Разговорчики в строю
Шрифт:
Несмотря на минус десять и большую влажность, он простоял на крыльце несколько минут, размышляя над сложившейся ситуацией и разглядывая, как химики справляются со снежными завалами. Как говорится, человек любит наблюдать три вещи: как течет река, горит огонь и работают другие. Ни огня, ни реки не было, а вот с работающими солдатиками у Стойлохрякова в батальоне все было в порядке.
Комбат докурил сигаретку, подошел и аккуратно бросил бычок в урну.
– Валетов, ко мне!
Фрол вылез из сугроба и, подтягивая на бегу ватные штаны, подбежал к Стойлохрякову:
– Товарищ подполковник…
– Отставить. Вы тут давно кружитесь?
– После самого завтрака, товарищ полковник. А почему другие роты не работают? Почему все время химики?
– Разговоры!
– осадил оборзевшего рядового Стойлохряков.
– Видел здесь пацана в штатском?
– Это того, который вот с мужиком на серебристой «Нэксии» приехал?
– Фрол показывал рукой на стоящую около штаба машину.
– Да-да, он, - подтвердил Стойлохряков, ожидая услышать от солдата подробный доклад.
– Нет, не видел. Только с утра видел, как они в здание входили. А че, пропал, да?
– Ну-ка, друга своего позови сюда.
Фрол не мог гаркнуть с такой же силой, как комбат, и ему пришлось бежать к Простакову. После чего они оба вернулись пред папины очи. Леха говорил тихо и четко, словно на исповеди, глядя кристальными глазами на комбата.
– Да что вы, товарищ полковник! Как можно было подумать, что я какого-то там штатского замочил?
– Что?!
– не поверил своим ушам Стойлохряков.
– Ты, вообще, понимаешь, о чем говоришь-то? Ну-ка, признавайся, где Пашка?
– Какой Пашка?
– не понимал Простаков, потупив глаза в землю.
– Да никому я ничего не делал, я только вот к машине подходил - смотрел, есть ли там спидометр или нет.
– Спидометр?
– комбат прищурился.
– А как ты думаешь, что спидометр измеряет?
– Ну как что, температуру!
– Молодец, - похвалил его Стойлохряков.
– Так, значит, никого вы не видели?
– Нет, не видели, товарищ подполковник.
– Идете вдвоем и опрашиваете весь своей гребаный взвод. И еще. Найдите лейтенанта Мудрецкого, пусть ко мне зайдет.
Во взводе, как выяснилось, никто товарища в гражданском не замечал, а лейтенанта нашли быстро и поставили его перед комбатом.
Стойлохряков соображал туго. Нужно было вылавливать человечка. Да куда он, с другой стороны, денется с территории части? Неужели по папке не соскучился? А между тем прошло уже более трех часов с того момента, как он приехал в часть. Может, сын с отцом поругались, всякое бывает; и ушел куда-нибудь, психанул. Да вроде не похоже, чтобы они были в склоке. Тем более дело-то какое судьбоносное, можно сказать, в армии отслужил, все документы чистенькие, просто-таки герой получаешься, биография незапятнанная; два года родину грудью защищал, налегая на мамины щи. Во как.
Комбат начал потеть и бледнеть. Исчезновение столь дорогостоящего военнослужащего наводило его на мрачные мысли. Он должен был морально подготовить папу к тому, что теперь поиски его родного сына займут некоторое время. Но как разговаривать с человеком, вхожим во власть? Ведь он наверняка начнет грозить всякими неприятностями. А хотя, с другой стороны, куда он денется - рука руку моет. Стойлохряков поднимался обратно к себе в кабинет, пытаясь придумать какое-либо объяснение случившемуся и успокоить хотя бы на время своего гостя. Бекетову надо было дать время для поисков.
Когда комбат увидел глаза народного депутата, то он заставил себя собраться и превратил свою, временами весьма чувствительную, нервную систему в неприступный бастион. Папаша незамедлительно набросился на него:
– Где мой сын?!
– Будем искать, - спокойно ответил комбат, садясь на свое место и доставая новенькую неоткрытую бутылку водки.
– Это ж не я убежал, это ж он.
– Да зачем ему убегать?
– Звонарев глядел на то, как бесцветная жидкость разливается по двум чашкам.
– Ничего, не волнуйтесь. Посидим-подождем.
Тремя часами ранее прапорщик Евздрихин, будучи в злостном настроении, проходил мимо крыльца штаба. Он уже в течение пятнадцати минут хотел припрячь на работы кого-нибудь из солдат, но почему-то у каждого находилась какая-либо причина, по которой он никак не мог оставить вот это самое место и поехать куда-то там по надобностям товарища прапорщика.
Почесавшись, покуривши на крылечке, Евздрихин все-таки решился направиться непосредственно к подполковнику, дабы решить вопрос с рабочей силой. Проходя мимо парня, одетого в лохматую шапку и дорогую дубленку, Евздрихин подумал, что неплохо бы у этого упакованного стрельнуть сигарет, видать, дорогие курит. Но затем мысли его снова перенеслись на хозяйственные надобности.
Войдя в приемную, прапорщик неожиданно для себя узрел пятерых солдат из разведвзвода:
– А вы что здесь делаете?
– спросил он сразу у всех. Парни не стали ему объяснять причину присутствия в приемной командира батальона, что не ускользнуло от прапорщика.
– Нашли место, где тариться! В части работы полно, а они вон в приемную забились под папино крылышко, да? Умно.
Один плотный и черноволосый парень пробурчал, что они на задании.
– Знаю я ваши задания - как можно меньше работать, как можно больше жрать и спать. Я вернусь через пять минут, если вы здесь будете сидеть, то извините, ребята, поедем со мной трудиться.
Прапорщик уже далеко не первый раз искал для себя рабочую силу. Те, кто попадал к нему, возвращались обычно все издолбанные и злые. Естественно, разведчики знали об этом, и перспектива попасть в услужение к Евздрихину никому не улыбалась. Решили сделать проще - выйти из штаба и подождать мальчика, которого они должны были захомутать на улице.
Походив в течение непродолжительного времени вокруг штаба, прапорщик так и не смог никого захомутать в добровольном порядке, и поэтому вынужден был вновь вернуться в штаб к разведчикам. Войдя в приемную, он уже никого там не застал. Улыбнувшись и одновременно выругавшись, прапорщик спустился вниз на крыльцо, где стоял покуривал упакованный парень в дубленке и лохматой шапке.