Разбитое окно
Шрифт:
Роберт погиб несколько лет назад в аварии на каком-то промышленном предприятии в Европе. Мария занималась в Китае проблемами экологии. Тетя Пола обитала в доме для престарелых, окруженная живыми и яркими образами шестидесятилетней давности, но почти неспособная воспринимать действительность.
Линкольн Райм продолжал разглядывать свою фотографию, вспоминая подробности того забега… Ведя занятия со студентами, профессор Генри Райм выражал одобрение едва заметным поднятием бровей. Однако, наблюдая с открытой трибуны за спортивными соревнованиями, он в азарте вскакивал с места, свистел и оглушительно кричал Линкольну: «Давай,
Райм не помнил, чем занимался после соревнований, но наверняка отправлялся куда-нибудь в компании Артура. Мальчики проводили вместе, по возможности, все свободное время, восполняя тем самым нехватку общения со сверстниками в семье, – Артур был значительно младше Роберта и Марии, а Линкольн вообще единственный ребенок.
Вот так двоюродные братья и «породнились». Они проводили вместе почти все выходные и каждое лето, отправляясь на поиски приключений – в последнее время зачастую на дорогом спортивном «корвете» Артура (дядя Генри в качестве профессора зарабатывал в несколько раз больше отца Линкольна; Тедди тоже был ученым, но не гнался за славой, охраняя свой душевный покой). Вне дома мальчики развлекались так же, как и все их сверстники: встречались с девочками, участвовали в спортивных играх, ходили в кино, спорили, утоляли голод гамбургерами и пиццей, тайком угощались пивом и философствовали о смысле жизни. И снова встречались с девочками.
И теперь, сидя в своем навороченном инвалидном кресле новейшей модели, Райм мучительно силился вспомнить, куда же они с Артуром отправились после тех соревнований?
Артур, бывший ему за родного брата, но не нашедший времени хоть раз навестить его, когда он лежал недвижимый, как колода, с надломленным хребтом.
Скажи, зачем, Артур? Ну зачем ты это сделал?..
Но все эти воспоминания и мысли Линкольна мгновенно рассеялись, когда в прихожей его таунхауса раздался звонок. Том поспешил к двери, и через миг в лабораторию вошел лысеющий худощавый мужчина в смокинге. Мел Купер подтолкнул пальцем тяжелые очки на тонком носу и кивнул Райму:
– Добрый день!
– При параде? – вопросительно произнес Райм, глянув на смокинг.
– Я прямо с конкурса бальных танцев. И вообще, если бы мы вышли в финал, я бы не приехал, сам понимаешь. – Мел Купер снял пиджак, галстук-бабочку и закатал рукава украшенной рюшем сорочки. – Ладно, рассказывай об этом своем уникальном деле.
Райм посвятил его в подробности кражи картины и убийства ее владелицы, а также поделился своими сомнениями относительно виновности Артура.
– Мне очень жаль, что это случилось с твоим двоюродным братом, Линкольн, Похоже, ты ни разу не упоминал при мне о его существовании.
– Что ты думаешь о modus operandi [8] преступника?
– Если твоя гипотеза верна, то все проделано блестяще. – Купер внимательно разглядывал доску с перечнем улик.
– Есть соображения? – спросил Райм.
– Ну, сразу бросается в глаза, что добрая половина вещдоков обнаружена в машине или в гараже твоего брата. А туда подбросить гораздо проще, чем в дом.
8
Образ, манера действий (лат.).
–
В дверь снова позвонили. Мгновением позже Райм услышал шаги своего помощника – тот возвратился из прихожей в одиночестве. Сначала криминалист решил, что, наверное, доставили какую-нибудь посылку, но тут же вспомнил: сегодня воскресенье! Вероятно, гость в легкой прогулочной одежде и спортивной обуви бесшумно ступает по ковровому покрытию коридора.
Ну конечно!
В комнату вошел молодой человек и смущенно кивнул в знак общего приветствия. После нескольких лет службы в патрульной полиции Рон Пуласки набрался опыта, но внешне никак не изменился, а для Райма как был, так и остался желторотым юнцом, и, пожалуй, останется им навсегда.
Его одеяние действительно состояло из мягких кроссовок «Найк», голубых джинсов и гавайской рубашки навыпуск очень кричащей расцветки. Светлые волосы торчали вверх стильными «спайками», открывая мужественный шрам на лбу – память о его первом участии в расследовании, проводимом Раймом и Сакс и чуть не стоившем начинающему полицейскому жизни. Ведь из-за полученной тогда черепно-мозговой травмы Рон уже собирался увольняться со службы. Однако именно пример Райма побудил его изменить свое решение и помог выдержать нелегкие испытания при прохождении курса реабилитационной терапии (Райм узнал об этом от Сакс; сам Пуласки ни за что бы ему не признался).
Рон недоуменно поморгал глазами на смокинг Купера и еще раз кивнул всем присутствующим.
– Ну что, Пуласки, тарелочки сияют чистотой? Цветочки не забыл полить? Собачку покормил остатками завтрака?
– Я выехал сразу после нашего разговора, сэр!
Они увлеченно обсуждали подробности дела двоюродного брата Райма, когда в дверях раздался голос Амелии:
– Маскарад, да и только! – Она с показным интересом рассматривала смокинг Купера и пеструю рубашку Пуласки. – Первоклассный прикид. – Похвала в адрес смокинга прозвучала иронически. – И ты тоже выглядишь в нем шикарно, точно тебе говорю.
– Но к сожалению, я всего лишь полуфиналист, – с грустью заметил Купер.
– Надеюсь, Грета не слишком расстроилась?
Однако Купер сообщил, что его роскошная скандинавская парфюмерша на самом деле очень переживала неудачу и теперь «в компании подруг топила печаль в аквавите – национальном напитке ее родины».
– По мне, так его в рот взять нельзя! – добавил эксперт-криминалист.
– Как твоя мама?
Купер проживал вместе с матерью, весьма энергичной леди, коренной обитательницей Куинса [9] .
9
Фешенебельный район Нью-Йорка, восточнее Манхэттена, на Лонг-Айленде.
– В полном порядке. Она сейчас завтракает в ресторане лодочной станции.
Сакс расспросила Купера о жене и двух его малышках, а также поблагодарила за то, что тот согласился поработать в воскресенье. Потом обратилась к Райму:
– Ты ведь сказал Мелу, как мы ему признательны?
– А как же иначе, – промямлил Райм и решительно заявил: – Ну, теперь самое время заняться работой. Так, что у тебя? – Он указал взглядом на большую коричневую папку в руках Амелии.