Разделенный Мир
Шрифт:
И в этот момент над городом глухо ударили большие барабаны, приглашая жителей столицы на вечернюю молитву. Офицер хмыкнул и указал Злате на дорожку, ведущую в глубь сада. Девушка двинулась по ней, а страж следом, высоко подняв фонарь над головой.
Дежурный офицер привел Злату в одно из служебных помещений, расположенное в задней части дворца. Здесь он, не предлагая девушке присесть, дернул за витой шнур, продернутый сквозь видневшееся у самого потолка отверстие и спускавшийся по стене. Минут через пять в комнату из внутренних покоев вошла полная круглолицая женщина в простом темном
– Тетушка Сара, бель Озем пригласил эту девушку на сегодня, но сам он уже уехал. Размести ее в комнатах прислуги, накорми. Завтра она будет представлена белю.
Толстуха кивнула с улыбкой Злате, приглашая ее за собой.
Они прошли по слабо освещенному коридору, поднялись в бельэтаж, опять прошли по коридору и, наконец, вошли в большую, скромно убранную комнату, освещенную настенной лампой. Узкая кровать была застелена простым, но чистым бельем, у стены стоял небольшой туалетный столик с тазиком и кувшином для умывания. Рядом виднелись узкие дверцы стенного шкафа. В дальнем от входной двери углу был выложен маленький камин. В нем, словно точно зная, что комната будет населена, был разведен огонь.
Ветви, положенные в камин, вероятно, были сырыми, потому что шипели и сильно дымили, а слабые язычки пламени едва проклевывались между темными сучьями. Молчавшая до этого момента тетушка Сара подошла к камину и, взяв в руки небольшой тонкий бронзовый лист, попробовала несколькими взмахами раздуть огонь поярче. Нельзя сказать, что ей это удалось, и она заворчала.
– Вот бездельники, я же им говорила, что комната должна быть протоплена!… Ну, кто-то получит по шее… Ты, девочка, не беспокойся, я сейчас пришлю помощника дворцового мага, он живо растопит твой камин.
Она повернулась к гостье, замешкавшейся у входа, и остолбенела. Злата остановилась посреди комнаты, рядом с уроненной на пол сумкой и с непонятным ужасом смотрела в дымящийся камин. Глаза у нее остекленели, лицо страшно побледнело, а по лбу бежали ручейки холодного пота.
Толстуха бросилась к девушке и, приобняв ее за плечи, подвела к кровати и усадила. Затем она метнулась к туалетному столику, плеснув из кувшина, намочила краешек полотенца и быстро вернулась назад. Она начала аккуратно вытирать Злате лоб, приговаривая:
– Да что с тобой, девочка?! Что тебя так напугало?! Не надо ничего бояться!…
Наконец Злата закрыла глаза и тряхнула головой. Краски начали возвращаться на ее лицо, она глубоко вздохнула и прошептала:
– Спасибо, уже все в порядке. Уже все прошло…
Интерлюдия
Двенадцать лет назад в Югославии, в Косово, недалеко от маленького городка Призрен, в небольшой горной деревушке происходило нечто непонятное. Все население деревушки – человек двадцать пять – тридцать, собралось на небольшом крепко выбитом выгоне на окраине деревни. Посередине выгона в землю был вбит здоровенный кол, вокруг которого мрачные, неразговорчивые люди навалили огромную кучу хвороста. Этот хворост таскали все, даже маленькие дети.
И теперь они эту кучу поджигали. Вернее, хворост поджигали двое суетливых мужичков, а остальные, угрюмо столпившись вокруг, молча наблюдали за их действиями. Хворост явно не хотел разгораться. Может, потому, что последние четыре месяца безостановочно шли дожди, и вся древесина в округе пропиталась влагой, может потому, что поджигатели не имели необходимого опыта, только огня, настоящего могучего огня, все не было. Куча шипела, дымилась, иногда громко и голодно щелкала, порой между черными сучьями мелькали синеватые от слабости язычки пламени. Но эти «огненные потуги» все никак не перерастали в достойный огонь.
А над этой кучей хвороста висела привязанная к вбитому шесту девочка лет шести. Причем она была настолько мала, что ее возраст можно было определить только по огромным темным, взрослым глазам, которыми она с ужасом наблюдала за своими палачами. На девчушке было одно драненькое платьице, из-под которого высовывались тоненькие, грязные, босые ножки. Правая рука девчушки, сжатая в кулачок, была прижата к груди, а из кулачка торчали кончики кожаного шнурка, обвитого вокруг тонкой шейки. Порой, когда особо густая жила дыма вырывалась из темной кучи топлива, девочка испуганно поджимала ножки. И самое странное – она не плакала и не кричала. Она молча, неотрывно наблюдала за не разгорающимся костром, только иногда быстрым взглядом окидывая собравшихся.
Все это продолжалось уже около часа, когда из-за недальних скал, по горной тропке выехал одинокий всадник. Он мгновенно увидел то, что происходило на околице деревеньки, и, толкнув пятками своего коня, двинулся к толпе. Подъехав ближе, он наклонился к стоявшему с краю мужику и спокойно спросил:
– Чем занимаемся, православные?
– Ведьму жжем, – угрюмо ответил тот.
– Вот эта девчушка – ведьма?
Мужик, повернувшись всем телом, взглянул на чужака, оценил его внешний вид и так же угрюмо ответил:
– Она ведьма и есть. И мать у нее ведьма была. – Мужик сплюнул себе под ноги.
– И что же она натворила? – не успокаивался чужак.
– Много чего, – коротко ответил мужик, и это прозвучало как «отстань».
Но всадник «отставать» не собирался. Он тронул лошадь, и она, аккуратно раздвигая людей, двинулась ближе к костру. Оказавшись в первых рядах, он с минуту внимательно наблюдал за действиями поджигателей, а потом громко спросил:
– Кто здесь староста?
Седой, кряжистый старик, стоявший метрах в трех от него, медленно повернул голову в его сторону и пробасил:
– Ну, я… А чего тебе надо?…
– Продайте мне вашу ведьму.
– Ее сожгут, – безапелляционно ответил старик и отвернулся.
– Ее не сожгут, – спокойно возразил всадник. – Во всяком случае, пока я здесь.
Старик не ответил, игнорируя чужака, а двое палачей еще больше засуетились.
И неожиданно из кучи сырых дров прямо в физиономию одному из них ударил шипящий дымный факел. Поджигатель завизжал и отскочил в сторону, схватившись руками за лицо. Когда он опустил ладони, все увидели, что брови и борода у него полностью сгорели, а волосы на голове опаленно дымились. Второй палач, увидев, что случилось с его коллегой, тоже отступил в сторону.