Разбуди меня

Zetta

— Нельзя недооценивать соперника, — Гермиона покачала головой. — Прости, что снова говорю о твоём отце, но, если ты не в курсе, он был тяжело ранен в ту ночь... в июне девяносто шестого.

— Я в курсе.

Тео сделал несколько кругов по классу в тягостном молчании. Гермиона развернула пергамент, чтобы ещё раз внимательно просмотреть план, и едва открыла рот, чтобы предложить старый проверенный способ, как Нотт внезапно заговорил:

— Люциус Малфой бросил его, истекающего кровью, на произвол судьбы. Ему было плевать. Им всем было плевать. Дело даже не конкретно в моём отце, а в Пожирателях как таковых. Бездушные твари!.. Ненавижу их.

— Тогда и нас... тоже должен ненавидеть.

— То есть? — Тео замер в дальнем конце класса.

— Это мы разбили заклинаниями шарики вместе с пророчествами, — сказала Гермиона, плохо отдавая себе отчёт в том, зачем выкладывает всё как на духу. — Осколки попали в твоего отца... Его чуть не погребло под обломками шкафов и стекла.

Тео с напускным безразличием пожал плечами.

— Я вижу, ты пытаешься изобразить вину.

— Я не пытаюсь...

— Не стоит. Он сам виноват, что не успел увернуться. В той битве ты и он были по разные стороны баррикад. Неудивительно, что все сражались как могли. И, более того, я уверен, что тебе досталось не меньше других.

Гермиона поджала губы, но промолчала. В один миг Тео пересёк кабинет и остановился в шаге от неё.

— Моя гордая гриффиндорка не хочет говорить, — вкрадчиво произнёс он, но Гермиона, зная, что нельзя сейчас поддаваться его чарам, поспешила их развеять:

— Нет, я просто не умею жаловаться.

Тео посмотрел на неё оценивающе.

— Похвально. Но дай-ка вспомнить. После той битвы тебя не было на уроках почти до конца семестра. Значит, ты пролежала в больничном крыле около двух недель, а с учётом профессионализма мадам Помфри — это долгий срок. Что с тобой случилось?

Гермиона промолчала, лишь слегка поморщилась и инстинктивно приложила ладонь к рёбрам — именно по этому месту Долохов полоснул её тогда заклинанием.

Тео почти неслышно вздохнул.

— Ладно, когда-нибудь всё равно расскажешь. Тебе придётся смириться с тем, что отныне я буду оберегать тебя, а потому, разумеется, буду знать всё про твоё состояние, душевное и физическое.

Теперь уже Гермиона не могла оставить без внимания его слова.

— Оберегать... меня? — переспросила она, уверенная, что ей это послышалось.

Тео приподнял бровь.

— Ну а ты думала, что я способен только размахивать битой, дразнить тебя и подначивать к захвату Министерства? Я вижу, ты всё никак не можешь определиться, но я для себя всё давно решил. Ты моя. И ничто это не изменит.

— Неужели? — Гермиона прищурилась. — А раз ты определился, почему другие девчонки шепчутся о тебе в туалете?

— Понятия не имею, — он пренебрежительно повёл плечом, но тут же взглянул на Гермиону с интересом. — Тебя это беспокоит?

— В какой-то мере да. Одна из них вчера пришла заплаканной на собрание старост.

— Дэвис, — сразу догадался Тео.

Гермиона кивнула.

— У меня с ней давно ничего нет. И, кажется, она выходит замуж. Так что не стоит переживать.

— Я не переж... «Давно нет»!.. А было?!

— Было, — просто ответил он.

— И со многими?

— Со многими.

Несколько секунд Гермиона явно боролась с собой, чтобы не выдать обуревающие её чувства: ревность, недоверие и даже мелькнувшее на миг желание отомстить Нотту за всех страдающих из-за него девушек. Но она взяла себя в руки и гордо вскинула голову.

— Это... неважно. Вернёмся к теме. Чтобы более подробно восстановить в памяти схему Отдела тайн, я покопаюсь в Запретной секции. Вдруг что-нибудь попадётся.

— Хорошая идея. Но лучше сделать это вдвоём.

Гермиона с сомнением покачала головой.

— Нотт, тебе вряд ли разрешат...

— А мы пойдём туда ночью.

— Ну уж нет! Сколько можно нарушать правила?

Тео широко улыбнулся.

— Грейнджер, ты чудо. Мне так нравится твоя принципиальность. Но если ты против, я могу наведаться в библиотеку один.

— Слушай, мне первой это пришло в голову! — с неожиданным вызовом воскликнула Гермиона. — Хватит красть мои идеи.

— Тише, дорогая, не бесись так, — приторно-ласково сказал он, еле удерживаясь от прикосновения к пушистым каштановым волосам. — Ладно, тогда договоримся так: ты проверишь Запретную секцию, а я покопаюсь в своих книгах. Последний раз оттуда волшебным образом вывалилась карта Министерства; может, найду её что-нибудь в этом хламе... или между строк.

— Хорошо, — сказала Гермиона и уже схватила сумку, намереваясь выйти из класса, пока Нотт не успел опутать её своими сетями коварного очарования.

— Стоп.

Он не хватал её за руки, не задерживал; более того, вообще не тронул, остановив одним только словом. Гермиона была вынуждена посмотреть на него, но на этот раз в тёмно-зелёных глазах не было того обольстительного огня, который пленял её сильнее всякого Инкарцеро, а на губах не играла привычная усмешка, словно перед ней стоял совсем другой Тео, неуловимо преобразившийся, но по-прежнему безумно притягательный.

— Нотт, я... наверное, пойду в библиотеку, — неуверенно проговорила она, не в силах оторвать от него взгляд. — Нам ведь нужно ещё много всего сделать...

Как же она хотела, как отчаянно мечтала сейчас услышать от него те заветные слова, которые поставили бы жирную точку на сомнениях, одолевающих и мучающих её с того самого дня, когда она призналась сама себе, что неравнодушна к этому таинственному слизеринцу. Он всё время молчал о своих чувствах к ней или говорил полунамёками-полунасмешками, тем самым непреднамеренно (на что она искренне надеялась) изводя её ещё больше, чем молчанием.

— Не уходи.

Хотя Тео произнёс эти два слова очень тихо, для Гермионы они прозвучали как гром среди ясного неба, гулким эхом отозвавшись от стен пустого класса. Первые несколько мгновений она была ещё настолько погружена в свои мысли, что услышанное показалось ей внутренним голосом в её собственной голове, но потом внезапно пронзило понимание. Он просил её не уходить! В этой фразе не было мольбы или приказа, одна лишь сильная, неподдельная эмоция, выражавшая всё его желание побыть с ней так долго, сколько это возможно.