Разгадай Москву. Десять исторических экскурсий по российской столице
Шрифт:
Нирнзее был чрезвычайно работоспособен, за два десятка лет строительной практики он воздвиг в Москве порядка сорока зданий разной высоты и площади, преимущественно доходных домов – по два в год, превратившись в одного из самых плодовитых архитекторов. Небоскреб в Гнездниковском стал вершиной его творчества и в прямом, и переносном смысле. Высота здания определялась предназначением – это был огромный улей в центре Москвы с малогабаритными квартирками для одиноких жильцов, в частности холостяков. На родине зодчего, в Польше, такие квартиры прозвали «кавалерками» (кавалерами по-польски называют молодых холостых мужчин, живущих уже отдельно от папы с мамой).
Дом Нирнзее
В «кавалерке» были все удобства, в том числе и маленькая кухонька. А что? Очень
В те годы модные архитекторы входили в число самых богатых людей Москвы. Не испытывая недостатка в заказах, Нирнзее мог вполне позволить себе одновременно быть и инвестором строительства, что сулило ему огромные барыши в будущем. Так что первым владельцем небоскреба в Гнезд-никах изначально был сам архитектор, купивший здесь участок земли почти за 200 тысяч рублей. В его обращении в городскую управу от 5 мая 1912 года говорилось: «Прошу разрешить мне по сломе существующих строений выстроить вновь каменное в 9 этажей жилое строение для маленьких квартир, с жилым полуподвалом, с отдельной столовой над частью 9 этажа, центральным водяным отоплением, проездными воротами под сводом». Перекрытия между этажами Нирнзее задумал сделать из вековой лиственницы. Разрешение получили быстро, строилось здание в 1912–1913 годах. Первые жильцы въехали в 1914 году, в основном это были представители культурной и научной интеллигенции Москвы.
Однако в 1915 году Нирнзее неожиданно продает небоскреб банкиру Дмитрию Рубинштейну более чем за два миллиона рублей. Как видим, вложение денег оказалось достаточно выгодным. Причина столь скорой продажи дорогой недвижимости вызывает у обладателей богатой фантазии самые разные предположения, первое из которых, само собой, связано с чертовщиной. Тут сразу вспомнили, что когда прежняя хозяйка земельного участка А. И. Быстрова решила перестроить свои каменные владения, то в процессе слома ветхого дома погибло два строителя. Потому Быстрова, которой якобы стали по ночам являться души погибших, и поспешила продать все Нирнзее. Дальше – больше. Едва дом был подведен под крышу, как на ней впечатлительным москвичам в вечерние часы стали мерещиться огоньки. Попытка объяснить феномен с научной точки зрения, дескать, это не что иное, как огни святого Эльма (разряд в форме светящихся пучков, возникающий на крышах домов, мачтах кораблей, вершинах высоких деревьев при большой напряженности электрического поля в атмосфере), ни к чему не привела. В открытом море покровитель моряков святой Эльм еще мог внушить доверие, но никак не в центре Москвы. «Чур его, чур» – крестились на дом не верящие в чудеса природы набожные старухи, стараясь обходить его стороной.
А тут вдруг с некоторыми жильцами небоскреба стали проходить странные случаи. То лифт между этажами остановится, причем все время в одном и том же месте. То кто-нибудь поскользнется, подвернув ногу. А некоторым холостякам, возвращавшимся навеселе за полночь, стали мерещиться призраки тех самых погибших рабочих, что принялись разгуливать по лестницам, нагоняя страх на жильцов. Они же, надо полагать, явились источником слухов о возникающих время от времени странных звуках, напоминающих завывающие голоса. Первой голоса почудились супруге архитектора, поселившегося в этом доме, затем их услышали соседи. Не получив объяснений от Нирнзее, люди стали съезжать от греха подальше. К тому же приглашенный настоятель близлежащего храма Дмитрия Солунского на Тверской не решился заново освящать дом от порчи.
Первый московский небоскреб
Тут надо вспомнить, что подобные случаи с голосами были и раньше. Причиной могли стать элементарные происки конкурентов-строителей, желавших насолить удачливому коллеге. Достаточно было во время строительства дома спрятать в его стенах несколько пустых бутылок, чтобы затем они стали завывать дурным голосом, побуждаемые к этому обыкновенным и случайным сквозняком. Ветер, попадая в бутылки, рождал в них самые неожиданные звуки. Таковы удивительные свойства акустики.
