Разговорчики в строю
Шрифт:
Таким образом, все четыре женщины, присутствующие на празднестве, были вооружены нехитрыми вещицами, с виду напоминавшими высокие, узкие цилиндры с небольшой веревочкой внизу: дернешь за нее - и ракета взлетает в воздух.
Повеселевший прапорщик Евздрихин, стоя перед женщинами, размахивал руками в стороны, не обращая внимания на метель, и считал:
– Раз, два… - На счет «три» «девчонки» должны были пальнуть. Когда он выкрикнул «три», Холодец дернулся и сидящая на нем Леночка, его собственная жена, пальнула вместе с остальными.
Три ракеты ушли вверх, а четвертая от неожиданного дерганья супруга пробила окно и, влетев в праздничный зал, стала метаться из стороны в сторону, сверкать и свистеть. Когда горе-салютанты вернулись обратно в комнату, они увидели полнейшую разруху на столе, выбитые стекла в серванте. Стойлохряков хмурился, глядя на бедлам, а Верочка хохотала, что, мол, все это к счастью.
«К счастью» набралось с полведра битой посуды и несколько кусков от стекол серванта. Был еще хрусталь, но кто считает такие мелочи, когда всем так было весело. Кроме этого, разбитое окно, которое теперь придется заделывать. А в запасе у Стойлохрякова оконных стекол не было. Все фигня. Новый год продолжается.
Заткнув окно и приодевшись, гуляки продолжили вечеринку.
– А так даже не жарко, - попыхивала разогревшейся кровью Снегурочка, сидя рядом с Евздрихиным, чья голова ехала от восседающей рядом колоритной дамы. Дабы затушить влечение, прапорщик налегал на водку и, но и это никак не помогало ему утихомирить в себе коварные позывы.
Солдаты встретили наступление Нового года без выстрелов, под размеренное чоканье последними каплями. Мудрецкий как старший поздравил мужиков с Новым годом и тоскливо посмотрел в пустую кружку.
– А я, мужики, наукой занимался, а чтоб прожить, на складе подрабатывал по ночам грузчиком.
– Вы?!
– не поверил Простаков.
– Аспирантам много не платят. А кушать хочется. Я про другое хочу рассказать. Вот как-то…
К семи вечера бригада грузчиков собралась на продовольственном складе. Последним в небольшую комнатку, где сидела учетчица Люба, вошел Князев. Плотный, приземистый дяхон лет пятидесяти, в молодости усиленно занимавшейся тяжелой атлетикой. Для него побросать коробочки с товаром было чем-то вроде развлечения, за оное еще и деньги платили, да и натурой удавалось унести под утро всякий раз что-нибудь.
Команда Юрке нравилась. Он здесь уже год, и вместе с Князевым и Любой они составляют костяк местных старожилов. Остальные трое пришли позже. Здоровый Петя, оказавшийся после занятий греблей на байдарках не у дел. Отсидевший свое и нигде не устроившийся из-за плохой биографии жилистый Сухарев. Абсолютно безобидный мужик, и как это его осудили за рэкет? И живой, маленький и плечистый Николя Бернштейн. Кто он с такой фамилией? Понятное дело, француз, а раз француз, значит, не Коля, а Николя.
Поздоровавшись со всеми, Князев повесил куртку на вешалку и плюхнулся за стол, где мужики уже били козла.
– Мне сегодня в ломы, - пожаловался Петя, пропуская ход.
– По фигу.
– Мудрецкий выложил шесть-три, и с двух концов теперь стояли шестерки.
– Опять студент всех делает, - глядя через плечо бывшего гребца, высказался Князев.
– Не всех.
– хитро улыбнулся Николя, шлепая шесть-два.
Все заржали.
Бернштейн сколько в домино ни играл, а об стол щелкать костяшкой у него не получалось. И всякий раз, когда он пытался произвести очередной щелчок, мужики от души ржали.
Единственная женщина в коллективе, сорокалетняя Люба, сама возраст не скрывала - комплекса не было, сидела в углу и вязала.
Сегодня их никто не беспокоил. Даже как-то странно. Уже перекусили, снова сели играть, теперь в карты. Разбрасывали в «дурачка», пригласили Любу. Как раз хватало на шестерых.
В половине двенадцатого все, не сговариваясь, расположились - кто на лавке, кто прямо на столе, кто на стульях - и задремали.
Юрка уснуть не мог. Люба тоже не спала и снова взялась за свитер.
Мудрецкий подсел к ее столу. Крашеная шатенка с выщипанными бровями над узкими глазками отвлеклась.
– Слушай, погадай мне.
– Ты же не веришь, Юрик.
– Она сама, не дожидаясь его ответа, полезла в сумочку за картами «Таро». Колоду она всегда носила с собой и время от времени, если кто-то просил, гадала. В основном женщинам, что работали на соседних складах. Иногда мужикам, но только ради забавы, да на обычных картах, да про любовь. Если Сухарев просит узнать, какая проститутка придет к нему домой - с большими сиськами или с маленькими, неужели для этого надо доставать «Таро»?
По словам самого частого клиента гадалки, Люба всегда угадывала. Отчего ее авторитет только рос. Однажды ради шутки она предсказала ему и рост, и вес, и формы, и цвет волос, и темперамент девушки, что заказал он по телефону. Сухарев специально не стал выдвигать никаких условий. И к нему пришла именно такая ляля, какую расписала Люба. Следующим вечером потрясенный Сухарев принес ей бутылку шоколадного ликера и букет роз. Домой она цветы не понесла, замужняя женщина как-никак, а бутылку тут же распили. Что там на шесть рыл-то, по капле.
После того самого случая Юра даже стал немного побаиваться Любкиного дара, хотя при народе мог драть на своей груди волосы, доказывая с пеной у рта, что гадание - полная чушь.
В комнате выключили свет, и гадалка зажгла свечу на столе. Мужики мирно посапывали, а Люба, перетасовав колоду, попросила Юрку снять. После того, как Мудрецкий сдвинул стопку карт, он почувствовал свою непосредственную причастность к происходящему, ему даже показалось, что это незатейливое движение раз и навсегда предопределило его дальнейшую судьбу.