Разгневанная река
Шрифт:
— Толком еще ничего не знаем. Я тут как-то ночью слушал тайком передачу. — Као Чонг усмехнулся и опять покосился на Хоя. — Вы знаете, что скоро всех заставят регистрировать приемники? Разрешено будет слушать только Сайгон.
— Я не помню подробностей, — продолжал Ти, — но смысл следующий: в Тегеране состоялась встреча Рузвельта, Черчилля и Сталина. Великая тройка приняла решение открыть второй фронт в Западной Европе. Это немалая уступка Рузвельта и Черчилля Сталину. До сих пор Россия сражалась с Гитлером один на один, несла на своих плечах всю тяжесть войны, русские давно уже потребовали открыть второй фронт, но западные союзники все тянули, не отвечая ни «да», ни «нет».
— Они хитрые, решили постоять в стороне, выждать, пока два тигра обессилят друг друга.
— Ну разумеется! Но сейчас, когда русская армия одерживает одну победу за другой, Англии и США больше нельзя тянуть: если они сейчас не вмешаются, они вообще могут оказаться вне игры. Вот и пришлось им открыть второй фронт! О чем еще говорилось в декларации?
— Главы трех великих держав определили задачи послевоенного переустройства мира, когда фашизм будет разгромлен; главная задача —
— А как же Индокитай?
— Об Индокитае там даже не упоминается. Да, в связи с опубликованием Каирской декларации Комитет де Голля в Алжире выступил с заявлением, в котором превозносится традиционная китайско-французская дружба и в туманных выражениях дается понять, что политический и экономический строй в Индокитае будет приведен в соответствие с новой обстановкой, сложившейся в мире.
Все трое расхохотались, но потом вдруг наступило тягостное молчание.
— Voila! Вот вам и объяснение того, что происходит здесь, у нас! — произнес адвокат.
— И я так думаю. — Ти тоже перешел на французский. — Сейчас нужно ждать от французов еще более жестких мер!
— Старик Хиеп просто ребенок! — прервал его Као Чонг. — К тому же он опутан предрассудками, точно какой-нибудь сельский учитель-конфуцианец! Мне приходилось беседовать с ним, и я советовал ему не принимать участия ни в каких тайных или легальных обществах. Все равно сделать ничего нельзя! Но он ответил: всегда должны быть люди, готовые пожертвовать собой во имя правого дела. Он, видно, считает, что мир может быть переустроен путем самоусовершенствования человека — теория, идущая от Конфуция и Мэн-цзы! Ну да ладно, довольно говорить о высоких материях, вернемся на землю. — Као Чонг обернулся к Хою и улыбнулся своей «львиной» улыбкой: — Ти так много рассказывал нам о вас. «Маяк» хотел бы получить несколько ваших произведений.
— Если вы считаете, что они достойны быть помещенными на страницах вашей газеты, я с удовольствием. Но я пишу в основном рассказы, ни публицистическими статьями, ни очерками я не занимаюсь.
— Это не имеет значения, рассказы — это тоже очень хорошо. Итак, мы договорились. Если сможете, пришлите что-нибудь готовое к следующему номеру. А вот последний номер нашего еженедельника. Буквально только что из типографии. Вам в подарок. — Као Чонг раскрыл свой черный кожаный портфель и протянул Хою вчетверо сложенный номер газеты: — Здесь напечатан рассказ Ву. Очень оригинальный!
Гости поднялись и стали прощаться. Адвокат пожал руку Хою и торжественно произнес:
— Для меня это была большая честь — познакомиться с вами. Надеюсь, мы теперь будем встречаться!
— Очень приятно!..
Хой тоже поднялся со своего кресла и ждал, когда Ти проводит гостей до двери. Вот он и сделал первый шаг на пути в мир творческой интеллигенции! Хой улыбнулся, вспомнив наставления, которые давал ему Куан. Из всех троих только Ти, показалось ему, искренне болеет задело. Као Чонг — человек трусливый и неглубокий, но с большим самомнением, считает себя умнее всех. А этот адвокат — скрытный субъект!
