Разбитое сердце июля
Шрифт:
В самом деле – не ускользнуло».
«Ну а почему ты ждала чего-то другого? – уныло спросила себя Алена. – Ничего другого тут просто быть не могло – по определению!»
Последнее время ей очень нравилось это выражение – по определению, – и она норовила ввернуть его к месту и не к месту. В данной ситуации оно было однозначно к месту. Разве мог получиться иным банкет в провинциальном пансионате, пусть даже принадлежащем продвинутой и богатой компании нефтеторговцев? Салатиков, это правда, на столах оказалось не счесть, но ведь все их не съешь, да и не для салатиков пришла сюда Алена. И не ради того, чтобы пить «Советское шампанское», немецкое пиво или красное французское вино, в невероятных количествах выставленное на столы! Она пришла сюда ради
Этот непристойно дорогой парфюм Алене очень нравился, когда она обоняла его в первом этаже «Галери Лафайет», однако здесь, в пансионатской столовке…
– Ради всего святого, опять «Монтрезор»! – не могла не пробормотать Алена, когда мимо нее проплыло очередное облако в штанах.
«Облако» взглянуло на нее диким взглядом, осведомилось:
– Чо? – и направилось к столу с выпивкой.
Но бочонка «Амонтильядо» там, конечно, не было, к тому же «облако» вряд ли про него слышало. Образованность, увы, в моде только среди производителей дорогих парфюмов! А здешнюю публику вполне устраивает караоке. Вон орут нестройным хором все подряд – от «Мороз, мороз» до «Ах ты, бедная овечка, а-а…». Какая, однако, это жуть – караоке в массовом народном исполнении!
Слинять отсюда, что ли?
Алена огляделась. Вадима все еще нет. Чего греха таить – именно ради него она так нафуфырилась нынче вечерком, именно с ним намеревалась общаться, именно из-за его отсутствия у нее такое отвратительное настроение. Нет, это свинство, конечно: делать девушке (условно говоря, конечно, но не будем сейчас спорить из-за терминов) такие авансы, так зазывать на вечеринку, а самому не явиться!
Впрочем, рано обижаться. Мало ли что его задержало! Он вроде упоминал, что должен помочь хозяину банкета. А ведь и самого хозяина тоже нет, до Алены уже не раз и не два долетели досадливые реплики: «Да где же Холстин? Какого трам-пам-пама нас сюда завез, а сам не появляется?»
Не было, судя по всему, и сестры Вадима. Вряд ли она пришла бы сюда без брата и без обожателя. Интересно будет посмотреть на эту очаровательницу. Может, и впрямь нечто? Прочие девицы производили впечатление поистине удручающее. Все, как одна, очень красивые, в меру худые (в отличие от кавалеров), отлично одетые (Аленино новенькое платьице выглядело по сравнению с их туалетами каким-то скромным пляжным халатиком, не более того), в потрясающих украшениях, с искусным макияжем, они были обворожительны… пока стояли молча. Стоило хоть какой-то открыть рот, как уши у чувствительной писательницы начинали вянуть.
«Где их насобирали, на какой помойке?» – с тоской размышляла Алена. Видимо, такая уж страна Россия, здесь даже в куче мусора можно откопать красавицу, при виде которой умрет Голливуд. Но помойную сущность свою она все равно скрыть не сможет, как бы ни старалась строить из себя леди.
– Слушай, твою мать… – доверительно обратилась к Алене одна из таких чаровниц с чистыми сапфировыми глазами и льняными волосами ниже талии. В руках она держала хрустальный (вернее, сделанный из того, что понималось под этим словом в пансионате «Юбилейный») бокал с шампанским (или с тем, что понимается под этим словом в России). – Ты не знаешь, где здесь уборная?
Несколько мгновений Алена тупо смотрела на девицу, переваривая услышанное. Видимо, процесс этот несколько затянулся, потому что девица покрутила у виска пальцем с блистательным ногтем и, чуть пошатываясь, сама отправилась искать нужное место. В ушах у нее нежно, словно извиняясь, звенели длиннющие перламутровые серьги, крошечное, облившее бесподобную фигуру платьице фосфоресцировало и шелестело, словно смеялось над Аленой.
