Разбитые сердца

Лим Брионес

Джейкоб продолжил свой путь по комнате и указал на мальчика с карамельной кожей и волосами до плеч, который просто махнул рукой в мою сторону в знак приветствия.

– Вон тот парень – Родригес. – Повернувшись, он указал на высокого мальчика с дредами. – Вон тот шутник – Фараон.

Я подняла руку и застенчиво улыбнулась. «Э» казалось таким скучным по сравнению с их крутыми прозвищами.

Джейкоб протянул руку и слегка подтолкнул меня вперед.

– Что ты делаешь? Идешь и делаешь свои снимки.

Вместо ответа, снова

потеряв способность говорить, я просто кивнула и пошла по комнате, чувствуя себя так, словно спотыкаюсь в темноте. Сначала было немного неловко фотографировать людей, которых я едва знала. Однако прошло всего несколько минут, и я расслабилась. Никто из танцующих, казалось, не обращал внимания на мою гигантскую камеру, направленную им в лицо. На самом деле, мне кажется, что мое присутствие даже подтолкнуло их. Они определенно выглядели так, как будто им было очень весело танцевать.

Я подняла камеру и посмотрела в видоискатель. Когда кончик моего пальца коснулся кнопки, я ощутила прилив теплого воздуха к шее. И вздрогнула от шока и волнения, когда поняла, что Джейкоб заглядывает мне через плечо. Шок только усилился, когда я почувствовала, как его подбородок легонько коснулся моего плеча.

– Нет, нет, нет. Это все неправильно, – пробормотал он.

Ладно, это волнение было недолгим. Крепко зажмурилась и откинула голову назад, забыв, как близко он был. Дернулась вперед, как только почувствовала, что моя голова коснулась его плеч, давая себе удар хлыстом. Он осторожно взял камеру из моих рук, но оставил ремешок на моей шее. Наклонившись ко мне, он возился с ней, пока моя последняя фотография не появилась на крошечном ЖК-дисплее.

– Что ты здесь видишь? – спросил он.

– Это Родригес делает... хм... холлоубэк¹⁵, – пробормотала я, изо всех сил пытаясь вспомнить различные позы, которые я погуглила прошлой ночью. Было немного трудно сосредоточиться, зная, что Джейкоб прижимается ко мне. Еще труднее было сосредоточиться, зная, что объект моей любви вот-вот разорвет меня на части.

– А что еще? – спокойно спросил он.

– А что там еще есть? – раздраженно бросила я в ответ. Джейкоб открыл рот, чтобы ответить, но я быстро оборвала его. – Если ты еще раз скажешь «именно», я ударю тебя по лицу.

Джемма поднялась и рассмеялась.

– Сделай это! Его Величеству нужно время от времени возвращаться на землю.

Несмотря на легкий укол, выражение серьезности не сходило с лица Джейкоба.

– Ладно, думаю, мне следует быть более конкретным. Скажи, с какой стороны сделана эта фотография?

Я подняла руку, чтобы почесать лоб, но обнаружила, что это неудобно, учитывая положение, в котором мы находились. Любое движение приведет меня к тому, что я прикоснусь к нему задницей. Я сглотнула и пропищала:

– Ну, я стою перед ним, если ты это имеешь в виду.

– Где его лицо?

– Его спина...

Я бросила на него раздраженный

взгляд, на что он поправил:

– Именно.

Я закатила глаза, но не смогла удержаться от смеха.

– Я так понимаю, что это неправильно?

Джейкоб кивнул.

– Да, можно и так сказать.

Острая боль начала пульсировать на затылке, поднимаясь вверх по макушке и достигая кульминации между бровями.

– Ух, я никогда не пойму этого правильно. Может, мне стоит просто сфотографировать дурацкие цветы. По крайней мере, я знаю, в каком направлении фоткать.

– Хорошо, позволь мне объяснить это так, чтобы ты могла понять. – Осторожно вернув мне камеру, он поднял руки, словно дирижер симфонического оркестра.

Это был первый раз, когда я поняла, что он любит говорить руками.

Интересно, что еще он любит делать своими руками.

«Не лезь в канаву», – с отвращением выругала я себя.

– Что это было? – спросил он, с любопытством глядя на меня.

– Ничего, – быстро ответила я. – Просто прошу тебя объяснить подробнее.

Глядя на меня с сомнением, он помедлил, прежде чем заговорить.

– Подумай о фотографии. Ты бы повесила картину задом наперед? Ты же не можешь взглянуть на нее с обратной стороны холста?

– Конечно, нет.

– Точно. Захват замораживания, как ты сделала здесь, делает именно это. Брейк – это как картина. Как танцоры мы стремимся изобразить послание. – Он указал на меня. – Эмоция. Ты не можешь получить их, захватив чью-то спину.

Я медленно кивнула, наконец поняв, что он имеет в виду.

– Ладно, думаю, я поняла, о чем ты говоришь.

Он продолжал объяснять:

– То, что ты хочешь сделать, – это запечатлеть это определенное чувство. Ты должна охватить эмоции аудитории, би-боя, и самое главное, свои.

– Мои? Как я могу это сделать? Я стою за камерой.

– А художник держит только кисть, – ответил он. – И все же, когда смотришь на Мону Лизу, невольно улыбаешься вместе с ней.

– Я далека от Да Винчи, – сказала я с усмешкой.

– Ну, он же должен был с чего-то начать, верно? – Он повернулся и позвал Родригеса. – Эй, чувак, ты можешь повторить ту же самую пробежку?

– Конечно.

Родригес вышел на середину комнаты и вытер пот с лица. Как по команде, его ноги начали шаркать, быстро перемещаясь из стороны в сторону.

Джейкоб снова посмотрел на меня.

– Хочу, чтобы ты снова сделала эту фотографию, только на этот раз подумай о том, что я тебе только что сказал. Думай о толпе, о танцоре, и самое главное, думай о себе. Что ты хочешь, чтобы эта фотография сказала?

Мои пальцы дрожали, когда я подняла камеру. То, что уже начинало действовать на нервы, становилось только хуже. Я чувствовала, что все смотрят на меня, когда ходила вокруг их шифра, снимая Родригеса, который казался таким же крутым, как огурец.