— Вы, наверное, не привыкли к беседам на политические темы в таком количестве. Но главную задачу я все же выполнил — представил вас Као Чонгу. Вам нужно начать печататься в «Маяке».
— Нет, отчего же? То, что вы рассказали сегодня, мне было очень интересно послушать.
— Откровенно говоря, Чонг и Дан стеснялись вас, не то они бы еще не так разговорились. Обычно, когда мы собираемся, разговорам нет конца, спорим до хрипоты.
Хой улыбнулся.
Смуглый лоснящийся лоб Ти вдруг побагровел.
— Нет, это, пожалуй, слишком упрощенно.
— Прошу вас, Ти, если я скажу что-нибудь не так, не сердитесь… А почему бы вам не поговорить с коммунистами? По-моему, у нас в стране, кроме коммунистов, по-настоящему никто не отваживается заниматься политикой.
— Мне они тоже нравятся, смелые ребята, — задумчиво произнес Ти. — У нас одна только коммунистическая партия представляет собой реальную силу. Но я никогда не стану последователем коммунистического учения. Вы спросите — почему? Потому что верю только в нашу нацию. Она обладает удивительной жизненной силой, я бы сказал: чудесной силой, и это трудно объяснить. Если исходить только из научного анализа, то такой небольшой народ, как наш, столько раз подвергавшийся иноземной агрессии и вынужденный постоянно бороться с силами врага, во много раз превосходящими его собственные, народ, которому пришлось пережить период тысячелетнего иноземного владычества, — такой народ должен был бы либо исчезнуть с лица земли, либо полностью ассимилироваться с завоевателями. Но наша нация существует! И спасла ее только удивительная жизнеспособность. Однако это качество не во все времена проявлялось одинаково, оно то притухало, то давало о себе знать с новой силой. И сейчас, по-моему, налицо все признаки нового подъема после почти векового затишья. — Голос Ти дрожал от возбуждения. — Я, разумеется, знаю, что общество разделено на классы, но я никогда не поставлю класс выше нации. Я считаю интеллигенцию, если уж говорить языком наших дедов, честью и разумом народа, именно на ней лежит наибольшая ответственность перед нацией. Ибо вся мудрость и жизнеспособность нации сконцентрирована в нашей интеллигенции. Вот почему я ставлю интеллигенцию выше всех классов. В жизни каждой нации есть периоды бурь и периоды затишья, периоды спада и подъема. Нужно дать плоду созреть, нужно уметь ждать. Боюсь, что революция, которую провозглашают коммунисты, — это стремление ускорить рост дерева, насильственно вытягивая его кверху. Взять хотя бы тридцатый год. Сколько крови и страданий он принес! А события сорокового?! Снова кровь и снова страдания! Как и все западные учения, коммунизм признает лишь жесткие методы. А у нас на востоке предпочитают гибкость, которая в конечном итоге одерживает верх. Капля долбит камень, камень же бессилен перед водой!
Хой молча слушал взволнованную речь Ти. Сколько сокровенных мыслей всколыхнули слова Ти в его душе! Хой несколько раз хотел было возразить, но природная стеснительность останавливала его. Наконец он спросил:
— Вы видели программу фронта Вьетминь?
