Разгадай Москву. Десять исторических экскурсий по российской столице
Шрифт:
Вечером того же дня Толстой с Брянского вокзала поехал в Крекшино вместе с Софьей Андреевной и дочерью Александрой. Вернулись они только через две недели, 18 сентября. На Брянском вокзале опять толпа – газеты уже рассказали о пребывании Толстого в Москве. «Благодаря вам я пить бросил!» – умилил Льва Николаевича старичок, каким-то образом пролезший к нему, а городовые отдавали честь. Все это позволило ему с удовлетворением отметить: «Видно, я стал популярной личностью для толпы. Но все-таки видно настоящее отношение. В особенности этот старичок, бывший пьяница. Чувствуешь значение того, что делаешь. Сердечность, значительность задачи».
В Хамовниках, куда приехали с вокзала, собрались московские знакомые и сын Сергей с женой. Говорили о разном, в том числе и о кинематографе. Толстой изъявил желание посмотреть на это новое развлечение городских жителей. Ближайший кинематограф располагался на Арбате, куда и решили направиться вечером. В кино зрители не могли не узнать писателя – «появление его произвело сенсацию». Дальше дело не пошло. В антракте он встал и направился к выходу со словами: «Ужасно глупо. У них совсем нет вкуса». Еще одно новшество цивилизации и научно-технического прогресса Толстому не понравилось.
Больше оставаться в Москве он был не намерен. 19 сентября Толстой в последний раз переступил порог дома в Хамовниках. Его провожало множество москвичей. Курский вокзал потонул в людском море. Люди залезали на фонарные столбы, чтобы получше разглядеть писателя. «Никто не ожидал скопления такой массы народа, и не было принято мер, чтобы обеспечить свободный проход через вокзал», – вспоминал очевидец. Прощание плавно переросло в митинг, растрогавший Льва Николаевича до слез, что позволило одной из газет написать: «Москва устроила Толстому царские проводы»…
7 ноября 1910 года в Хамовники пришла горестная весть о кончине Толстого на станции Астапово Рязанско-Уральской железной дороги. В то время в усадьбе жил его старший сын Сергей Львович с женой и сыном Сергеем (1897 г.р.), одним из двадцати трех внуков Льва Толстого. Сергей Львович немедля выехал в Астапово.
Оставшиеся в усадьбе домочадцы стали свидетелями небывалой прежде активизации надзорной деятельности московской полиции. Во избежание возможных народных волнений полиция оцепила Долгохамовнический переулок. Как следует из московских газет, 9–10 ноября переулок был окружен полицейскими нарядами, которые стояли до вечера, дом был оцеплен полицией и вблизи дежурил отряд городовых и полицейский офицер; никто из посторонней публики в Хамовнический переулок не пропускался.
Меры, принятые в те печальные дни, не кажутся экстраординарными. Недаром Суворин еще в мае 1901 года писал: «Два царя у нас: Николай II и Лев Толстой. Кто из них сильнее? Николай II ничего не может сделать с Толстым, не может поколебать его трон, тогда как Толстой несомненно колеблет трон Николая и его династии. Попробуй кто тронуть Толстого. Весь мир закричит, и наша администрация поджимает хвост». Тем не менее значительных волнений, вызванных известием о смерти Толстого, в те дни в Москве не наблюдалось.
Вскоре в Московской городской думе были озвучены инициативы по увековечению памяти писателя. Предлагалось, в частности, открыть мужское и женское училища имени Л. Н. Толстого, присвоить Хамовническому переулку или одному из примыкающих к нему переулков имя писателя и устроить в Москве литературный музей имени Толстого, поставить памятник. 22 ноября 1910 года Сергей Львович Толстой от имени семьи Толстых в беседе с городским головой Н. И. Гучковым заявил о желании семьи писателя уступить хамовническое владение городу Москве с целью организации там музея.
В ноябре 1911 года Софья Андреевна, ставшая официальной владелицей усадьбы еще при жизни мужа, продала ее Московской городской управе за сто двадцать пять тысяч рублей. В городской думе, правда, не все одобрили покупку городом толстовской усадьбы. Нашлись и такие, кто активно протестовал. Это были депутаты правого толка. Городской голова Гучков получил 6 сентября 1911 года пространную телеграмму от известного тогда хулиганствовавшего царицынского иеромонаха Илиодора, который протестовал против приобретения древней столицей дома, «в котором жил богохульник», а закончил свою телеграмму он следующими строками: «Эта покупка опозорит Москву. Если же, несмотря на мой совет, вы эту покупку совершите, то обратите по крайней мере Толстовский дом или в острог для помещения в нем всех арестантов из числа последователей Толстого, или… в дом терпимости». Но таких, как Илиодор, к счастью, оказалось меньшинство.
23 апреля 1912 года осиротевшая семья в последний раз собралась в своем бывшем хамовническом доме. Софья Андреевна приехала из Ясной Поляны распорядиться находившимся в доме и на усадьбе движимым имуществом. Одна часть вещей была отправлена на хранение в склады Ступина, другая, весьма значительная, была роздана детям – Сергею, Татьяне, Андрею и Михаилу. Третью часть вывезли в Ясную Поляну, где многое разошлось по усадьбе.
Дело по открытию музея застопорилось – с начавшейся в 1914 году Первой мировой войной было не до этого. А за закрытой от посторонних глаз и пустующей усадьбой присматривал нанятый городской управой дворник Федор Евстафьевич Зайцев, поселившийся в сторожке у ворот со своей женой Акулиной Григорьевной и двумя детьми: Марьей и Николаем.
Сразу после Октябрьского переворота дом Льва Толстого перешел в ведение Хамовнического Совета, организовавшего здесь детский сад. Сорок мальчиков и девочек обретались на первом этаже. Садик существовал в доме до конца 1917 года. И лишь в 1918 году началась музейная история хамовнического дома Льва Толстого. Из Народного комиссариата по просвещению была получена особая «Охранная грамота» от 12 октября 1918 года, гласившая: «Сим удостоверяется, что дом Льва Николаевича Толстого, находящийся в Хамовниках, состоит под особой охраной Коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины Народного Комиссариата по просвещению, никаким уплотнениям и реквизиции не подлежит, равно как и имеющиеся в нем предметы не могут быть изъяты или вывезены без ведома и согласия означенной коллегии».
Усадьба, 1910-е годы
Софья Андреевна Толстая, скончавшаяся в Ясной Поляне 5 ноября 1919 года, незадолго до смерти завещала все хранившееся на складах Ступина имущество хамовнического дома будущему дому-музею. 23 марта Долгохамовнический переулок переименовали в улицу Льва Толстого, а вскоре усадьба была национализирована. В ноябре 1921 года здесь открылся мемориальный музей. Советская власть благоволила Толстому, чему способствовала высокая оценка его творчества, данная Лениным.