Разборка по-кремлевски
Шрифт:
К главе государства спешил руководитель охраны, одной рукой он придерживал наушник.
— Объяснитесь, — потребовал президент, щурясь от яркого света.
— Принято решение в целях безопасности отсоединить ваш вагон, а пустой состав пустить по плановому маршруту, — эта галиматья прозвучала не слишком убедительно.
Глава государства гипнотически сузил глаза, знал, от этого его взгляда даже проворовавшиеся сверх положенного министры начинали говорить правду.
Руководитель охраны явно услышал в наушнике то, чего ждал, какие-то инструкции, лицо его приняло более решительное выражение.
— В целях вашей безопасности вам нельзя выходить за пределы здания.
Президент оттолкнул стоявшего у него на дороге и зашагал к воротам, у которых чернели фигурки охранников. Те явно забеспокоились, но оружия пока никто в руки не брал. Опомнившийся руководитель охраны догнал своего подопечного.
— Туда нельзя, — вкрадчиво попытался объяснить он и хватал за рукав, — вы же должны понимать…
— Кому должен? — и президент, понимая, что это, возможно, последний шанс переломить ситуацию в свою пользу, применил один из своих излюбленных приемов дзюдо.
Попытавшийся его остановить подлетел в воздух и рухнул спиной на бетон. Глава государства брезгливо раздавил каблуком наушник с микрофоном, слетевший во время падения, и не побежал, не бросился, а спокойно пошел к воротам, словно ничего экстраординарного и не произошло. Охранники зачарованно следи за его приближением. А он знал, что надо идти, как под прицелом телевизионных камер, — уверенно, с достоинством. Стоит показать страх, проявить торопливость, и магическое обаяние власти исчезнет. Из президента в глазах охраны, предавшей его, он превратится в простого смертного.
Каждый шаг давался нелегко, предательский пот выступил на спине. И тут позади послышались щелчок предохранителя, звук передвигаемого затвора и тяжелое дыхание.
— Стойте. Иначе я выстрелю. Три, два…
Президент чуть замедлил шаг, затылком ощущая направленный на него ствол пистолета.
— Один! — коротко подсказал президент и тут же пожалел об этом.
В бетонной коробке недостроенного цеха, открытой только небу, выстрел прозвучал звонко и задорно. Пуля просвистела на расстоянии вытянутой руки и чиркнула о бетонную стену. Охрана инстинктивно схватилась за оружие.
Самый одинокий во всей стране на тот момент человек остановился, устало посмотрел через плечо:
— Чего вы от меня хотите? — негромко спросил он.
— Адекватности поведения в сложившейся для вас ситуации, — прозвучало в ответ. Вполне доходчиво.
Из ствола «Стечкина» все еще стекал пороховой дымок.
— И только? — глаза сузились до тонких, как опасная бритва, щелочек.
Руководитель охраны кивнул. Президент не удержался от искушения плюнуть ему в морду. Носовой платок неторопливо стер плевок.
— Зря вы так.
Глава государства запрокинул голову, глянул в ночное небо. Все, к чему он привык за последние годы, оказалось отрезанным от него: спецслужбы, связь, спутники… Раньше любая проблема решалась простым «нажатием кнопки». Тут же, как черт из табакерки, появлялся специально обученный человек, и оставалось только ждать доклада о выполнении.
Президент тяжело поднялся по ступенькам в вагон и закрыл за собой дверь. Телевизор не работал, связь была отключена, оставался лишь компьютер, но и он, не подсоединенный к сети, помочь ничем не мог, разве что скоротать время. Триумфальная поездка по стране грозила обернуться бездарной потерей власти.
— Остается поступить, как в старом советском анекдоте, — грустно усмехнулся президент. — Зашторить окна, раскачивать вагон и воображать, будто поезд движется в светлое будущее. А что же Клим? Не мог он меня предать!
Спрашивать о том, что случилось с комендантом Бондаревым, было бессмысленно — правды не услышишь. Но оставалась надежда, что тому удалось ускользнуть: если бы Клим погиб, ему бы не преминули показать мертвое тело. Скрипнуло кресло, засветился плоский экран компьютера. Президент подсоединил «флэшку» и принялся просматривать старые фотографии.
Есть города и даже целые страны, о которых во всем мире стараются не вспоминать. Всякие никем не признанные государственные образования. Вроде и есть они — иногда мелькнут в телевизионных новостях в связи с очередной безумной выходкой их руководителей, а потом снова о них на долгое время забывают. Одно из таких белых пятен на карте Европы — Приднестровская Республика.
Если кому и интересна тамошняя жизнь, так это ее гражданам да их родственникам.
Карташов долго раздумывал, когда получил через надежных людей приглашение от генерала Муравьева встретиться в Тирасполе. Как-никак это выглядело чистой воды провокацией, на какие был горазд кукловод Артура — лубянский генерал Подобедов. Но, поразмыслив, Карташов решил, что ФСБ пока не помышляет его убирать. А несчастный случай можно было организовать и в Москве. В грозные высказывания героя России относительно своей партии бесноватый вождь особо не верил. Спинным мозгом чувствовал, что Муравьев — социально близкий элемент, волею судьбы оказавшийся по другую сторону баррикад.
— Попытка не пытка, — рассудительно решил Карташов, — Приднестровье — тихое место, где можно обсудить стратегию общей борьбы.
И, не доложив своим хозяевам-заговорщикам, временно передав дела по управлению партией пламенной Нине Чайке, Карташов отправился в Тирасполь. Свое отсутствие в Москве всегда можно было списать на работу в регионах.
В аэропорту Артура Карташова никто не встречал, он не решился привлекать к встрече своих приднестровских соратников. Ведь Муравьев настаивал именно на конфиденциальной встрече.
Учитывая, что его физиономию, неоднократно показанную в последние недели по телевизору, знали теперь по обе стороны Атлантики, партийный лидер еще в самолете надел черный берет и темные очки. Отчего сразу же стал похож на баскского террориста, изготовившегося взорвать здание аэропорта.
Согласно договоренности, машина должна была подобрать Карташова у выхода в город. Без обычного сопровождения из боевиков своей партии он чувствовал себя неуютно на чужой территории. Проскользнул в терминал и прилип носом к стеклянной стене. Площадь перед аэропортом ему понравилась — по трем ее сторонам виднелись лозунги, призывающие бороться против всяческих врагов, мешающих единению народа Приднестровья с великим русским народом. Правда, вид портил сиротливый непонятный лозунг, исполненный на молдавском языке. Но грело душу, что местные славянофилы умудрились заставить писать русскими буквами даже народ, принадлежащий к романской языковой группе.