Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет.
Шрифт:
Второй боец: Вот разобьём немецких гадов, приезжайте ко мне на Полтавщину. У меня мама такие вареники с вишнями делает!…
Медсестра: А я вот в детдоме выросла. Маму свою и не знала…
Командир(Знаком приказывая налить ещё): Ничего, товарищи, кончится война, и мы все вернёмся к нашим мамам. За родителей!
Все выпивают. Раненый при этом садится в носилках, опрокидывает кружку и опять ложится. Зрители начинают потихоньку смеяться. Лицо командира полка мрачнее тучи. Приезжий генерал, наоборот, ухмыляется сквозь усы.
Медсестра: Мальчики, а давайте споем! «Катюшу»! Чтобы…
Командир(Давясь смехом):
Выкрик из зала: Медсестре не наливайте больше!
Все актёры на какое-то время отворачиваются от зрителей, чтобы скрыть рвущийся наружу хохот. Немая сцена в течение минуты. Командир полка порывается вскочить с кресла, приезжий генерал его удерживает, успокаивающе похлопывая по плечу. Замполит из-за сцены энергично жестикулирует актёрам, мол, хватит, прекратите этот беспредел. Но актёры, видя, что терять им уже нечего, продолжают игру.
Первый боец(извлекает пачку «Кэмела»): Закуривай, ребята!
Командир: Что же это за табачок у тебя такой?
Первый боец: Трофейные. «Верблюд» называются.
Командир: Пакость какая. Чего только фрицы не выдумают…
Все молча курят. Особенно колоритно смотрится раненый, курящий лёжа и пускающий в потолок кольца. Тем временем замполит решает повлиять на ход спектакля более действенными мерами и начинает диктовать диктору текст.
Замполит(диктору): Но тут в лесу послышался шум. Боец Остапенко закричал: «Немцы!»
Диктор(с пафосом): Но тут в лесу послышался шум. Боец Остапенко закричал: «Немцы!»
Второй боец: Немцы!
Командир: Спокойно, Остапенко. Это ветер шумит ветвями. Нервы у тебя не в порядке, шутка ли, трое суток без сна. Выпей для успокоения.
Замполит(злобно бормочет): Нервы, бля… (Чуть громче): Это уже белочка, товарищи…
Диктор(с пафосом): Это уже белочка, товарищи!
Громкий хохот зала. Приезжий генерал закрыл лицо руками и беззвучно трясётся.
Командир: Что, Остапенко, осталось там ещё?
Второй боец: Так точно, товарищ командир!
Первый боец: Надо допить, а то, неровен час, погибнем – врагам достанется.
Командир: Наливай.
Выкрик из зала: На утро оставьте лучше!
Командир берет кружку, подходит к краю сцены, нетвёрдо держась на ногах, и произносит речь, обращаясь к зрителям.
Командир: Товарищи! Я поднимаю этот тост за самое святое, что у нас есть, за то, чего каждый из нас с нетерпением ждёт и когда-нибудь непременно дождётся. И пусть даже мы погибнем, но он обязательно придёт, ибо он неизбежен, как разгром немецко-фашистских захватчиков под Сталинградом. За дембель, товарищи!
Восторженный рёв зрителей. Генерал уже смеётся в открытую. Первый и второй бойцы берут носилки с раненым и во главе с командиром строевым шагом уходят со сцены. Медсестра чуть задерживается, берет у ошалевшего диктора микрофон и нетрезвым голосом говорит: «И они пошли дальше!»
Занавес.
Генерал, отсмеявшись, прошёл за сцену и объявил всем участникам спектакля и режиссёру благодарность. После чего нас отправили спать в казарму, и концерт продолжился. В этот же вечер генерал поставил полку оценку «отлично» и уехал. А утром нас уже везли на губу, где мы и просидели до конца учебки. За все экзамены нам поставили задним числом «тройки», а когда мы вернулись с губы, нас уже ждал представитель части, где нам предстояло служить дальше. Так закончилась наша учебка.
P.S. Предвижу вопрос. Ваш покорный слуга исполнял в том спектакле роль
Артиллерист Так красивше
Жаркое лето 198… года. Мулинский учебный артиллерийский полк. Мы только что приняли присягу и нас распихали по батареям – «учить военному делу настоящим образом». В нашей батарее настоящим образом ваяли командиров орудий М46. Итак, первый поход в парк. Задача проста, как пустой ящик от выстрела: снять пушки с хранения. Если по-простому, то убрать с них вощёную бумагу и смыть соляркой «пушечное сало», которым их в изобилии измазали предыдущие воины перед «микродембелем». Небольшое пояснение: в учебке были у нас восьмиорудийные батареи, как в царской армии. В отличие от неё, у нас к такой батарее прилагался замполит. Как проклятие к египетским пирамидам.
И вот, пошли мы, восемь «военизированных крестьян», под предводительством военного в чине младшего сержанта выполнять поставленную задачу. Быстренько выделив каждому по пушке и порции ценных указаний, наш предводитель завалился в тенёк медитировать и размышлять о тяготах и лишениях военной службы. Мы же с энтузиазмом принялись воплощать в жизнь решения отцов-командиров. Были мы молоды, глупы и неосторожны, поэтому не заметили приближающейся опасности, не оценили её и не предприняли мер, чтобы её избежать. Материализовалась она в виде нашего замполита. Какого хрена он делал возле орудий, мне до сих пор непонятно: парки с техникой в ареал обитания замполитов обычно не входят. Он шёл по проезду между боксами, направляясь в нашу сторону. Его красные петлицы выглядели несколько неуместно, но что поделаешь: он только что прибыл из какого-то богом забытого забайкальского гарнизона, где по долгу службы пудрил мозги пехотинцам, вот и не успел поменять войсковую принадлежность. Хотя, по моему глубокому убеждению, олигофрения в стадии дебильности сменой петлиц не лечится. В глазах у него билась мысль: «Я оправдаю оказанное мне высокое доверие! Я осчастливлю человечество, ну или хотя бы одну батарею!». Отсветы этой мысли, как солнечные зайчики, бликовали по стенкам боксов и орудиям, пока не упали на нас. Цель для осчастливливания была выбрана – мы.
Были бы мы поопытней, прослужи чуть побольше, то от такого дикого сочетания (красные петлицы и мысль, да ещё у замполита) мы бы разбежались и попрятались, побросав ведра, ветошь и младшего сержанта. Но, повторюсь, мы не оценили опасности, и, просто выведя нашего вождя из состояния нирваны, построились и стали ждать, что же будет дальше. А дальше начался цирк с дрессированными индийскими слонами. Знаете, такие большие, умные (в отличие от нас) и брёвна таскают. В роли слонов выступали мы, а в роли брёвен – пушки. Руководящая и направляющая в лице нашего духовного гуру в старлеевских погонах решила, что орудия у нас стоят неправильно. Нет лихости. На парад не похоже, и на боевой листок тоже. Посему их надо развернуть стволами в обратную сторону, к проезду. Кто пробовал катать по щебёнке 130-мм дуру весом больше 8 тонн, тот согласится, что удовольствие это ниже среднего. Мы потели, матерились и выпучивали глаза. Замполит носился вокруг, делал замечания о недопустимости использования ненормативной лексики (а как же – новое мЫшление, как говорил наш пятнистый верховный правитель) и норовил угодить под колёса. Бедный, он ещё не слышал нашего комбата (ну или на худой конец СОБа [97] ) в гневе – вот это была лексика, а мы, ну какая у нас лексика на первом месяце службы, так, детский сад на даче.
97
СОБ – старший офицер батареи.