Разбитое сердце июля
Шрифт:
Нет, едва ли. Директор пансионата не мог не понимать, что новая отдыхающая непременно начнет общаться со старожилами, которые совершенно точно опишут ей случившееся. И если ее и впрямь запихали в номер, где по какой-то причине, от сердечной ли недостаточности или еще от чего, умер человек, это ей станет известно, а тогда Колобок окажется ужасным лгуном, и не миновать неприятного разговора. Значит, номер, предназначенный Алене, и в самом деле чист. Отчего же так суетилась Галина Ивановна и хотела во что бы то ни стало продержать вновь прибывшую отдыхающую Ярушкину в компании какой-то интеллигентной бухгалтерши целых два дня?
Что-то было во всем этом настораживающее
– Ах да, я же сумку забыла…
После этих слов она довольно небрежно бросила чемодан на дорожку и, придерживая на плече футляр с ноутбуком, ворвалась в административный корпус – как раз вовремя, чтобы услышать несколько очень громко и запальчиво произнесенных, можно сказать, выкрикнутых фраз. К сожалению, последняя осталась незаконченной, потому что Колобок, из уст которого эта фраза вылетела, увидел вернувшуюся Алену и осекся.
– Ой, извините, – проворковала наша героиня с поистине девическим застенчивым смешком, – я тут сумочку свою позабыла.
Колобок изобразил понимающую улыбку. Галина Ивановна, которая теперь не только лицом, но совершенно вся была свекольного цвета (во всяком случае, таковы оказались шея, часть груди, видная в обширном декольте легонького голубенького платьишка, а также полные плечи и руки), уставилась на черную сумку, висящую на Аленином плече, глазами, которые почему-то тоже покраснели – наверное, от злости. Но Алена, сохраняя на лице все то же смущенно-девическое выражение (она, когда хотела, могла кому угодно голову заморочить!), нырнула чуть ли не под стойку и в самом деле выудила оттуда сумку – обычную бежевую дамскую сумочку на длинном ремешке. Уронить-то ее Алена совершенно нечаянно уронила от потрясения при известии о том, что ей предстоит двухдневное соседство с интеллигентной бухгалтершей, однако сразу поднимать не стала совершенно сознательно. И эта маленькая военная хитрость вполне себя оправдала.
– Ну, теперь я наконец ухожу, – сообщила Алена своим зрителям. – Спасибо, извините, до свиданья!
И снова вымелась вон.
Сошла с крыльца, взялась за ручку чемодана на колесиках и потащила его за собой в направлении детской площадки, размышляя о том, что удалось услышать, пока она открывала дверь в холл. Да, жаль, что уловила она так мало, в самом деле жаль! Услышанное звучало весьма загадочно:
– Тебя же как человека просили номер еще хотя бы сутки не занимать! – раздраженно выкрикнула Галина Ивановна.
– Да глупости все это! – с не меньшим раздражением ответил Колобок. – Не будет никакого толку! Не найти там ничего, ясно? А ты, Галина Ивановна, полная дура!
– Что?! – последовал возмущенный вопрос. – Дура?! Это еще почему?!
– Да потому! – совсем уже яростно выкрикнул Колобок. – Вместо того чтобы…
«Интересные между ними отношения, – усмехнулась Алена, вспомнив набор слов – очень вольный набор! – а также выражение, с которым директор и администратор пансионата смотрели друг на друга. – Не слишком похожи на служебные. Пожалуй, только взгляды взаимно осточертевших за долгие годы жизни супругов или многолетних любовников, тоже порядком проевших плешь друг дружке, могут излучать такую обоюдную ненависть». Но интимные отношения Колобка и Галины Ивановны Алену Дмитриеву мало волновали. А вот упоминание о ком-то, просившем еще сутки не занимать какой-то номер…
Что
А кстати, с чего Алена решила, что неведомый некто – именно «он»? С таким же успехом это может быть «она» или вообще группа лиц. Сказала же Галина Ивановна – «просили», во множественном числе. Хотя это не показатель. Может иметься в виду и один человек. Так часто говорится…
Размышляя, Алена свернула с асфальтированной дороги на боковую, выложенную плитами, и немедленно пожалела, что отказалась от помощи Колобка, – колесики чемодана принялись цепляться за неровные стыки. Вообще глупостью было переть в эту глухомань такой цивилизованный чемодан. От колесиков в два счета останутся рожки да ножки. Не так уж много вещей с собой взято, вполне можно было в обычную сумку уложить. Причем в самую простую. А этот шикарный сак цвета бордо, в прошлом году купленный в Париже, вполне может привлечь чье-нибудь слишком пристальное внимание. Коттеджи разбросаны довольно далеко один от другого, территорию ограждает самый непритязательный забор, замки в номерах, конечно, тоже элементарные: те, которые открываются любой шпилькой или отверткой. И если здесь что-то свистнут, потом ни с какой милицией не найдешь. Прежде всего, конечно, придется трястись не за чемодан, а за ноутбук…
А кстати о милиции! Что, если именно дознаватели из милиции и просили пока не сдавать тот номер, в котором предстояло поселиться Алене и который еще недавно принадлежал покойному? Вот такой простой ответ может быть на вопрос, который сначала показался нашей писательнице очень сложным.
Нет, едва ли. Во-первых, милиции Михаил Андреевич Колобок, пардон, Юматов, вряд ли ослушался бы столь демонстративно. Во-вторых, наверняка все вещи несчастного любителя парной бани были осмотрены и изъяты из номера сразу после его кончины. Кто бы из дознавателей стал ждать три дня? К тому же этот бедолага умер не в номере. Или все-таки в нем? А Колобок нарочно наврал, чтобы не смущать Алену?
Впрочем, интереснее другое: что и кому понадобилось искать в номере человека, умершего вполне естественной смертью? Предположим, он привез с собой и запрятал под половицей, под подоконником, за обоями или в другом неведомом тайнике неведомо что. Ну, условно говоря, крупную сумму денег, какие-то секретные документы… что там еще обычно ищут в детективных романах самой Алены Дмитриевой и ее многочисленных подружек по оружию? Интересно, конечно, за каким чертом покойнику понадобилось тащить все это в пансионат «Юбилейный», а главное, почему искать спрятанное пришлось столь долго? За три дня можно номер наизнанку вывернуть, все в нем ободрать до основания, а затем заново ремонт сделать, тем паче что директор пансионата в курсе дела…
В этот момент колесо зацепилось за очередной стык. Алена повернулась, чертыхнулась, рванула сумку посильнее и обнаружила, что розовая горка для катания малышни, один из ориентиров на пути к ее новому жилищу, уже осталась позади. Теперь всего несколько метров отделяли ее от хорошенького, хотя и несколько пряничного бревенчатого домика с высоким крылечком и островерхой крышей – надо думать, того самого коттеджа, где она намеревалась прожить неделю, чтобы излечить разбитое сердце и выполнить свой долг перед издательством «Глобус».