Разбитое сердце июля

Арсеньева Елена

Алена кивнула, чувствуя, как пожар в ее щеках снова начинает разгораться.

Да хватит краснеть! Вам не к лицу и не по летам, девушка, пора, пора вам быть умней!

Надо думать о деле, о деле, а не о теле – в смысле, не о своем грешном теле.

Нестеров рассказывает потрясающие вещи. Надо сделать все, чтобы прилипнуть к нему на целый день, чтобы вместе с ним узнать ответы на все, на все вопросы, о которых он говорил. И даже если он не найдет злоумышленницу в черной футболке с оранжевой надписью «Юрмала», никто не помешает обнаружить дамочку Алене Дмитриевой – на страницах ее очередного детектива… А для изображения обломков собственного сердца авторши там останется совсем немного места: как раз столько, сколько нужно, чтобы

придать повествованию определенную пикантность.

А кстати, как быть со сценой в бассейне? Вот уж где пикантности хоть отбавляй!

Гос-с-поди, как все это можно описать, ка-ак?! Но…

Любовные сцены всегда были сильной стороной романов писательницы Алены Дмитриевой. Надо полагать, будут и впредь…

И тут вышеназванная писательница клюнула носом вперед, потому что Нестеров резко затормозил, а она, само собой, так и забыла пристегнуться.

– Ну что? Вот эта улица, вот этот дом… А где ж эта девушка, которая, очень может быть, еще жива, а очень может быть, уже и нет? Как предлагаете ее искать?

Алена молчала, разглядывая облезлую, вылинявшую многоэтажку, стоящую, такое впечатление, не на окраине Сормова и Нижнего Новгорода, но и вообще на задворках цивилизации. Полуобвалившиеся стены, висящие на одной петле двери подъездов, грязный двор… Какие-то мрачные заросли поднимались за домом, оттуда отчетливо несло помойкой…

Захотелось убраться отсюда как можно скорей, но теперь уж обратной дороги точно не было.

– Вот если бы я работал сейчас как официальное лицо, – пробормотал Нестеров, – я мог бы запросить в домоуправлении список жильцов…

– Но мы не знаем фамилии Лены, – перебив его, напомнила Алена.

– Список жильцов, – упрямо договорил Нестеров, – с указанием года рождения женщин. Выбрали бы подходящих Елен, проверили бы их квартиры. Вот и все! Но это возможно только официальным порядком. Я не имею права обратиться в домоуправление, на запрос нужна особая санкция от начальства. Придется действовать старым методом: подойти вон к тем мамашам, которые в песочнице с детворой своей возятся, и попытаться их разговорить. Давно проверено: бабули на лавочках и мамаши в песочницах – самые ценные свидетельницы и просто кладези информации!

Алена поглядела на преждевременно раздобревших молодушек (каждая была примерно в два раза моложе, но и в два раза толще ее) и презрительно сморщила нос.

– Скажите, а начальник городского следственного отдела УВД может помочь нам получить информацию из домоуправления?

– Муравьев-то? Конечно! Только мне до него далеко, как до луны! – засмеялся Нестеров.

– А мне немного ближе, – скромно призналась Алена.

Она достала свой мобильный, нашла в телефонном справочнике номер и нажала кнопку вызова.

– Вы что, серьезно Муравьеву хотите звонить? – недоверчиво воскликнул Нестеров. – Да он с вами даже не станет… – И осекся, повинуясь сердитому жесту Алены.

– Приемная Муравьева, – раздался в трубке приветливый девичий голос.

– Здравствуйте, Анечка, это вас беспокоит Алена Дмитриева. Можно услышать Льва Ивановича?

– Алене Дмитриевой можно все, – хихикнула секретарша, с которой у нашей писательницы были замечательные отношения, несмотря на то что знакомство их было сугубо телефонным. Полная противоположность отношениям писательницы с самим начальником следственного отдела, которого Алена терпеть не могла, и тот отвечал ей полной, полнейшей взаимностью.

– Лев Иванович, здравствуйте, это… – начала она, когда в трубке раздался бас Муравьева, однако, как и следовало ожидать, была бесцеремонно прервана:

– Мне докладывают, с кем соединяют. Так что я уже осведомлен о нежданно привалившем счастье. Что нужно? Опять от пуль вас прикрывать? Или с кичи вынимать?

