Разгадай Москву. Десять исторических экскурсий по российской столице
Шрифт:
Но и после смерти Толстого его дух, вновь воцарившийся в усадьбе с возвращением сюда многих его личных вещей, не давал покоя некоторым особо впечатлительным гражданам. Как вспоминал назначенный в январе 1920 года заведующим домом-музеем В. Ф. Булгаков, последний секретарь писателя, «новый, 1927 год начался для Дома Льва Толстого тревожным событием, взволновавшим всю советскую общественность». В 12 часов дня 28 января в дом-музей вошел неизвестный гражданин, который быстро вбежал по парадной лестнице вверх и, пробежав зал и длинный полутемный коридор – «катакомбы», достиг кабинета Льва Толстого. Здесь он вытащил из кармана плоскую бутылку с особой легко воспламеняющейся жидкостью, которую и вылил на письменный стол писателя. Едва поспевавшая за этим гражданином сотрудница А. А. Гольцова хватала его за руки, оттаскивая от стола, но он успел чиркнуть спичку, и на столе Толстого вспыхнуло пламя разлитой горючей жидкости. Сотрудница бросилась бежать вниз, чтобы поднять тревогу, но поджигатель догнал ее и, свалив ударом в спину на пол, выбежал на двор и на улицу, чтобы спастись от преследования. Гольцова кинулась бежать за ним, подняла тревогу. За поджигателем бросился дворник дома Льва Толстого В. И. Шумилин. Бежавший поджигатель был схвачен толпой рабочих, выходивших на обед из пивоваренного завода, и доставлен в дом-музей. Пока шла поимка поджигателя на улице, в кабинет Толстого вбежал вместе с Гольцовой гражданин в военной форме и овчинным полушубком накрыл огонь на письменном столе, где сгорели только несколько старых газет и часть рукописи писателя из его произведения «Рабство нашего времени». Поджигатель оказался помешанным, с бредовой идеей уничтожения культурных ценностей. Он пытался до поджога кабинета Толстого поджигать ряд музеев Москвы. Вскоре он был заключен в психиатрическую лечебницу. Имя этого нового Герострата остается для истории неизвестным.
Второй раз усадьба могла сгореть летом 1941 года. Не многие знают сегодня, что в Москву Великая Отечественная война пришла ровно через месяц после нападения фашистской Германии на СССР. 22 июля 1941 года над столицей впервые появились вражеские самолеты, несущие свою смертоносную начинку. Покорять Москву Гитлер отправил одно из отборных соединений люфтваффе – 2-й воздушный флот, числом свыше 1600 самолетов. Своим воздушным асам фюрер приказал сровнять Москву с землей, чтобы затем, как он мечтал, Москву затопить водой, а на ее месте устроить огромное море, которое навсегда скроет от цивилизованного мира русскую столицу. Первый воздушный налет на Москву продолжался более двух часов. Немцы поставили цель забросать город не только мощными минами и фугасами (весом до тонны), но и зажигательными бомбами, «зажигалками», как прозвали их москвичи. Для Москвы такие бомбы были особенно опасны – ведь в столице было немало деревянных зданий. На одну только усадьбу Льва Толстого в Хамовниках было сброшено 34 зажигательных бомбы. Благодаря смелым и отважным действиям всего лишь пятерых сотрудников музея-усадьбы толстовский дом удалось спасти…
Множество людей побывало с тех пор в хамовническом доме Льва Толстого, сегодня наряду с Ясной Поляной – это главное толстовское место в России и самый ценный и богатый по числу мемориальных вещей музей в мире. Только вот ордена Ленина, как Ясная Поляна в 1978 году, усадьба в Хамовниках не удостоилась.
2. Палаты Голицына и Троекурова в Охотном ряду. Остатки былого величия
Судебные поединки в древней Москве – Выходные по пятницам – «Женщинам в пятницу голову не мыть, мужикам бороду не чесать» – Страшная находка – Фаворит Василий Голицын – «Великолепнейший дом в Европе» – Взяточник или выдающийся государственный деятель? – Так кто же отец царя Петра? – Снесем все подчистую! – Дом СТО и архитектор Лангман – Туманное будущее – Палаты Ивана Троекурова – Музей музыкальной культуры
Один из самых коротких московских переулков, длина которого всего двести пятьдесят метров, по какому-то удивительному стечению обстоятельств приютил у себя огромную коробку здания Государственной думы. И как только оно сюда поместилось – непонятно. А ведь когда-то здешние места украшала одна из красивейших православных обителей Москвы – Георгиевский женский монастырь. Он был основан в честь боярина Юрия Кошкина (из Кошкиных – Захарьиных потом и «вывелся» род Романовых). В 1812 году французы разорили монастырь настолько, что о дальнейшем восстановлении не было и речи. Обитель упразднили, но москвичи оставшийся от нее храм святого Георгия Великомученика продолжали по старой привычке называть монастырем. В 1927 году церковь сломали.
А вот на месте здания Государственной думы была когда-то церковь святой великомученицы Параскевы Пятницы. Церковь эта впервые упоминалась еще в 1406 году и поначалу была срублена из дерева.
Интересно, что в те далекие времена она упоминалась как «Параскевы Пятницы у Старых Поль». Попытаемся разобраться, что это за «Поли» такие. Речь, конечно, идет не о старухе по имени Полина. Давным-давно существовал на Руси интересный обычай судебных поединков, что устраивались близ некоторых московских храмов. Историк Василий Татищев пояснял: «Поле разумеем поединок – пред судьями битья палками во делах, не имущих достаточного доказательства; ибо ротою, т. е. клятвою или присягою, утверждать или оправдаться опасались душевредства».
