Разбитые на осколки
Шрифт:
Лейси охает, пристально изучая адрес, прижимая листок к колену, чтобы быстро вставить какие-то знаки, и внезапно цифры, которые нацарапаны на листе, уже не просто случайный набор цифр, а координаты.
— Это место находится где-то в пустыне, — говорит она, вручая мне листок.
— Кто дал тебе его? Откуда ты можешь знать, что это тот самый адрес?
— Потому что Зи мне рассказывал об этом месте пару раз. Но никогда не вдавался в детали, но мой бывший парень крутится в тех же кругах, что и Зет. Если можно так сказать. Он сразу понял, о чем я говорила.
— О боже. Лейси. — Я проверяю координаты снова и снова, чтобы убедиться, что они настоящие. — Скорее всего, в ЛА тысячи подобных мест. Оно не может быть одним посреди гребаной пустыни.
— Не по цене за пятнадцать тысяч долларов за одну ночь, при том, что вход туда только
— Это правильный адрес, Слоан — Она указывает кивком в сторону таксофона, чтобы подтвердить правдивость предположения. — Зет будет там, не волнуйся. Мы найдем его и он нас увезет из долбаного штата Калифорния и всего плохого, что произошло здесь.
***
Вероятно, это плохая идея, арендовать автомобиль под моим собственным именем, но у меня действительно нет выбора. Возможно, мне следовало бы попытаться и подкупить продавца, чтобы он подменил мои личные данные, но в этих местах такое может не пройти. Единственные компании, которые я смогла найти, являются корпоративными, которые требуют от вас копию удостоверения личности и заполнения огромного вороха документов, и кроме того, паренек который сидит за столом, не выглядит настолько грамотным, чтобы понять, о какой именно услуге я прошу. Затем я начинаю выбирать что-то, что не развалится прежде, чем мы пересечем границу штата Калифорния. Когда дело сделано, мы выдвигаемся в путь.
Я чувствую себя отвратительно. Я не должна, но не могу ничего поделать. Лейси практически счастлива, что я веду машину в тревожном молчании на протяжении следующих десяти часов. Я пребываю в тревожном состоянии, потому что приняла окончательное решение, что просто не могу взять ее с собой в то место. Зет хотел, чтобы я и его сестра (даже если он еще не знает, кто она на самом деле) держались подальше от борделя, и он был абсолютно прав. Нет ни единого способа, что я могу подвергнуть ее такому влиянию окружающей обстановки; она и так слишком пострадала, и только Господу известно, что может произойти с ней, если я поставлю ее в такое положение, где фактически с ней может произойти все, что угодно. Положа руку на сердце, со мной тоже может произойти все, что угодно, но я не думаю об этом. Я могу думать только о том, как я приеду туда, наору на Зета за то, что он перевернул вверх тормашками всю мою жизнь всего за каких-то несколько недель, не говоря уже о том, что произошло в отеле пару лет назад, затем возьму сестру в охапку и смотаюсь оттуда как можно быстрее. В голове я даже не позволяю себе думать о каких-то отклонениях от плана. Потому как даже самая небольшая перспектива того, что может что-то пойти не так, заставит меня остаться там, где планирую оставить Лейси, там, где мы могли бы выждать некоторое время и провести его, обдумывая другой способ, как нам связаться с Зетом.
Данные мысли вновь приводят меня к тому месту, куда я везу Лейси. Месту, где я планирую оставить ее, в то время, пока я буду воплощать в жизнь невероятно бредовый план. С приближением ночи, Лейси даже и глазом не ведет, когда мы въезжаем в Дана Пойнт, который находится, по меньшей мере, в часе езды от нашего места назначения на северо-востоке. Она прекрасно знает, что бордель находится в пустыне, поэтому, вероятно, отчетливо понимает, что это не то направление, в котором нам нужно ехать, чтобы найти Зета. Я едва помню дорогу к старинному трехкомнатному дому, выполненному в стиле ранчо, который выкрашен в темно-оранжевый, и расположен в отдалении от побережья океана. В свое оправдание могу сказать, что я приезжала сюда пару тройку раз. С получением высшего образования и затем моей интернатурой и ординатурой, я совершенно не располагаю свободным временем, чтобы навещать их. Я въезжаю на подъездную дорожку, заглушая двигатель, все еще ожидая момента, когда Лейси, наконец, придет к понимаю происходящего, что мы не должны быть здесь. Но она просто сидит на заднем сидении, спокойно смотря в окно.
Я выбираюсь из машины, не произнося ни слова. Гадая, что она будет делать дальше. Она молча следует за мной, захватив с собой
— Ты в порядке, Лейси? — спрашиваю я осторожно. Она просто смотрит на меня, с легким удивлением во взгляде.
