Раздел имущества
Шрифт:
Сегодня разговор шел о смерти. Мадам Ариа, консьержка, потеряла своего мужа. На их взгляд, это был угрюмый, ленивый человек, предоставлявший всю тяжелую работу жене, за исключением того, что он сам выносил на улицу мусор, и он всегда избегал смотреть в глаза людям, проживавшим в этом доме. Мадам Ариа была в полном отчаянии, и все они могли понять эмоциональное опустошение, особенно Уэнди, которая была вдовой. Но Жеральдин и Тамми тоже могли это понять теперь, когда они вступили в ту пору жизни, которая заставила их ощутить: все приходит к своему концу, и для каждого это болезненно. В конце концов что-то случится с Эриком, и с мужем Тамми, Марком, и с ними тремя тоже, хотя они и женщины, — но да, все равно все кончится плохо, как
— Нельзя ли что-нибудь сделать для мадам Ариа?
— Мы, конечно, пойдем на службу. Она будет за это благодарна.
— Мне стыдно за все плохие мысли о нем, — сказала Жеральдин. — Я не знала, что у него больное сердце.
— Obs`eque[67] состоятся в Иври. Надеюсь, что Иври ей подходит. Иногда они хоронят в Португалии, — заметила Тамми.
Чашки были наполнены снова: th`e vert[68], у которого недавно обнаружили антиканцерогенные свойства. Они нашли несколько добрых слов о месье Ариа: о том, как быстро он управлялся с баками, о его готовности помочь с доставкой тяжелых покупок — это было до того, как ему сделали операцию по поводу грыжи. Но неизбежность смерти для всех без исключения удручала их, как холодные капли дождя на шее. Жеральдин не могла не думать об Адриане Венне.
Подруги переключились на тему сегодняшней встречи: о жилье для приятельницы Жеральдин из Калифорнии. Тамми быстро нашла небольшую изысканную квартирку с двумя спальнями на Малаккской набережной — она может подойти, но Эми придется решить прямо сейчас, пока не появилось объявление в газетах. Жеральдин эту квартиру уже осмотрела и позвонила Эми в номер еще накануне обеда. Она с энтузиазмом описывала ей красивый вид на Сену, потолки высотой двенадцать футов и чудесную панельную обшивку, две маленькие спальни и идеальную, недавно отремонтированную кухню, только арендная плата высокая — сорок две тысячи франков в месяц, это семь тысяч евро, но зато вопрос будет решен раз и навсегда. Обстановки нет, но обычно это и к лучшему — Эми сама сможет выбрать мебель, когда приедет в Париж, или, если для нее так удобнее, Жеральдин может попросить одну из своих подруг купить самое необходимое.
Она имела в виду Тамми, которая была очень довольна своими успехами в этом деле.
— Я нашла прелестные стулья — от Жак-Мари Фрэда, с подписью дизайнера, но как она относится к этому стилю? И мне хотелось бы знать рамки ее бюджета. Это выгодная покупка, но все-таки они стоят по пять тысяч евро каждый, а нам понадобится пара, чтобы они хорошо вписывались в общее направление интерьера в стиле Луи Шестнадцатого.
— Она не делала никаких намеков относительно денег, — сказала Жеральдин со значением. Только те, кто знал Жеральдин так же хорошо, как Уэнди и Тамми, могли расслышать в ее голосе нотки материнской гордости: богатая Эми, которая в гораздо большей степени, чем Виктуар, бедная девочка, могла считаться идеальной дочерью, совершенно не интересовалась тем, как быть стильной, maquill'ee[69], как быть хозяйкой.
— Я тоже нашла замечательную женщину, которая занимается портьерами, — вставила Уэнди. — Она с Антильских островов, работает бесплатно и делает изысканные драпировки. В наши дни никто больше не понимает, что такое занавеси. Я вижу тяжелую желтую шелковую парчу с отделкой из шелка персикового цвета…
В отеле «Круа-Сен-Бернар» перед обедом, коммутатор деловито жужжал от передаваемых сообщений: отчетов о событиях дня, подтверждений, просьб, упреков, переговоров с биржевыми маклерами, живущими в тех частях света, где биржи все еще были открыты, консультаций с Калифорнией, которая была недоступна до семи вечера по местному французскому времени.