Алена хотела съязвить, мол, это Фокса с кичи вынимали, а она не Фокс, гражданин начальник малость напутали, однако прикусила язычок, вспомнив, что гражданин начальник не так уж сильно и напутал.

Однажды Муравьеву и в самом деле пришлось отозваться на слезные мольбы писательницы, угодившей в обезьянник по подозрению в разбойном нападении, и на кого – на идола ее сердца, на кумира ее грез, на ненаглядного возлюбленного (все эпитеты в прошедшем времени, само собой разумеется!), на Игоря Владимировича Туманова. Разумеется, обвинение оказалось сущим бредом, но за своевременно оказанную нашей героине помощь начальник городского следственного отдела был щедрейшим образом вознагражден, потому что Алена умудрилась вычислить, выследить и сдать внутренним органам страшную и ужасную рецидивистку по прозвищу Гном. [3] Со стороны Алены это была беспощадная месть, потому что именно Гном оказалась виновницей нескольких ран на обожаемой черноволосой голове, сломанного ребра в любимом теле и кровоизлияния в прекраснейшем на свете черном глазу. Но Муравьева мало волновали движители рвения писательницы Дмитриевой. Он получил Гнома, а главную героиню феерии, завершившейся перестрелкой в пригородном автобусе, даже толком не поблагодарил, и отношения их от кратковременного боевого товарищества вновь перешли в стадию взаимной язвительности. И наплевать ему было, что за полгода до этого Алена помогла раскрыть еще одно преступление – против несчастного бизнесмена, которого компаньоны заперли в психушку… Муравьев по-прежнему относился к ней иронически, считал взбалмошной и очень недалекой бабенкой (да кто его знает, может, он был совершенно прав) и не собирался этого скрывать.

3

Читайте об этом в романах Е. Арсеньевой «Час игривых бесов» и «Крутой мэн и железная леди».

– Спасибо, Лев Иванович, вы очень любезны, но пока я еще на свободе, – с примирительными интонациями сказала Алена и с трудом сдержала смешок, когда Нестеров при этих словах вдруг дернулся и дико поглядел на свою соседку. – Мне нужна помощь совсем другого рода.

– Что, издательство перестало оплачивать ваши гениальные творения? – осведомился Муравьев, который понятно как относился к творчеству Алены Дмитриевой и понятно с какой интонацией произнес слово «гениальные». – Деньжатами помочь?

Знавала Алена мужчин-шовинистов, но такого… И все же она и теперь заставила себя сдержаться.

– Спасибо, пока не бедствую, – поблагодарила с достоинством. – Мне нужна всего лишь информация, Лев Иванович. А именно – сведения обо всех Еленах, которые проживают в доме номер 17 по улице Контрольной. Это в Сормове, – зачем-то уточнила она. – То есть нужны фамилия и год рождения. Хорошо, Лев Иванович? Ну, пожалуйста, для вас это ничто, а для меня очень важно!!.

Последовала минута молчания. Сначала Алена решила, что Муравьев обдумывает ответ пообидней, но, когда минута молчания начала плавно переходить в аналогичную пятиминутку, забеспокоилась:

– Алло, Лев Иванович, вы где? Вы меня слышите?

– А вам зачем это знать? – осторожно спросил Муравьев.

– Что? Зачем знать, слышите вы меня или нет? – удивилась Алена. – Ну, просто мне показалось, что телефон отключился, вот я и…

– Да нет! – с досадой сказал Муравьев. – Про Елен про этих вам зачем знать?

– Нужно, – кратко ответила наша героиня, которая, вообще-то, предпочитала отвечать полным ответом, но иногда ее все же тянуло на лапидарность.

– Ну а мне не нужно тратить время на сбор интересующей вас информации, – сухо ответствовал Муравьев, и Алена просто-таки увидела, как его рука отстраняет трубку от уха, кладет ее на рычаг, а потом нажимает кнопку селектора, чтобы дать секретарше твердое указание: никогда в жизни больше не соединять Алену Дмитриеву (Е.Д. Ярушкину тож) с начальником следственного отдела городского УВД.