Разбуди меня

Zetta

Вид спящей Гермионы, такой расслабленной и беззащитной, вызвал в нём мощный прилив нежности, одновременно с этим пробудив и жгучее желание.

Держи себя в руках, идиот. Она наконец-то начала тебе доверять.

Едва сдерживаясь и ругая себя самыми грубыми словами, которые знал, Тео лёг спиной к Гермионе и заклинанием потушил свет. Темнота подействовала быстрее, чем ругательства, и гораздо эффективнее — стоило ему закрыть глаза, как он тут же погрузился в царство сна.

Тео битый час сидел в спальне, обложившись книгами, пергаментами и выпусками «Пророка» за 1996 год. Он был один: Малфой ушёл в ванную старост ещё в десять вечера и до сих пор не вернулся.

Чёрт возьми, а он не промах. Пользуется привилегиями старосты по полной программе. Сейчас разгар зимы, и в ванной особенно уютно — за окном темно и холодно, идёт снег, а там пар, горячая вода, девушка.

Да, неплохо было бы затащить туда Гермиону. Совместить, так сказать, приятное с полезным.

Тео коварно усмехнулся.

Мерлин, я снова назвал её по имени.

А, собственно, почему нет? Она будет моей совсем скоро, и глупо продолжать обращаться к ней по фамилии. Хотя... она так мило из-за этого бесится.

Моя яростная храбрая львица.

Ты поможешь мне найти этого урода, я уничтожу его, и тогда смогу наконец посвятить тебе остаток моей паршивой жизни, которая, чёрт подери, приобрела смысл, когда ты в ней появилась.

— Уничтожишь меня? Теодор, мой мальчик, это не так просто, как кажется.

Тео задрожал прежде, чем успел хотя бы поднять голову, чтобы посмотреть, кто вошёл в спальню. Да в этом и не было необходимости — этот голос так давно преследовал его, что он узнал бы его среди тысячи других голосов... и вот теперь он звучал наяву.

Тео машинально схватил палочку, хотя понимал, что это бесполезно, и напряжённо всмотрелся в темноту за чуть приоткрытой дверью — готовый к борьбе, но вместе с тем и к своей не самой радостной участи.

Участь не заставила себя ждать.

Сначала в комнату пробрался холод — ледяной, сковывающий, замораживающий всё на своём пути. Его волны ползли, как змеи, как тот, чьим порождением они были; ползли по полу, превращая тёмно-зелёный ковёр в хрустящую снежную массу, кровати и стулья — в обледенелое дерево, а зеркала — в покрытые инеем тусклые стёкла.

Но это было ещё не страшно. Самое страшное было впереди.

Холод добрался до самого Тео и мгновенно охватил его. Руки, ноги, всё тело окоченело, и ему оставалось лишь одно — всеми усилиями воли не впускать этот лёд внутрь себя. Он согнулся пополам, пытаясь защитить то место, где должно быть сердце, едва успевшее встрепенуться и ожить... но вдруг понял, что к нему приближается Волан-де-Морт. Тео не слышал шагов, не слышал дыхания. Он просто знал, что Волан-де-Морт идёт к нему. Идёт за ним.

Волшебная палочка в ослабшей от холода руке замёрзла, и бледные когтистые пальцы с давящей медлительностью обхватили её и сжали. Тонкая палочка легко сломалась, выпустив в воздух свой последний сноп искр...

Тео не успел даже почувствовать злость или горечь от потери своего оружия, служившего ему верой и правдой все восемь лет, как его схватили за воротник рубашки и со всей силы швырнули в стену. От сильного удара он отлетел к одной из кроватей в их мальчишеской спальне, стукнувшись плечом о её металлическую ножку, но почему-то не почувствовал боли. Сейчас он чувствовал лишь одно: как жуткие волны неспешно, но неумолимо проникают в его душу.

— Как же ты слаб, несчастный! — захохотал Волан-де-Морт, вновь подбрасывая его, теперь уже не рукой, а волшебством, на сей раз ударяя о потолок, а потом со всего размаху впечатывая в пол.

— Иди к чёрту, сволочь! — прошипел Тео, сплёвывая сквозь зубы что-то солёное, как ему показалось — кровь.

— Как невежливо, Теодор!

Новый удар о стену — спиной, лицом, рёбрами, головой — главный Пожиратель смерти вертел свою жертву как хотел, избивая его без единого прикосновения.

— Ещё раз... назовёшь меня так... — хрипел Тео, пытаясь подняться, — убью тебя, тварь.

— Ещё раз повторяю, это невежливо и, более того, самонадеянно, мой мальчик, — с ледяной слащавостью произнёс Волан-де-Морт, мановением палочки крутя Тео по полу словно тряпку. — Я вижу, папочка плохо тебя воспитал. Это и неудивительно, ведь ему не было до тебя никакого дела. А мамочка приложить свою руку к твоему воспитанию просто не успела.

Он рассмеялся ужасным, неправдоподобным смехом, а Тео не мог ни закрыть уши, ни вымолвить ни слова — всё тело отказывалось его слушать.

Он был как игрушка со вселившейся в неё душой человека. Игрушка, с которой делали всё что вздумается, дёргали за ниточки словно марионетку.

— И она не оказывает на тебя положительного влияния, не так ли? — продолжал Волан-де-Морт.

— Кто — она? — сумел наконец сказать Тео, выбираясь из-под груды собственных книг, которыми завалил его враг.

— Ну эта твоя грязнокровка, — ответил Волан-де-Морт, с особым кощунственным наслаждением произнося последнее слово.

Страх пополам с болью прожёг Тео насквозь.

— Заткнись, мразь! — прохрипел он, чувствуя, как от холода его всего сводят судороги. — Ты не тронешь её, урод, я убью тебя раньше чем ты хотя бы коснёшься её!

— Уже.

— Что?!

— Гниёт в земле твоя грязнокровка.

В сердце будто вонзили ледяной кинжал и провернули несколько раз. Всё внутри Тео взорвалось, вспыхнуло и разбилось на мелкие осколки.

Гермиона мертва.

Он закричал, как последний слабак; кричать было нельзя, нельзя, он почему-то был убеждён в этом, но он сдался, он закричал...

Волан-де-Морт гулко захохотал в ответ и поднял свою волшебную палочку. Блеснули два красных глаза.... и всё исчезло.

Я умер, даже не сумев оказать ему должное сопротивление.