Разгар зимы
Шрифт:
— Чтобы мы с Вайолет не забывали о своем могуществе.
— То есть?
— Мы управляем самой разрушительной силой во Вселенной.
Как же меня достали эти слова.
— Я ошибалась, когда говорила так о любви.
Он нахмурился.
— Конечно же, это самая разрушительная сила... наша сила. Любовь порождает насилие, убийства и войны. С чего бы ещё смертные отождествляли её со столь ужасными вещами?
— Что ты имеешь в виду?
— Не зря же говорят: любовь зла, от любви до ненависти – один
Я не знала, как правильно описать любовь... знала лишь, что у них было слишком извращённое понятие о ней.
— Символ любви – сердце, пронзённое стрелой. Звучит болезненно, не так ли? — свободной рукой он оттянул воротник и повертел головой. — Словно невидимый удар в сердце.
— Любовь причиняет боль. Я поняла.
Он ухмыльнулся; я брезгливо поморщилась. Зубы у него были такие же жёлтые, как и у отца.
— Ты и сейчас чувствуешь боль, Императрица. Твоё сердце разрывается... между охотником и Смертью.
Где-то в этом логове Арик неутомимо сражался за меня. Да, я его любила. Но и Джека я любила.
— Все сложно, — мой ответ месяца.
— Приведя сюда Смерть, ты нарушила наши правила. Но я этому даже рад. Теперь мы сможем использовать против тебя сразу двух твоих возлюбленных. Пожалуй, стоит взять их живыми.
Его глаза потемнели, взгляд стал пустым.
— Ты сейчас смотришь глазами своих воплощений.
— Мы смотрим.
— Siev a, ответь мне! —
— Арик! Со мной пока всё в порядке. Как вы с Джеком ? —
— Заняты. —
— Я с Винсентом. Пока не нашла ни Селену, ни Вайолет . —
— Я приду за тобой. Держись . —
— Я могу потянуть время. —
Нет ответа.
Взгляд Винсента прояснился.
— Ты вспомнила наше прошлое?
Сквозь боль покачала головой.
— Но, когда Смерть переведёт ваши хроники, я обязательно поинтересуюсь.
— Пока мы тут разговариваем, воплощения направляются к вашим лошадям, чтобы забрать украденное у нас имущество.
— У бронированного жеребца Смерти? — я чуть не рассмеялась. — Желаю удачи.
Им еще повезет, если они его просто не поймают. Из Бэгменов Танатос своими копытами приготовил отличный паштет.
— Что в этих хрониках такого важного?
— Когда мы были детьми, отец каждый вечер читал нам их перед сном, — кровавые сказки на ночь, — мы сентиментальны.
Сентиментальны?
— Из-за тебя и сестры, ваш отец пошёл на корм Бэгменам.
Он кивнул.
— Сегодня мы любили нашего отца. Мы любили нашу мать, придя в эту жизнь.
Она умерла при родах?
У меня закралось подозрение.
— Винсент, ты когда-нибудь покидал это место?
Он удивлённо заморгал.
— С чего бы?
В ответ на мой недоумевающий взгляд он пояснил:
— Отец купил Обитель, когда мама была беременна нами... на случай, если его дети будут вовлечены в новую игру и на случай новых катаклизмов. Когда он узнал, что родятся близнецы, то понял, что игра вот-вот начнётся. И мы с самого рождения жили здесь в полной безопасности.
Неужели близнецы никогда не видели солнца?
Он показал на дверь.
— Туда.
Я решила и дальше следовать за ним.
Как только мы переступили порог, он закрыл за собой дверь и, не отрывая палец от датчика, запер ее с помощью комбинации, которую я не видела.
Я оказалась с ним в ловушке?
Он оказался в ловушке со мной.
Подойди, Винсент, прикоснись...
Он привёл меня в просторную игровую. У одной стены рядом с раковиной стоял холодильник, микроволновка и мусорное ведро, переполненное упаковками из-под замороженных полуфабрикатов и чипсов. Вокруг него валялась скомканная одежда.
Вдоль другой стены тянулся длинный стол, заставленный клавиатурами и джойстиками. Многочисленные мониторы пестрели приостановленными видеоиграми.
Перед мягким геймерским креслом стояла тарелка с недоеденным горячим бутербродом Hot Pocket32 и банка Колы.
— Значит, это и есть твое герцогство. И ты целыми днями сидишь здесь и играешь?
В то время как весь остальной мир борется за выживание? Как получилось, что эту берлогу заняла пара засранцев, которые меньше всего этого заслуживают?
— Мы играем, когда не оттачиваем своё мастерство. И когда нас никто не прерывает, — он бросил на меня недовольный взгляд и опустился в кресло, — в некотором смысле вся наша жизнь – видеоигра. Мы посылаем в мир свои аватары, а Обитель – логово большого босса.
Винсент был чудовищем... и все же он говорил, как возбужденный подросток:
— Мы превратили его в дом ужасов! С воплощениями, патрулирующими каждый этаж, и Бэгменами в подвале, охраняющими наши сокровища. Поздравляем, Императрица, ты пережила нашу маленькую шалость со взрывом и попала на этот секретный бонусный уровень. Но у тебя осталась только одна жизнь.
Он обнажил свою гадкую ухмылку.
Винсент Миловичи не имел недостатка в замороженных закусках, но, видимо, никогда не видел зубной щетки. Я отвела от него взгляд и покосилась на одежду возле мусорной корзины.
Это были вещи Селены?
Да, это была ее рубашка, куртка и ботинки... выброшенные вместе с обёртками от еды. Потому что близнецы не думали, что они ей ещё понадобятся?
— Где Селена? Что вы с ней сделали?
Он растерянно ответил:
— Мы любили ее.
Во мне вскипела ярость: