Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.
Шрифт:
Ротным почтальоном был у нас Вовчик Болотский, подпольная кличка «Йога», страстно увлекавшийся всякой там психологией, аутотренингом, самовнушением и, конечно же, системой йогов. Когда он медитировал, а может, просто вид делал, достучаться до него было ну просто невозможно. Ребята сначала потешались, глумились, доставали, но Вовчик был невозмутим, ему было все по барабану. Натянет на морду выражение полного идиота и ходит по роте, как блаженный.
– Ну, все, – махали на него рукой, – опять Йога в свой каркас залез. Поэтому его ещё «Каркасом» называли. «Каркас» он и есть каркас. Рожу
Сходил однажды Йога на почту, получил письма. Одно письмо было адресовано Писчику и показалось ему очень подозрительным. Он его вскрыл, а там китайская грамота. И тут Каркас вылез из своего «каркаса» и стал довольно быстро соображать. Откуда у него оказался стандартный бланк повестки вызова в КГБ, история умалчивает. Возможно, из отцовского рабочего стола «позаимствовал». Йога её аккуратненько заполнил, вложил в конверт и вечером на самоподготовке со своим невозмутимым идиотским видом вручил его адресату. А Писчик, в свою очередь, с важным видом победителя открыл при всех конверт и всему классу продемонстрировал содержимое. Но всем стало не до письма, когда из конверта вывалилась повестка.
– Ну, все, Писчик, влип ты по самые уши со своим китайским, – заключил класс, – хрен теперь отмоешься. – И все дружно его перекрестили, перед тем как он помчался к кэпу.
– Ты что натворил, гадёныш? – застонал командир.
– Ничего, – хлопает глазами Писчик.
– Как это «ничего»? А повестка? Ведь не куда-нибудь – в КГБ!
– Понятия не имею, товарищ командир.
– Может, ты с иностранцами где-нибудь пересёкся?
– Да вы что, какие там иностранцы?!
Ничего толком не добившись, командир пошёл докладывать начфаку. Писчика, как государственного преступника, приволокли к Дрону, собрали замов и начальников кафедр – все разведчики со стажем – и учинили допрос с пристрастием. Пытали его долго, все подержали в руках эту несчастную повестку, но Писчик стоял насмерть. И тут кого-то осенило: «А давайте нашего начальника особого отдела спросим! Может, он что-то знает? Пусть прояснит!». Пришёл особист, покрутил в руках повестку, пожал плечами и «прояснил»:
– Не знаю! Обычно в таких случаях меня ставят в известность. Но раз не поставили, значит, не сочли нужным. Отправляйте! Пусть едет, а там видно будет.
В назначенный день Писчик с утра гладил в бытовке форму. Йога стоял дневальным по роте. Сообразив, что дело принимает нешуточный оборот, он подошёл к Писчику с большим желанием как-то замять это дело. Очко-то не железное.
– Писчик, ты куда это наглаживаешься?
– Куда-куда, а то ты не знаешь куда! – чуть не плачет Писчик. – В КГБ на Литейный, вот куда! А ещё говорят, что наши письма не читают. Читают, Йога, ещё как читают! Послал сам себе сдуру китайскую грамоту, а там повестка.
– Ты вот что, послушай меня! Ты в КГБ не ходи…
– Как это не ходи?
– А так, не ходи и все! Погуляй по городу, в кино сходи, но в КГБ не суйся.
– Да ты что, Каркас?! Совсем ошалел от своей йоги? Крыша съехала? А если спросят?
– А если спросят, так и скажешь: не велено, мол, говорить и все-е-е! Подписку,
– Это почему?
– Да потому, дурень… Это я тебе повестку в письмо подсунул. Так что не лезь на рожон.
Писчик по стенке сполз на пол с утюгом в руках. Йога подхватил утюг, чтобы не обжёг свои прелести и плеснул на Писчика из кружки. Тот вскочил и заорал:
– Йога, сволочь! Каркасина ржавая! Кореш, называется… – и прямо в трусах помчался к командиру.
Бедный кэп! Ему стало ещё хуже, чем Писчику в бытовке, когда он въехал из-за чего весь сыр-бор. Теперь надо идти к Дрону докладывать, а это хуже, чем застрелиться.
Начфак слушал командира с большим желанием оторвать ему всё, что положено в таких случаях.
– Где эти шутники?
И вот Йога с Писчиком стоят навытяжку перед Дроном. Тот смотрит исподлобья и цедит сквозь зубы:
– Значит, твоя работа, Болотский?
– Так точно!
– Пошутил?
– Так точно, пошутил!
– А может, это не шутка, может, все же вызывают?
– Никак нет, товарищ капитан 1 ранга, я пошутил!
– Слушай, Болотский, ну, с повесткой понятно, бланк, предположим, ты где-то спионерил. А печать? Печать где ты поставил?
– Да вы внимательно посмотрите. Я взял пятак, сточил надфилем буквы «СССР», а остальное – дело техники.
Дрон не поверил, полез в карман за пятаком.
– Да-а! Во кадры подрастают, – пропел начфак, проведя сравнение, – не соскучишься. А что же ты так жестоко шутишь над своим же товарищем?
Вот тут-то Дрон и узнал про китайский язык, про полиглота, про письмо и иероглифы с китайского термоса, которые все вместе должны были сорвать происки великой культурной революции. Начфак онемел. Такого поворота сюжета он никак не ожидал. С ним случился приступ истерического смеха, до слез, до икоты, до почечной колики. Ещё минуту назад, готовый разорвать этих клоунов на лоскутки, он принял решение, такое же неожиданное:
– Ладно, голуби… Ты, Симеонов, марш в класс! А тебе, Болотский, объявляю десять суток… отпуска… дополнительно… к зимнему отпуску. Тридцать лет прослужил в разведке, но ни разу на «дезу» так дёшево не покупался.
С юмором был мужик.
Граф День рождения
Два приятеля, если не сказать кореша, курсанты четвёртого курса решили отметить одному из них день рождения.
– Ну и что? – спросите вы. – Эка невидаль!
Согласен! Правда, один из них уже успел жениться. Такое бывает! Но жениться на четвёртом курсе – все– таки некоторое отклонение от нормы.
– Почему? – спросите вы.
Да потому, – отвечу я, – что в курсантской среде каждый курс точно определяет ваше «социальное» положение в общей курсантской массе. Первый курс – это «Без вины виноватые». И этим все сказано. Второй – «Приказано выжить». Третий – «Весёлые ребята». Четвёртый – «Женихи и невесты», а пятый – «Отцы и дети».
Поэтому, в нашем конкретном случае друзья-однокашники имели как бы разный «социальный» статус: один уже оказался в категории «Отцы и дети», а другой все ещё пребывал в компании «Женихов». Но это, как говорится, на ход не влияет.