Расставшись с
Руперт Венн позвонил Поузи, чтобы предупредить, что они сегодня не вернутся. Как оказалось, второй ключ от сейфа был у секретарши отца, мадам Хайек, которая будет на месте только завтра. Он вздохнул, жалея себя. Его пригласили на обед к месье Деламеру, и Руперт считал это тяжелым делом. Вернувшаяся в номер незадолго до звонка Руперта Поузи отругала его за то, что он не радуется возможности поесть в настоящем французском доме, что так редко доводится делать англичанам. Руперт был слегка навеселе после довольно приятного ланча с Деламером, но Поузи он об этом не сказал, так как понимал, что ей выпала более трудная роль — сидеть с отцом. Он всегда, по крайней мере с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы это понимать, беспокоился за Поузи из-за ее привычки чувствовать себя несчастной и выходить из себя.
— У нас есть сестра, — объявила Поузи и рассказала Руперту все новости.
Руперт был поражен и странным образом взволнован тем, что жизнь, наряду с неизбежными плохими вестями, может преподнести что-то удивительное.
Эмиль Аббу позвонил своей теще Жеральдин, чтобы сообщить, что перспективы у Венна мрачные и что он сам мало что может тут сделать и с таким же успехом может вернуться в Париж, дня через два. А пока Жеральдин следует попытаться убедить свою дочь приехать посмотреть на отца, который находится в коме, хотя он понимает, что Виктуар этого скорее всего не сделает.
— Он что, умирает? Останься еще на несколько дней, дорогой, — ради меня. Может быть, Виктуар все-таки к тебе присоединится.
— Она не очень сердится на меня за то, что я тут вместо нее?
— Конечно нет. Она говорит, что ты — «единственный мужчина во Франции, уделяющий своей теще больше внимания, чем жене».
— Она потом поймет, что «в сердце своем я забочусь только о ней».
— Другие дети приехали? Какие они?
— Он полон сюрпризов в своем потомстве: тут англичане, брат и сестра, малыш, которого зовут Гарри, со своей американской мамашей — она тоже в коме, какой-то парень лет четырнадцати, и кто знает, не появятся ли другие?
— Жена в коме? Мне жаль, из-за Ви, что у него так много детей, — засмеялась Жеральдин, понимая, что это звучит довольно жестоко. — Будем надеяться, что он ужасно богат.
— Кажется, о его «душе» здесь мало заботятся, — заметил Эмиль. — Никто не позвал священника. Но несомненно, души англичан устроены не так, как у всех нас.
Жеральдин пришло в голову, что этот довод может иметь значение в глазах Виктуар, которая была, в общем-то, набожна — забота о падшей душе Венна. Виктуар нравилось думать, что мир находится в духовном равновесии. Ее мать не понимала, откуда это в ней, ведь семья в целом была светской по своим взглядам.
— Тебе непременно надо познакомиться с моей приятельницей, Эми Хокинз. Она там катается на лыжах, одна, — сказала Жеральдин Эмилю. При обычных обстоятельствах она не решилась бы знакомить Эмиля с привлекательной одинокой женщиной, но Эми все равно с ним когда-нибудь познакомится, и будет странно, если она не расскажет им друг о друге — о том, что они жили в одном отеле. А Виктуар скоро туда приедет.
Потом Жеральдин позвонила Эми, чтобы удостовериться, что она хорошо проводит время, и уточнить некоторые детали относительно квартиры, которую нашла для нее Тамми. С каким-то дурным предчувствием она сообщила Эми, что случилось так, что ее зять сейчас тоже находится в отеле «Круа-Сен-Бернар»: