Раздел имущества
Шрифт:
— А что насчет моей сестры… — начал Кип.
— Немного лучше.
— Я имею в виду, не должна ли она быть тем человеком, который примет решение, если его надо принимать, по поводу Адриана?
Доктор сказал, что для мадам Венн было бы лучше, если бы она очнулась уже после смерти мужа, «чтобы не подвергаться мучительному — как говорят англичане — процессу принятия решения».
— Мы не можем принимать такого решения, это должна сделать его жена, — согласилась с Кипом Поузи.
— Знаете, когда Керри очнется, она сможет сказать, чего бы она хотела, — согласился Кип, благодарный Поузи за понимание того, о чем он тоже все время думал. Для Керри было бы ужасно прийти в себя и узнать, что
— Возможно, отец говорил ей о том, чего бы он хотел: «сделайте все возможное» или: «не медлите», — поддержала его Поузи.
— Я думаю, она хотела бы знать.
Но теперь глаза присутствующих были обращены на него с выражением «ты всего лишь мальчик».
— Мы можем подождать еще сутки, даже больше, если это убедит вас, что надежды на самом деле больше нет, — уступил доктор. И Эмилю:
— Месье Аббу, у вашей жены будет время добраться сюда.
— Извините, но могу я спросить, кто ваша жена? — обратилась Поузи к Эмилю.
— Моя жена? Ее зовут Виктуар, она — он посмотрел на Поузи, и в них проскользнуло более интимное воспоминание, заметное Поузи, но, как она надеялась, не доктору, — старшая дочь месье Венна. Она не смогла приехать, поэтому… приехал я.
Поузи уставилась на него. Никогда в жизни она не слышала этого имени. Виктуар, старшая дочь? Тогда она приходится ей сестрой? Доктор выглядел немного озадаченным из-за того, что одна часть членов семьи Венна не подозревала о существовании другой.
— Ах да, — сказала Поузи, внутренне вздрогнув и пожалев о том, что Руперта нет.
— Тогда до завтра, — произнес доктор, отпуская присутствующих.
Они послушно поднялись.
— Вас подвезти в отель? — спросила Эмиля Поузи.
— Да, пожалуйста, — согласился он.
Она знала, что должна предложить Кипу поехать с ними, но это воспрепятствовало бы откровенному разговору с Эмилем, поэтому она решила этого не делать. Но когда парнишка все-таки подошел поближе, она не смогла его не взять. Кип забрался на заднее сиденье, и она повезла их в отель. Разговор шел в основном о состоянии отца и мрачных прогнозах доктора. Ее сердце уже ожесточалось решимостью оставить эту маленькую потенциальную драму позади и сосредоточиться на благополучии отца, как она и делала все это время.
Пока они шли к машине по обледеневшей боковой дорожке у больницы, Эмиль взял ее под руку, но ничего не сказал. Когда они на несколько шагов опередили Кипа, он произнес:
— Жаль. G^enant[63]. Нежелательное осложнение.
— Я надеялась на продолжение, — призналась Поузи.
— Я тоже.
— Прямо история моей жизни, — расплакалась Поузи от жгучей обиды. — Всегда случается что-то, что все портит.
— Да? Так вы невезучая сестра?
— Виктуар. Победа, — проговорила Поузи. — Полагаю, ничто не способно испортить ей жизнь.
— Да, моя жена — дитя удачи, — согласился Эмиль.
После этого они почти не разговаривали. Мысли Поузи все время ускользали от отца и переносились к неизвестной сестре. Вот вам и говорящие имена. Две сестры, одну зовут Поузи[64], то есть незначительная, непритязательная, цветущая недолговечно, как у Рональда Фирбэнка[65] в его «Цветке под ногами», а вторую — Виктуар, громадное мраморное изваяние, без головы, но с крыльями, раскинутыми в триумфальном порыве.
Мысли о том, как ей не везет. О том, как все, что бы она ни начала, быстро заканчивается неудачей. Ее сердце всегда остается разбитым. Ее небольшое приключение с Эмилем начало приобретать в ее глазах неоценимое значение, вырастая в геометрической прогрессии по отношению к его продолжительности или интенсивности.
Когда они подошли к отелю, она смогла произнести самым что ни на есть легким тоном:
— Как видите, в каждой семье не без урода.
— Lequel[66]? Кого из нас вы имеете в виду? — спросил Эмиль.
Они подождали, пока Кип поблагодарил Поузи, и вошли в отель. Эмиль остановился с ней на минуту.
— В некоторых обществах мужчины должны жениться на сестрах своей жены, — беззаботно сказал он. — Такое порицается не везде, хотя, увы, мы с вами не в одном из этих обществ.
— Что ж… — они постояли в неловком молчании. — Может, выпьете со мной после обеда? — предложил Эмиль.
— Хорошо, — согласилась Поузи.
Глава 15
На этой неделе в среду Жеральдин Шастэн обедала со своими подругами Уэнди Левер и Тамми де Бретвиль, двумя американками, которые были замужем за французами и являлись не только ее верными подругами, но и частью ее профессиональных интересов. Сегодня встреча проходила у Уэнди, и они, как всегда, начали с разговоров о детях. Говоря на эту тему, Жеральдин, Уэнди и Тамми могли договаривать фразы друг за друга, как в старой истории о чудаках, рассказывавших друг другу анекдоты, просто называя их порядковые номера. «Виктуар записана к врачу» — эта простая фраза являлась стенограммой отчета, и ее было вполне достаточно, чтобы обозначить целый букет всевозможных гинекологических проблем, ужасную боль в спине и пренебрежительное отношение в больнице, где лечили женские заболевания.
Проблемы их детей признавались ими всеми в равной степени. Дочь Уэнди, Лаура, слишком быстро завела чересчур много детей. Винсент, сын Тамми, по-прежнему сидел без работы, а ее дочь Корина была ужасающе бестактна, почти комически, и к тому же вышла замуж за мота. А дочь Жеральдин, Виктуар, — Виктуар, так любимая всеми за ее шарм, и энергию, и за поэтически безнадежную ситуацию, в которой она оказалась, — была предметом их постоянного беспокойства. Она всегда стояла за все французское и при этом парадоксальным образом являлась живым примером того, как эти убеждения ни к чему не приводили. Или даже хуже, чем ни к чему, так как в случае Виктуар это «ни к чему» оказывалось восемнадцатью годами прозябания в доме, субсидируемом государством, с неблагополучным тунисским мужем на руках, двумя смуглыми детьми, бесконечными проблемами воспитания детей, с внутриматочной спиралью и низкооплачиваемой работой.
Жеральдин являлась особенным объектом сочувствия подруг, так как они знали о тайном пятне на происхождении Виктуар, о ее постоянном проклятии: в жилах бедной молодой женщины англо-саксонской крови было только на три четверти, поскольку мать Жеральдин была австралийкой. К тому же она являлась плодом недолговечной связи Жеральдин с англичанином, появившимся по прихоти судьбы. Впоследствии ее удочерил Эрик Шастэн, с которым Жеральдин познакомилась вскоре после рождения Виктуар и за которого вышла замуж. Это случилось тридцать лет назад. Поскольку Виктуар родилась во Франции, воспитывалась во Франции, всегда жила во Франции, у нее был французский паспорт, то она всегда думала о себе только как о француженке. Уэнди и Тамми, знающие всю ситуацию, по молчаливому согласию уже давно решили, что некоторые из проблем Виктуар объясняются историей ее зачатия. Будучи американками, они на самом деле не понимали, почему Жеральдин допускает, чтобы все это разрушало ей жизнь, но они понимали ее материнскую тревогу.