Когда в 1914 году началась Первая мировая война, заказов у Нирнзее поубавилось. На волне пробудившейся любви к родине заказывать у архитектора с немецкой фамилией проекты стало как-то не патриотично. Многих успешных иностранцев стали подозревать в нелояльности. К примеру, владельцев дома компании «Зингер» на Невском проспекте Петербурга прямо обвинили в шпионаже (разветвленная система мастерских по ремонту швейных машинок на деле была шпионской сетью!). Подходящим для подобных обвинений оказался и дом Нирнзее, самый высокий в Москве – а не специально ли архитектор и выстроил его здесь, чтобы следить, подглядывать, вынюхивать?
Вести с фронта приходили одна хуже другой, русская армия отступала под натиском германцев. 27–29 мая 1915 года в Москве на волне антинемецкой истерии вспыхнули погромы. Жгли, крушили, грабили магазины, лавки, владельцами которых были носители немецких и прочих подозрительных фамилий – «Юлий Генрих Циммерман» (музыкальные инструменты), «Эйнем» (кондитерская), «Мандль» (мануфактура), аптеки Ферейна и многие другие. Нирнзее от греха подальше продал дом…
Новый владелец миллионер Дмитрий Рубинштейн, известный также как «Митька», не пахал и не сеял, над чертежной доской не корпел, а иначе откуда он взял два миллиона на покупку дома. Биржевой спекулянт, авантюрист, «владелец заводов, газет, пароходов», главный олигарх всея Руси в предреволюционную пору, на содержании которого состояли царские министры и депутаты. Сама судьба должна была свести такого «сочного» человека с еще одним самородком – Григорием Распутиным, опутав обоих порочащими их связями. Они якобы и познакомились в этом доме в марте 1915 года, после чего Рубинштейн подарил небоскреб Распутину. Правда, памятной доски об этом знаменательном событии на доме пока нет. Но легенда красивая. Ну кому же как не Григорию Распутину, простому русскому крестьянину с огромными возможностями, было развеять порчу над домом? Ясновидец и телепат, он целые армии передвигал, а тут – какой-то небоскреб. После его появления здесь чертовщина, говорят, прекратилась.
Весною 1916 года старец Григорий порвал всякие отношения с «Митькой», в жизни которого началась черная полоса. Крах олигарха был стремительным – его арестовали по обвинению в шпионаже на немецкую разведку. Это обвинение было довольно привычным в те годы. На самом же деле Рубинштейн, благодаря махинациям и потворству коррупции в государственном масштабе, стал опасен своей могущественностью, поэтому его арест может трактоваться и как передел сфер влияния. Но его связи с немецкими деловыми кругами действительно были очень крепкими и вели на самый верх. Все это создавало Рубинштейну репутацию предателя в глазах обывателей, особенно учитывая немецкое происхождение императрицы Александры Федоровны. Якобы по ее поручению он выводил деньги за границу, «на всякий случай», но даже если это и так, то деньги императрице не понадобились. Сохранилось ее письмо Николаю II от 26 сентября 1916 года, в котором она просит: «Рубинштейна [надо] без шума [отправить] в Сибирь; его не следует оставлять здесь, чтоб не раздражать евреев. – Прот[опопов] [2] совершенно сходится во взглядах с нашим Другом на этот вопрос. – Прот[опопов] думает, что это, вероятно, Гучков [3] подстрекнул военные власти арестовать этого человека, в надежде найти улики против нашего Друга. Конечно, за ним [Рубинштейном] водятся грязные денежные дела, – но не за ним же одним». Друг – это, как мы понимаем, Распутин, жить которому остается всего ничего, в декабре 1916 года он будет убит. Многие, наверное, хотели бы поучаствовать в том жутком преступлении. Позднее императрица заступалась за «Мить-ку» перед царем, пытаясь смягчить участь бывшего банкира, мотивируя это его тяжелым недугом.
2
Министр иностранных дел Российской империи.
3
Российский политик, депутат Государственной думы.
Портрет Н. Балиева. Художник Ю. Анненков. Фрагмент
Распутин, любитель всяческого рода увеселений, цыган и ресторанов, был наслышан о кабаре «Летучая мышь», что с 1915 года прописалось в цокольном этаже небоскреба. Этот первый театр миниатюр в России работал под руководством Никиты Балиева, пайщика МХТ и секретаря одного из его основателей, Владимира Немировича-Данченко. На театральной сцене он переиграл немало персонажей, запомнившись ролью Хлеба в легендарной «Синей птице» в постановке Станиславского 1908 года. Собственный театр, пусть и камерный, сулил куда более многообещающую карьеру.