Писательница потрясенно смотрела вслед девице. Нет, пора бежать, точно! А вдруг все это племя питекантропов знает друг друга наперечет, вдруг кто-нибудь из приятелей девицы спросит ее, кто она вообще такая и как сюда попала? И добавит, что вечеринка сия – исключительно для избранных, еть твою мать… Вот стыдобища-то будет! Что, у Леониды просить подтверждения, что она не самозванка, что ее пригласили? Ведь Леонида – единственная знакомая Алены в этой компании!. Правда, знакомство она предпочитает не демонстрировать и держится так, словно в упор не видит соседку по столу. Нет, порой Алене все же удается перехватить взгляд толстухи. Поверх бокала то с красным вином, то с шампанским (жуткая смесь) Леонида смотрит на нее с таким же выражением, как сама Алена – на расфуфыренных девиц. Но иногда, кроме откровенного отвращения, в глазах Леониды мелькает столь же откровенное злорадство. Наверное, до сих пор смакует удовольствие, которое испытала за обедом, разрушив купально-сексуальные планы Вадима и Алены.
Разрушила-таки, зараза!
Конечно, услышав о трупе в бассейне, Алена не смогла скрыть ужаса: как, еще один отдыхающий отдал Богу душу в пансионате «Юбилейный»?! Директор рассказывал только о том, который скончался в медпункте после посещения парной бани… Так здесь, оказывается, имели место два смертельных случая? Может быть, в пансионате вообще опасно для жизни находиться?!
– Да нет, умер на самом деле один человек, – буркнул Вадим, неприязненно косясь на Леониду. – Никаких двух покойников нет и не было. Всего один. Да, мужику стало дурно в парилке, его отволокли в медпункт, куда вызвали «Скорую» из райцентра, но было уже поздно. Откуда взялся слух, что у него приступ случился именно в бассейне, я не пойму. А впрочем, и парная, и бассейн расположены в одном здании, вход-выход там общий. Наверное, кто-то видел, как его выносили, бесчувственного, в полотенца завернутого, вот и начали болтать, мол, утонул он. Но ведь и милиция тут побывала, и следствие началось… Сколько я ни говорил с дирекцией, с ментами этими, все в один голос твердят: да, перегрелся он, да, не следовало ему в парной столько времени сидеть с его-то сердцем и с его давлением. Однако довольно о печальном, дамы! Мы что-то здесь задержались, вон со столов уже убирают. Если вы пообедали, Алена, может быть, мы пойдем? – спросил Вадим, понизив голос и сопроводив вопрос таким взглядом, что у Алены просто-таки мурашки по коже пошли и коленки задрожали.
Да что же это делается, товарищи? Уж замуж ей невтерпеж? В смысле – в койку? Ну, девушка, держись!
Леонида Леонтьевна снова заерзала на стуле, да так, что Алена не без испуга покосилась на сей предмет столовской меблировки: вот-вот ведь развалится, бедняга! На лицо толстухи она старалась не смотреть, потому что смотреть на него было просто жалко… Такие сцены – тяжелое испытание для любой женщины. Алене тоже, наверное, тошно было бы наблюдать, как понравившийся ей мужчина с животным нетерпением тащит в постель другую женщину. Ого, как она бесилась, когда Игорь начинал строить глазки Кристине, а та мгновенно вспыхивала в ответ…
Ой, пора уж забыть о Кристине, она была всего лишь ширмой, а беситься следовало из-за красотки Жанны. Теперь совершенно ясно почему. И ясно, кому всегда, во всем принадлежал Игорь. Но все судьбоносные открытия в своей жизни Алена совершала слишком поздно, вот и это запоздало, а теперь она осталась с разбитым сердцем и с внезапно проснувшимся острым нежеланием причинять боль другим людям, даже столь неприятным, как «интеллигентная бухгалтерша» Леонида Леонтьевна.
Алена попыталась осторожно высвободить стиснутые Вадимом пальцы, но не смогла. Впрочем, Леонида не оценила порыва ее деликатности. Она вполне могла сама постоять за себя!
– Не в бассейне, говорите? А почему, интересно, Катюшу отправили в отпуск без содержания? – спросила она запальчиво, и по всему было видно, что вопрос ее принадлежит к числу так называемых риторических, то есть тех, которые ответа не предполагают или, наоборот, ответ на них заранее известен. – Причем в тот же день, как это случилось, и…
– Ну хватит уже, Леонида Леонтьевна! – нетерпеливо перебил Вадим. – Вы идете, Алена?
– Да, да минуточку, – пробормотала Алена уклончиво и повернулась к Леониде: – А кто такая Катюша?