Участники поединка еще в XIII веке представали друг перед другом в полном военном облачении, вооружившись большой дубиной – ослопом. Вид оружия менялся по мере его развития. «Бой, – сообщал московский старожил Иван Кондратьев, – происходил на назначенном месте на обширной поляне, со всех сторон огороженной, в присутствии судей.
Храм Параскевы Пятницы в Охотном ряду в XVII веке. Художник Д. П. Сухов, 1925. Фрагмент
Кто одолел, тот был прав, а уступивший силе своего противника признавался виновным и платил пошлину чиновнику и служителям, которые должны были присутствовать при бое и наблюдать за порядком».
У храма Параскевы Пятницы поединки были не такие кровавые, а вот у Троицкой церкви на берегу Неглинки «тягавшиеся дрались до крови, а иногда и до смерти убивали друг друга. Тут же были и легкие поединки. Спорящие, например, становились по разным сторонам канавки и, наклонив головы, хватали один другого за волосы, и кто кого перетягивал, тот и прав бывал. Побежденный должен был перенести победителя на своих плечах через Неглинную. Перед таким поединком иногда предлагали соперникам и мировую, о чем напоминает старая пословица “Подавайся по рукам! Легче будет волосам!” В противном случае они хватались за волосы. Надо иметь еще в виду, что на поединок могли вызывать все свободные люди государства: ни сан, ни знатность, ни богатство не освобождали от вызова. Если обвиняемым или обвинителем был старик, юноша, больной, увечный, поп, монах, женщина, то они могли нанять за себя поединщика (…) Поединщики платили в казну особые пошлины, которые назывались полевыми».
Судебные поединки прекратились в 1556 году, когда этот дикий обычай заменили на куда более мирное целование креста. Довольно долго еще после этого храм был «у Старых Поль», затем, когда все уже позабыли, к чему эти «поля», к его названию прибавилось новое дополнение – «что позади житного ряду». Поединки в Георгиевском переулке давно уже стали словесными, и ведут их депутаты.
Но почему же все-таки Параскева Пятница? Некоторые приписывают наличие церкви в Охотном ряду покровительству этой святой охоте и торговле. Николай Найденов пишет, что на всех рынках Древней Руси обычно освящали церкви в честь Параскевы, в них делали большой подклет для хранения товаров. Но как мы поняли, бойкая торговля укоренилась здесь уже после строительства храма. Кроме того, Параскева Пятница – покровительница не торгового люда, а женщин и матерей, и их преимущественных занятий – прядения и ткачества. Иными словами, это «женское» божество. Недаром же Параскеве наши древние предки возносили свои молитвы о сбережении коров от падежа. Кроме того, молились ей и с надеждой исцеления от бесовщины, лихорадки, зубной боли и прочих недомоганий. Молитвенные тексты Параскеве носили на шее и верили в их чудодейственную силу, предохранявшую от хворей. Не менее полезны были собранные в полях травы, хранившие свои лечебные свойства после того, как ими обрамляли образы святой.
Было время, когда в пятницу наши предки отдыхали, а в воскресенье работали, о чем сохранились следующие пословицы: «Кто прядет в пятницу, у того на том свете будут слепы отец с матерью», «Женщинам в пятницу голову не мыть, мужикам бороду не чесать», «По пятницам мужики не пашут, бабы не прядут» и т. д. Вот какая важная святая! Так что вопрос о причинах, что побудили древних москвичей поставить этот храм именно в здешних местах, остается открытым для обсуждения.
При храме было кладбище, его следы обнаружились при прокладке метро в начале 1930-х годов: «На углу Тверской и Охотного была одна из первых шахт метро. Шахта находилась против того места, где сейчас вход в метро. В шахту спускались по узкой вертикальной лестнице. Я спускался в тридцать втором году в брезентовом костюме. В этом месте, под Тверской и Охотным, было чумное кладбище XVI века. Человеческих костей нашли немало. Одни лежат, другие стоят или находятся в наклонном положении. Находили и находят стоящих вниз головой. Отчего это? Может быть, от подпочвенных сдвигов, напора вод, а может быть, тут были и счеты господ купцов, бояр и попов с неугодными и неудобными людьми. Под Тверской был чернозем или нечто вроде чернозема, которому вначале особенно обрадовались: через него было хорошо делать проходку – чистый, хороший чернозем. Но этот “чернозем” оказался предательским. Он давал проходить через себя и опадал огромными глыбами. Его потом боялись больше всех других напластований, как только он встречался, сейчас же подпирали особенно тщательно. Здесь было одно из первых подземелий. Было очень мокро, тускло, тесно. Потом все это изменилось. Стали строить шире, увереннее, чище. Сейчас от шахты не осталось и следов. Чистая улица, расширенная, широкая перспектива, слева, если приближаться к Красной площади, большие новые дома Охотного ряда. Огромное впечатление», – писал журналист Ефим Зозуля в те годы.
Церковь Параскевы была домовым храмом князя Василия Голицына и соединялась с его палатами особым переходом. После постройки собственного дворца в 1680-х годах, примерно в это же время князь вместо деревянной церкви велел возвести двухъярусный храм, первый ярус которого был освящен во имя св. Параскевы Пятницы, а второй – во имя Воскресения Господня. Убранство храма, освященного патриархом Иоакимом, напоминало образ церкви Воскресения Господня в Новом Иерусалиме. Известно, что восьмигранные барабаны церковных глав были покрыты глазурованной плиткой с растительным орнаментом, изготовленной с форм, привезенных из Нового Иерусалима. Во время пожара 1737 года многие изразцы были утрачены.