— Конечно. А почему я должна быть не в порядке?
Я могу думать о тысячах причинах, самая недавняя то, что вчера она, возможно, убила мужчину внушительных размеров камнем. Несмотря на это, я держу рот на замке. Прост направляюсь по дорожке к оранжевому дому и тихо стучу в переднюю дверь. Потоки нервной энергии прокатываются по мне, словно волны. Только одному Господу известно, что из всего выйдет. Если я окажусь счастливчиком, то все пройдет отлично. Если нет, то мне придется искать другое место, где оставить сестру Зета. Лейси присоединяется ко мне и одаривает меня приятной улыбкой. Входная дверь открывается и глаза высокого, худощавого мужчины наполняются неожиданным удивлением на смену, которому приходит радость. Он кажется еще более постаревшим, чем я помню его с нашей последней встречи. Усталым.
— Слоан! — Его улыбка становится шире, когда он тихо радуется счастью видеть меня на его пороге. Я слабо улыбаюсь ему в ответ.
— Привет. — Я делаю глубокий вдох прежде, чем вновь заговорить: — Привет, папа.
***
Зет
Мой телефон сходил с ума в кармане. Только пять человек знают этот номер, поэтому я точно знаю, что это важно. Но как я могу ответить? Нет, я, черт побери, просто не могу, потому что застрял в борделе полном злых подозрительных мексиканцев, у которых, кажется, просто зудят руки от желания избить меня. Я не идиот. Прекрасно понимаю, что я заносчивый сукин сын, но есть причина моему непомерному эго. Я натренированный, жестокий сукин сын, и когда я чувствую необходимость, то могу с легкостью причинить до хера вреда огромному количеству человек в короткий промежуток времени и разными способами. Но даже я понимаю, что сейчас не место и не время для демонстрации этого. По трем причинам. Первая: бордель патрулируют прямо сейчас больше пятнадцати человек с пушками. Вторая: их пушки не просто какие-то там пушки. Это полуавтоматическое оружие. И, наконец, третья: я чертовски пьян.
Когда Хулио сказал, что хочет выпить со мной немного пива днем, ему, вероятно, все-таки следовало упомянуть, что он хочет выпить хренову тучу пива, в дополнении к этому три бутылки кубинского рома, и продолжать пить, пока солнце не зайдет и никто из нас не сможет держатся на ногах. Единственное, что заставляет меня чувствовать себя легче, — это то, что Хулио был таким же чертовски пяным, как и я. И, Слава Господу, потный ублюдок не стал звать девушек. Нет ни единого способа, что у него бы встал член с таким количеством «Гаваны» в его крови. Мой член, вероятно, смог бы встать, если бы очень-очень постарался, но бл*дь, если бы я только хотел этого... Все мои мысли были сосредоточены на Слоан. А также в большей степени на том, как прикончить мудака Каллума за то, что он не вел наблюдение за домом, как я ему велел.
Время от времени в моем затуманенном алкоголем разуме всплывали неясные мысли о дерьмовом положении Майкла, но я знал этого парня. Он мог вытерпеть, когда из него выбивают дерьмо, когда того требовала ситуация, и даже мог иногда получить от этого наслаждение; но это уже другая история. К тому времени, когда я выясню, где именно они его держат, у него уже, вероятно, будет пара сломанных ребер и синяков под глазами, но Хулио не позволит своим парням сильно издеваться над ним. Перво-наперво, они захотят вытянуть из него информацию, и у них займет некоторое время, чтобы понять, что он ни хрена не расколется. Достаточно будет отметить, что я буду должен ему серьезно поднять зарплату после этого.
— Ты и я, мы... мы долбаные псы, так? — Хулио икает. У меня занимает много усилий, чтобы вернуть свой взгляд к толстяку.
— Говори за себя, мужик, — рычу я.
Это смешит его.
— Да, черт побери, так и есть. И я тоже! Нет... нет причины стыдиться того, кем ты являешься на самом деле. Ты был рожден дерьмом, как и я. Но только то... — Он замолкает, прижимая свой кулак к груди. Затем ждет мгновение, его глаза наполняются слезами, и он продолжает: — Но только то, что мы были рождены дерьмом, не значит, что мы должны жить, как гребаное дерьмо. Пираньи плавают вместе с другими рыбами, выглядя точно так же, как они до того момента, пока их не спровоцируют. И затем превращаемся в самых ужасных из существующих рыб. Мы — долбаные короли среди рыб! Чертовые вожаки!