Разбуди меня

Zetta

— Мы... — начала было Падма, но внезапно Гермиона сжала её плечо, тем самым оборвав её на полуслове. Перед мысленным взором пронеслись строки из книги «Магические обряды», найденной в доме на площади Гриммо.

«Нарушителя Обета ждёт неминуемая смерть».

— Постой, постой! — воскликнула она вслух. — Как я не подумала! Это же всё очень серьёзно. Скажи, перед курсами ты случайно не давала Непреложный обет или какую-нибудь другую клятву о неразглашении?

Падма смогла наконец облегчённо выдохнуть.

— Ну ты меня и напугала, Гермиона! Нет, пока нет. Возможно, потом, перед вступлением в должность... Так вот, отвечая на твой вопрос: в Отделе тайн мы ещё не были. Как ты это назвала? «На ознакомительной экскурсии»?

— Да, что-то вроде того.

— Нет, но, думаю, скоро побываем. Мистер Крокер — ты его, вероятно, знаешь, он знакомый Артура Уизли — как-то говорил, что если всё пойдёт по плану, то он покажет нам будущее место работы ещё до конца учебного года, — она чуть помедлила, провожая взглядом устремившуюся к восточной трибуне Джинни (очевидно, та погналась за снитчем) и добавила: — Может быть, на Пасхальных каникулах.

— Спасибо, Падма! — горячо поблагодарила её Гермиона. Она выяснила всё, что хотела, и наконец поднесла к глазам бинокль, чтобы найти в кристально чистом морозном небе Джинни, несущуюся за золотым мячиком, как вдруг почувствовала знакомый аромат — едва уловимый, но оттого не менее дурманящий, он мог принадлежать только одному человеку на всём белом свете.

Призвав себя к спокойствию и благоразумию, Гермиона как можно медленнее повернулась... и не сумела сдержать улыбку. Тео привычным придирчивым взглядом осматривал её с головы до ног, деловито проверяя, тепло ли она одета. Встретившись с ней глазами, он кивнул в знак приветствия и едва заметно, всего лишь уголком рта, улыбнулся в ответ.

— Надо поговорить, Грейнджер, — без лишних предисловий заявил он, бегло глянув на Падму. — Желательно наедине, так как твоя подруга не очень рада меня видеть.

Падма, сложив руки на груди, круто развернулась к нему.

— Снова ты! Что тебе опять понадобилось от неё?! Гермиона, послушай, не ходи никуда с этим слизеринцем...

Но её последние слова утонули в грохоте аплодисментов и ликующем рёве красно-золотой толпы болельщиков: Джинни поймала снитч, и Гриффиндор выиграл с отрывом в двести очков!

На стадионе поднялась суета, все забегали туда-сюда. Целый строй младшекурсников мчался на поле, перепрыгивая через трибунные скамьи, и в этой толпе Гермиона потеряла Падму из виду.

Тео же не отходил от неё ни на шаг и, воспользовавшись ситуацией, крепко обнял её одной рукой и потащил в противоположную сторону, к выходу со стадиона.

Гермиона даже не пыталась сопротивляться. Сейчас она хотела, чтобы рука Нотта как можно дольше оставалась на её талии и чтобы они вот так шли и шли вместе — бесконечно. Но их марш-бросок закончился довольно скоро: дойдя до теплиц, где обычно проходила травология, Тео открыл первую попавшуюся дверь и пропустил Гермиону вперёд.

— Пройди в учительскую, — коротко сказал он, махнув в сторону едва виднеющейся за преподавательским столом дверцы и одновременно колдуя над входом в оранжерею.

— Но зачем? — удивилась Гермиона, озираясь. Их окружали полки, сплошь уставленные горшками с аконитом и мандрагорами. — Почему бы нам не поговорить прямо здесь?

Тео закатил глаза.

— Когда-нибудь любопытство тебя погубит, Грейнджер. Я же сказал: на-е-ди-не. В магловских семьях такому не учат, но ты же лучшая ученица Хогвартса и должна знать, что у растений, тем более волшебных, тоже могут быть уши.

Гермиона хмыкнула, но послушалась, пройдя в маленькую каморку в конце теплицы, откуда после звонка на урок обычно выходила мадам Стебль.

Тео вошёл следом, заперев дверцу, и его опьяняющая близость ударила в голову воспоминанием о том дне, когда они точно так же оказались одни в купе поезда. Гермиона стыдливо опустила ресницы, поймав себя на мысли, что её это заводит: тесное закрытое помещение, невозможность сбежать и ни единой души поблизости. Только он.

В этот миг она даже не стала раздумывать над тем, применяет ли Нотт легилименцию по отношению к ней, когда он произнёс те самые слова, что она жаждала услышать сильнее всего:

— Я скучал по тебе.

Её напускное благоразумие мгновенно дало трещину.

— А я по тебе... — выдохнула она, не в силах сопротивляться разгоревшемуся в груди пожару, сметающему на своём пути последние сомнения.

Не медля больше ни секунды, Тео накрыл её губы жарким поцелуем, обрушивая на Гермиону всю накопившуюся за несколько дней страсть пополам с дикой радостью оттого, что тот ужасный сон был всего лишь одним из сотни подобных снов, неправдой, дымкой, с каждым новым вздохом и касанием губ стирающейся из памяти. Его Гермиона была жива и здорова и — Моргана подери! — только что призналась, что скучала по нему. Это ли не победа?

Он целовал без разбору всё, что попадало под его требовательные губы — её лоб, щёки, шею, обжигая и без того разгорячённую от разницы температур кожу. Он адски желал её прямо здесь и сейчас; да что там говорить, он желал её постоянно и догадывался, что сейчас она настолько в его власти, что, пожалуй, не будет особо против. Но он не мог так. Именно с ней не мог. Теплица была слишком неподходящим местом для Гермионы, он бы даже сказал, недостойным её. Всё внутри Тео было охвачено пламенем, но он заставлял себя внешне оставаться невозмутимым, потому что знал: стоит Гермионе уловить его настрой и сделать маломальское встречное движение — расстегнуть застёжку мантии или прошептать какую-нибудь ласковую чепуху, давая понять, что тоже хочет его... ему просто сорвёт крышу.

Приказав себе хоть немного остыть, он с трудом отстранился от Гермионы, такой манящей и притягательной в этот момент, что Тео с досады чуть не выругался вслух. А она вся тянулась к нему и этим, сама того не зная, подвергала страшной пытке последние крохи его самоконтроля. Предупреждая её возможные необдуманные действия и в то же время утоляя мучавшую его столько дней жажду прикосновений, Тео взял руки Гермионы в свои, тем самым останавливая эту девушку, у которой, кажется, тоже снесло крышу. Он прекрасно знал горячий нрав Гермионы и в данный момент остерегался того, что она способна сотворить... точнее, что он способен сотворить с ней после того, как она — впервые — сама его поцелует. Крепко держа её ладони и не давай двинуться вперёд, он предпринял последнюю, заранее обречённую на провал попытку — попробовал отвести от неё взгляд... и не смог. Эти карие, а при свете зимнего солнца, заглянувшего в стеклянную крышу теплицы, каре-золотистые глаза будто гипнотизировали его.