Разгневанная река
Шрифт:
— Смотри, как сразу похолодало!
— Сейчас дождь польет!
— Давай спрячемся под тем мостом!
— Бежим!
Крупные капли зашлепали по земле. Кань схватил Куен за руку, и они бросились бежать. Добежав до небольшого каменного моста через обмелевший ручей, они спустились по склону и, пробежав по воде несколько шагов, юркнули под мост.
— Теперь дождь может лить сколько угодно! — улыбался Кань, вытирая с лица и волос капли влаги.
— Но только не до вечера, а то придется здесь ночевать.
Сказала без всякой задней мысли, но сразу же вспомнила ту ночь, и ей почему-то
— Иди сюда!
Шум дождя почти заглушал голос Каня. Он протянул руку и помог Куен перебраться на большую каменную глыбу повыше.
— Теперь тебе ясно, какая ценная штука мой зонт!
Они сидели на камне, прижавшись друг к другу, Кань старательно держал над головой зонт, однако дождь продолжал засекать, и капли падали на лицо, на голову, на одежду. Шумел дождь, ревел ручей, а они хохотали, как дети, защищаясь от дождя небольшим зонтиком.
Сверкнула молния, и тут же раздался раскат грома. Куен все еще продолжала смеяться и вдруг почувствовала странное волнение. Она обернулась и встретила взгляд Каня. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Потом Кань взял ладонь Куен в свою руку. Ее будто обожгло. Он медленно сжимал ее руку.
Дождь прекратился, но небо по-прежнему было затянуто черными, набрякшими влагой тучами. Держась за руки, Куен и Кань вышли из-под моста и, выбравшись на дорогу, быстро зашагали дальше.
— Скоро придем в Ха, — сказала Куен, взглянув на небо. Голос ее потеплел. — Может, тебе передохнуть здесь, а завтра пойдешь. Остановимся у тетушки Кай, дом у нее хороший, я тебе рису отварю.
— Да нет… мне, пожалуй, лучше идти дальше…
Кань говорил медленно, с трудом произнося слова, точно ему что-то мешало. Куен удивилась. Когда они подошли к развилке дорог, Кань вдруг остановился и, избегая ее взгляда, сказал:
— Прости, Куен, я… у меня семья…
Куен вспыхнула и долго не могла произнести ни слова.
— Ладно… иди…
Высокая, стройная фигура Каня медленно удалялась, пока наконец, совсем не скрылась из глаз. Куен вздохнула, свернула на тропинку и пошла вперед, не обернувшись ни разу. Спустились сумерки.
14
В последние дни мая жара стояла нестерпимая. В час, когда начинается вечерний прилив, по безлюдному асфальтированному шоссе, протянувшемуся через пригород Хайфона, вдоль реки Зе, мутно-красные воды которой смешались с соленой морской водой, неторопливо шагал матрос. Он давно уже бродил взад-вперед по шоссе, нетерпеливо поглядывая в сторону города, над которым, застилая полнеба, поднимались столбы дыма.
С моря долетел порыв ветра, зашумела, зашелестела листвой казуарина. Матрос закурил сигарету и направился к полуразрушенной печи для обжига извести, которая стояла на берегу реки. Но, не дойдя несколько шагов до нее, он вдруг остановился перед высоким баньяном, заметив зеленый бумажный листок, приклеенный к стволу. Матрос подошел поближе.
«Соотечественники!
Миллионы людей умирают с голоду, а японцы отбирают рис, облагают население податями. Тысячи людей гибнут от бомб и снарядов, а японцы насильно вербуют наших мужчин в солдаты, заставляют их грузить свои суда в порту.
Соотечественники!
Объединяйтесь, чтобы дать отпор врагу!
Ни единого зерна японцам!
Ни одного су в пользу японцев!
Ни одного солдата японской армии!
Ни одного кули японцам!
Глаза матроса сверкнули, он отшвырнул сигарету, сунул руки в карманы брюк и пошел прочь от дерева.
…Кажется, едут! Со стороны Хайфона медленно подъехала двуколка, запряженная лошадкой, и остановилась около чайной. Из повозки вышла женщина в ноне, с кошелкой через плечо, по виду лоточница, а повозка, доверху набитая корзинами, покатила дальше.
Когда двуколка скрылась из глаз, женщина, выпив чашку чая, направилась прямо к дереву, под которым стоял матрос.
Поравнявшись с ним, женщина метнула быстрый взгляд из-под нона и пробормотала про себя:
— Как на Лапа похож… В самом деле Лап!
— Гай! — матрос застыл от удивления. — Вот это да! Ну конечно же, Гай!
— Ладно, пойдем.
— Ну и дела! Как же случилось, что ты снова оказалась здесь? Ты пришла ко мне по поводу этого товара?
— Этого, этого, какого же еще. Они повернули к городу.
Миновав несколько японских контрольных пунктов, Гай провела Лапа через железнодорожные пути, а потом они свернули на тропинку, ведущую в поле.
Последнее время японцы понаставили всюду своих часовых, но у солдат этих был какой-то жалкий побитый вид.
— Ты слышал, немцы капитулировали, Гитлер покончил с собой!
— Слышал краем уха. Японские офицеры на корабле каждый вечер напиваются, потом плачутся друг другу.
— Им уже все осточертело, а нам это на руку — легче действовать.
— Ну, не скажи! Чем больше они страшатся, тем настороженнее держатся. Особенно эти, из военной полиции. По всему побережью понаставили своих контрольных пунктов, патрули шныряют даже по ночам.
Они уселись под фикусом, Гай сняла нон и, улыбнувшись, попросила:
— Теперь расскажи, где тебя носило это время и каким образом ты оказался в матросах. Обзавелся семьей наконец?
Лап тоже снял свою форменную шапку и вытер пот со лба.
— Нет у меня никого! Была девушка, да через несколько месяцев ушла.
— Что ж такой невезучий?
— Судьба, видно, ничего не поделаешь. История моя долгая. После того как взяли вас с Кхаком, наша типография продержалась еще около года. Работали мы с Тхиетом. Потом, когда и его забрали, все развалилось. Мана тоже чуть не замели прямо на цементном. Пришлось уйти в подполье. И неизвестно к тому же, где своих искать. Какое-то время болтался сам по себе, потом подался к сестре, надо было искать работу, не сидеть же вечно на шее у сестры. Зять у меня человек бывалый, в кочегарах служил, один его друг посоветовал мне пойти в матросы. У меня тогда, собственно, выбора не было, ну я и подумал: почему бы не попробовать, может, и для партийной работы пригодится. Так я стал матросом на «Меконге».