Разговорчики в строю
Шрифт:
Побродив по поселку, злой Юра вернулся в бар, к его счастью, одноглазого уже не было, и подошел к владельцу заведения, начав по пьяни предъявлять ему претензии по поводу слишком маленькой оценки монеты. Но бармен ничего и слушать не хотел:
– Я тебе уже сказал, - возражал хозяин.
– Одна монета - три литра пива. Все, никаких разговоров!
Юра вернулся к себе в комнату, которую делил с таким же пиджаком, как и он, но тот сегодня был в наряде. Опять разложил на столе почти полмиллиона долларов и разглядывал эти монетки.
«Да, - думал пьяненький лейтенант, - надо ж
Кой-какие копейки нашлись. Но из комнаты из своей он выйти не успел - к нему ввалились комбат, Шпындрюк и одноглазый.
– Вот он, вот он!
– воскликнул дворник, которого в свое время обыграли Валетов и компания.
И тут глаза Шпындрюка жадно засверкали, потому как он увидел на столе разложенные монетки.
– Ах, это вы все нашли! Вы!
– Он сгребал деньги.
Юра набросился на него:
– Это мое!
Комбат схватил лейтенанта за шиворот и пихнул его на кровать.
– Не рыпайся! Не твоего ума дело, - зашипел Стойлохряков.
– Будешь молчать, спокойно дослужишь.
– А мне мою долю!
– требовал одноглазый.
Шпындрюк, заграбастав все деньги в карман, повернулся к дворнику:
– Ты на меня работаешь, понял? Если у тебя есть какие-то претензии, то мы можем сыграть в карты на твой оставшийся видящим глаз, - предложил глава администрации.
– Если проигрываю я - выбиваем твой глаз, если проигрываешь ты - опять выбиваем твой глаз. Ты согласен?
Мужик тут же забыл обо всех своих требованиях, поклонился чуть ли не в пояс и исчез из офицерского общежития.
Лейтенант снова поднялся на ноги и стал предъявлять претензии по поводу двадцати пяти процентов. Шпындрюк похлопал его по щеке:
– Смотри, полковник, как твои молодые офицеры напиваются здесь, а потом у нас изнасилований полно, грабежей в поселке. Это все почему? Потому что служивые не умеют себя в руках держать. Лейтенант, все, что найдено в моей земле, принадлежит мне. Иначе быть просто не может. В этом поселке государство, - Шпындрюк приблизился к лейтенанту вплотную, - это я.
– Тоже мне Людовик, - не выдержал Мудрецкий, но, поглядев в глаза комбату, номер Людовика называть не стал.
Властные мужи ушли, оставив лейтенанта одного с разбитым корытом. Погоревав немного, Юра завалился спать и честно продрых до утра.
Когда Простаков узнал, что их таким наглым образом обокрали, и не кто-нибудь, а сам комбат, он взвыл. Но так как дело происходило на улице, прямо перед выходом из казармы, Валетов поспешил ударить здорового кулаком в солнечное сплетение, и тот затих. Мудрецкий не скрывал собственной досады, но что они могли предпринять?
– Любой ваш ответ на это хамство будет сплошной уголовщиной, - сразу же определил Мудрецкий.
– Мы ничего не в состоянии сделать. Придется забыть.
Валетов шептал:
– Но нас же просто ограбили, как же так! Мы что же, и сделать ничего не сможем?
Утречком Шпындрюк, прихватив с собой супругу, засобирался в город.
– Почему мы так рано?
– раздраженно верещала она, когда маленький толстячок тащил ее к машине.
– Потому что в восемь мы должны быть в Самаре, в двенадцать - в Москве. Ты понимаешь?
– А почему так срочно?
– Потому, - огрызался сонный и непонятно чем возбужденный муженек.
– Едем, едем!
Они сели в «Волгу» и помчались из Чернодырья в самарский аэропорт.
– Ты мог бы потише!
– переживала она, потому как «Волга» неслась с неприлично высокой скоростью. Обычно ее муж так не ездил.
– Время дорого. Время - деньги, - шептал Шпындрюк.
– Мы успеем, должны успеть.
Он пронесся по очередному виражу и вышел на прямую. И тут из леса поперек дороги выехала «БМП» и перегородила всю трассу. Ничего не оставалось делать, как остановиться. Тем более что дуло крупнокалиберного пулемета повернулось в сторону машины Шпындрюка.
Солдаты в масках и с автоматами подошли к машине.
– Вы что?
– возмущался Шпындрюк, когда его огромный пехотинец вытаскивал из авто.
– Да я глава района!
На его визг и вопли супруги никто не обращал внимания. Машина подверглась тщательному обыску, и вскоре в багажнике под запаской коротышка в камуфляже обнаружил небольшой мешочек с монетами. После этого здоровый потребовал ключи от машины и выбросил их далеко в снег.
Потом эти «бандиты» в форме обыскали Шпындрюка и его жену, отобрали все деньги и документы и, не произнося ни единого слова, попрыгали в «БМП» и скрылись.
Шпындрюк стоял посреди трассы весь выпотрошенный, не в силах вымолвить ни единого слова. Его жена билась в истерике, сидя в салоне «Волги», и порой сквозь слезы и выкрики муж слышал такие слова, которым мог бы позавидовать и колхозный бригадир.
Вернувшись с операции и поставив «БМП» на место, солдаты еще успели на завтрак. А вечером этого же дня, уйдя в очередной суточный патруль по городку, троица, не стесняясь, покупала на «хульдены» в каждом ларьке себе выпить, в каждом кабаке закусить. Кроме этого, один «хульден» был подан нищему, а еще несколько монет были заложены в местном ломбарде под неплохие деньги - часть проиграли в игровые автоматы. По одной монетке заплатили местным проституткам, и те расстарались на славу.
Срок возвращения из наряда вышел уже сутки назад, а ни Простакова, ни остальных не было. Их нашли только на третий день под вечер, всех в жопу пьяных и счастливых, с девками в обнимку, в одном из подвалов разрушенного и нежилого двухэтажного дома.
– Что, Мудрецкий, в тюрьму захотелось!
– орал Стойлохряков на лейтенанта, поставив его перед собой в собственном кабинете.
А Юра слушал все эти вопли распухшими от дорогого коньяка ушами и махал в воздухе руками время от времени, отгоняя от себя бранные слова подполковника.