Разгневанная река
Шрифт:
— Теперь давайте остальное!
Матросы бесшумно спустились по лестнице в трюм, достали около десятка ящиков с патронами и несколько винтовок и осторожно опустили в лодку. Японцы спали в своих каютах, не ведая о том, что творится у них на корабле.
Все в порядке! Лап подал знак, остальные спустились в лодку и взялись за весла. Лодка отошла от борта корабля и растворилась в темноте. Только вода чуть слышно плескалась под веслами.
— Кажется, они!
Гай привстала. В темноте возникли какие-то
— Фу ты черт! Где же они? Тхайнгуен! Тхайнгуен!
— Здесь, здесь Тхайнгуен!
Две женщины вышли из темноты навстречу матросам, которые с трудом тащили оружие и ящики с патронами.
— Лап здесь?
— Это ты, Гай?
— Все собрались? Никто не остался?
— Сейчас проверю. Нас шестеро. А у вас трое? Значит, все!
— Ну, пошли к тележке.
Шли молча, слышно было лишь тяжелое дыхание. Погрузив поклажу на тележку, матросы окружили ее со всех сторон и покатили по дороге.
— Ти, возьми револьвер, пойди вперед, разведай дорогу.
Радостно возбужденные, матросы негромко переговаривались в темноте.
— Здорово ты тогда шлепнулся! Ничего не повредил? Я слышу: как грохнет! Ну, думаю, придавило парня пулеметом.
— Да, у этого канала такой крутой склон — шею сломаешь!
— Интересно, как они там, на корабле, узнали?
— Если бы узнали, была бы тревога. Стали бы искать нас!
— Однако нужно поскорее убираться отсюда. Заметят нашу лодку — кинутся в погоню!
Тележка легко катилась в темноте по асфальту, и они прибавили шагу.
Наконец они свернули на тропинку, проехали метров сто и остановились.
— Оставь одного с револьвером на шоссе, пока мы не перенесем все в лодку, — сказала Гай Лапу.
Когда все было кончено, на ручных часах Лапа светящиеся стрелки показывали три часа. Матросы разместились в лодке. Гай отдавала последние распоряжения.
— Поторопитесь, ребята. Постарайтесь до рассвета добраться до Нго и спрятать хорошенько лодку.
Лап все еще медлил на берегу.
— Ну, прощай, Гай. — В голосе его слышалось волнение. — Когда думаешь отправиться «туда»?
— Да через несколько дней. Слушай, Лап, а ты, я вижу, так и не узнал эту женщину. Это же Ан!
— Где? Вот тебе на! Ты тоже, оказывается, здесь? Такая темень, что я тебя не заметил.
— Всего хорошего, Лап! Желаю тебе здоровья!
— Как сынишка? Бог мой, уже пять лет прошло! Но я не забыл ни тебя, ни Кхака.
— Ну, ладно, полезай в лодку! — торопила Гай.
— Счастливо оставаться! До свидания, Ан!
Выдернули шест, и лодка медленно отплыла от берега. В густых сумерках чернело лишь пятно паруса, но и оно скоро растаяло в темноте.
На третью ночь Ан провожала Гай. Сон отправлялся вместе с ней. Этим рейсом также переправляли в военную зону одного капрала и шестерых солдат вьетнамской регулярной армии: захватив оружие и боеприпасы, они бежали из Киентхюи. На этот раз выехали пораньше и все прошло гораздо спокойнее.
Лодка уже готова была отчалить, а Сон все никак не мог расстаться с сестрой, все говорил, говорил… Ан понимала, что в эту минуту переживает брат, и старалась не выдать своего волнения. Она пожелала ему быть смелым, просила не беспокоиться о них, уверяла, что все будет в порядке.
Лодка отошла, Ан осталась одна на берегу. Ночное небо испещрили сверкающие звезды. Ан все стояла не двигаясь до тех пор, пока лодка не скрылась с глаз. Ей было и радостно и грустно. Вот и Сон стал взрослым и нашел свою дорогу, а у нее теперь много других забот.
Теперь Ан сама только того и хотела, чтобы у нее было как можно больше дел.
Она долго еще стояла и смотрела на речную гладь, сверкавшую отраженными искорками звезд.
17
Вряд ли кто-нибудь мог предположить, и меньше всего сам Хой, что он станет сотрудником Вьетминя в столице! Его старенький велосипед стал сейчас просто незаменим: разве смог бы Хой разъезжать по городу из конца в конец на всевозможные встречи с представителями интеллигенции на «земле тысячелетней культуры», не будь у него этого велосипеда! С тех пор как японцы усилили репрессии, появилось много желающих установить связь с Вьетминем. Многочисленные сообщения из военной зоны, созданной в северных провинциях, будоражили изнывающий от зноя Ханой — вот уже несколько месяцев кряду солнце пекло с утра до вечера. Хой, как только встал, тут же оседлал своего кряхтящего друга и отправился за город к условленному месту. Он улыбался, представляя себе, какая разочарованная мина будет у дяди, когда в качестве посланника Вьетминя перед ним предстанет его собственный племянник!
Хой заметил старого Дьема еще издали, тот прогуливался среди высоких стройных мелий, знакомая сутуловатая фигура, неизменная трубка в зубах. Правда, сегодня дядя приоделся, и этот костюм выглядел на нем странно, темно-серые брюки, желтая сорочка и резиновые тапочки делали его похожим скорее на официанта, чем на учителя. Хой сошел с велосипеда.
— Здравствуйте, дядя!
— А, это ты! — воскликнул Дьем, несколько смущенный. — Куда путь держишь?
— Я, дядя, принес вам лекарство от печени, — с улыбкой произнес Хой условленную фразу.
— О, ты?! — Старик с изумлением уставился на племянника. — Как же это ты оказался… О!..
Дьем долго еще удивленно качал головой и тряс руку племяннику.
— Вы давно укрываетесь в этой деревне?
— Да ведь они буквально мне житья не дают! Однако не те теперь ищейки пошли! Подумай только, — старик затянулся и, многозначительно округлив глаза, продолжал: — ну разве будет недурная собой женщина, и к тому же знающая грамоте, набиваться ко мне в прислуги? Я решил проверить и заявил ей, что не смогу платить, так она согласилась работать бесплатно, за одно только содержание! Тут и дураку станет ясно, что она подослана специально!