— Да. Года два тому назад. Я нашел листок с этой программой в своем почтовом ящике. Времени с тех пор прошло порядочно, и я уже забыл, о чем там говорилось, помню только, что Вьетминь призывает народ сплотиться, изгнать французов и японцев, добиться независимости. Признаюсь, в то время, поскольку страны оси одерживали одну победу за другой, я не обратил особого внимания на все это, полагая, что программа Вьетминя отдает авантюризмом! А недавно я ходил в поход со студентами по провинциям Хадонг и Шонтай, слышал разговоры о листовках и даже о газетах Вьетминя. Самому мне, правда, еще ни разу не довелось читать их. Я приветствую цели, которые ставит Вьетминь, но меня смущают две вещи: во-первых, то, что Вьетминь создан компартией и неизвестно, надолго ли рассчитана их установка на сплочение нации, искренне ли все это? И во-вторых: каким образом Вьетминь рассчитывает изгнать японцев и французов? Откуда у них оружие, деньги? Да и вообще, возможно ли одержать победу над ними? А потом, что же дальше? Скажем, победят союзники. Коммунистическая Россия сюда не дотянется, и, выходит, мы снова будем зависеть либо от Китая, либо от англичан и американцев, либо от деголлевской Франции. Боюсь, что ни одно из этих правительств ни за что не допустит коммунистического режима у нас в стране. Напоминаю, что я приветствую их цель — освобождение страны от иноземных захватчиков, но считаю, что методы борьбы за достижение этой цели должны быть другими, более гибкими, более тонкими и осторожными, нужно привлечь на помощь дипломатию, чтобы мобилизовать державы, и тогда, при благоприятном стечении обстоятельств…
Хой покачал головой:
— Боюсь, что мы так только сменим одного хозяина на другого. Я не очень-то разбираюсь в политике, но думаю, что если мы будем рассчитывать на доброго дядю, а не на собственные силы, то в лучшем случае получим лишь формальную независимость, а фактически снова окажемся под властью какой-нибудь крупной державы. — Хой говорил тихо и грустно. Он вдруг почувствовал уверенность в своей правоте и благодаря этой уверенности обретал спокойствие. Слушая самого себя, Хой удивился, как легко и четко он излагает свои мысли. — По природе я, видимо, скептик и не верю в «новый порядок», который сулят великие державы, будь то «страны оси» или союзники. В конечном счете это будет порядок, выгодный только им самим, порядок, который поможет им господствовать над малыми странами. Истина эта стара как мир! Сколько иллюзий разрушила первая мировая война! А сейчас они снова хотят прибегнуть к старой уловке. Мы, мне кажется, должны позаботиться о том, чтобы противопоставить им какую-то силу, в противном случае… — Тут Хой вдруг вспомнил фразу, брошенную Кимом, она показалась ему подходящей к данному случаю. — …Иначе мы уподобимся человеку, лишенному хребта! В прежние времена, когда перед нашими дедами и прадедами вставал вопрос о спасении родины от иноземных захватчиков, было то же самое: и во времена сестер Чынг, во времена Ли Би [16] , Нго Куена [17] , династии Чан [18] , Ле Лоя [19] , Нгуена Хюе [20] . Врага удавалось побеждать только тогда, когда на борьбу поднимался весь народ. Конечно, времена теперь — не сравнить со старыми, но по-прежнему народ, как говаривал Нгуен Чай, способен и вытянуть барку, и опрокинуть ее!
16
Ли Би — крупный королевский чиновник, ведавший армией, в 542 г. возглавил народное восстание, изгнал китайцев и основал государство Ван Сун, просуществовавшее 58 лет.
17
Нго Куен — вьетнамский полководец, одержал победу над войсками китайских интервентов, в результате чего в 939 г. страна была провозглашена независимым государством, навсегда вышедшим из состава Китайской империи, но сохранившим элементы вассальной зависимости от нее.
18
Династия Чан (1225—1400 гг.). С историей ее правления связана борьба вьетов за независимость против трехкратного вторжения монголов.
19
Ле Лой — богатый землевладелец, вместе с поэтом-полководцем Нгуен Чаем возглавлял борьбу против китайских интервентов (1418—1428 гг.), одержал победу и окончательно изгнал китайскую династию Мин.
20
Нгуен Хюе и два его брата возглавляли революционное крестьянское движение (1771—1802 гг.), известное под названием «восстание Тэйшонов», против феодального гнета, за воссоединение страны и против китайских интервентов.