьбой проанализировать возможность такой стыковки. Она собирается повторить попытку.
У Жанны кровь застыла в жилах. Она не имела никакого допуска, ну и плевать! «Собирается повторить…» — вот что ее поразило. Они здесь, глубоко под землей, в полнейшей безопасности, занимаются пустой болтовней, а где-то там, в далеком космосе, люди сражаются со страшным врагом. Сражаются и умирают. И просят помочь им. А чем помочь? О Господи, но ведь люди бессильны!
— Что… Мы можем хоть что-нибудь сделать для них? — спросила Жанна.
— Нет, — ответ Бернхардта был тихим и печальным. Ответил он после паузы, и пауза эта говорила о многом. О том же бессилии, тяжким грузом лежавшем на плечах директора. Где же выход?
— Ладно, оставим в покое «Терра Нову», — сказал Бернхардт. — В любом случае они сейчас в большей безопасности на своем корабле, чем мы на Земле. Я хочу вам кое-что показать. Забот на нашу голову прибавляется. С появлением МОРИ дискуссии об устройстве Сферы придется отложить. Они излишне академичны. У нас сейчас другой противник, — речь директора ИИМ стала по-немецки отрывочной.
— МОРИ? — удивленно спросила Жанна. Она уже слышала в лаборатории этот термин, но никто не смог объяснить ей значение новой аббревиатуры.
— Это значит Малый Орбитальный Радарный Излучатель, — пояснил Бернхардт. — Уолли, не могли бы вы продемонстрировать нам модель МОРИ, которую вы делали на прошлой неделе?
— Да, сэр, — ответил Уолли, согнувшись над панелью управления.
«Неужели Уолли работает на самого Бернхардта? А я-то ничего не знала!» — подумала Жанна.
— Я еще раз напоминаю, что это совершенно секретные данные, — строго сказал Бернхардт. — И если они станут известны…
— Извините, сэр, — собравшись с духом, перебила его Жанна. Признаваться так признаваться! — Я не имею допуска к секретным сведениям. Я не имею вообще никакого допуска.
Доктор Бернхардт недоуменно уставился на нее.
— Значит, не имеете, — наконец сказал он. — Экая незадача. Как вас зовут, юная леди?
— Э-э, Жанна Колетт, — представилась она. Ее колени дрожали от страха. Господи, что же он теперь с ней сделает?
— Уолли! Мистер Стурджис! Вы можете поручиться за эту мадемуазель?
— М-м, да, сэр. Все в порядке. — Так спокойно Уолли мог говорить разве о погоде, о которой, впрочем, ничего не знал неделями.
— Замечательно, мисс Колетт. Отныне у вас есть сверхсекретный допуск. Я надеюсь, что вы будете следовать соответствующим правилам и не подведете Уолли. — Покончив с формальностями, он повернулся к Стурджису. — Вы готовы?
— Да, доктор Бернхардт.
— Тогда прошу начинать.
Объемная картинка быстро изменилась. Сфера исчезла, вместо нее теперь висела Земля. Звезды и планеты создали должную перспективу. От зрителей Землю отделяли несколько тысяч километров. Жанне были хорошо видны крошечные точки в околоземном пространстве — это были ОРИ, опекавшие планету.
Изображение стало словно удаляться от зрителей. Справа появилось Кольцо «Точка Луны».
На заднем плане происходило что-то странное. Там ярко сверкали какие-то огоньки, вкрапленные в небесную твердь. Это не были Захваченные Солнца. И конечно, не планеты. Жанна вопросительно посмотрела на Бернхардта.
— Это МОРИ. Уолли из соображений наглядности преувеличил их яркость. На самом деле они черны, как кусок угля, и имеют всего около ста метров в поперечнике. Очень хорошо видны в радиодиапазоне. Мы потратили уйму времени, нанося их на карту, но наверняка половину пропустили. Сейчас к наблюдениям за ними приступил ОбнаПур. Уолли, вы можете отключить все объекты, которые нас сейчас не интересуют?
На непроницаемо-черном фоне осталась лишь россыпь этих огоньков. Бернхардт задумался.
— Сколько дней этому изображению? — поинтересовался он.