Разгром на востоке. Поражение фашистской Германии. 1944-1945
Шрифт:
Фон Мантейфель, трясясь от негодования, искал глаза Хенрици. Он был фронтовым солдатом, как и Хенрици, и никогда особенно не верил Йодлю или Кейтелю. В течение нескольких последних дней он почти научился презирать их. Эта сцена была концом.
Но Хенрици смотрел на Кейтеля, не теряя самообладания. Он знал, что поступил правильно. Его движения были предназначены, чтобы привести его группу армий и насколько возможно больше гражданских жителей на запад, в область между северными пределами реки Эльбы и Балтийским морем.
Хенрици спокойно ждал, пока крик Кейтеля не прекратился. Затем он указал на колонны, идущие
– Фельдмаршал Кейтель, – сказал Хенрици, – если вы хотите, чтобы эти люди были застрелены, пожалуйста, начинайте!
До этого дня Кейтель не видел фронта. Он никогда не видел стреляющий орудийный расчет в работе. Он беспорядочно озирался, повторял свои приказы двигаться на Берлин, добавил серьезные угрозы на случай возможного неповиновения и отбыл.
Фон Мантейфель едва сумел совладать с собой: почему Хенрици не арестовал Кейтеля на месте?
– Зачем? – спросил Хенрици. Он знал, что события шли к необходимому завершению независимо от Кейтеля.
Поздним вечером в тот же день Хенрици телефонировал Йодлю и доложил, что условия вынудили его отвести южный фланг. Он просто обязан высвободить силы, чтобы выступить против русского продвижения вдоль балтийского побережья. Но голос Йодля был ледяным. Он поговорил с Кейтелем и приказал, чтобы Хенрици держал южный фланг там, где он стоял.
Хенрици спокойно ответил, что не может выполнить этот приказ, не подвергая каждого из своих солдат гибели. Йодль повторил приказ и добавил угрозы. Хенрици повесил трубку. Он бросил на своего офицера по операциям красноречивый взгляд: здравомыслие Кейтеля и Йодля, казалось, было вопросом для спекуляций. Но приказы об отводе южного фланга уже были отданы, и Хенрици не отменил их.
В десять часов той ночью Хенрици доложили, что над портом Свинемюнде нависла опасность быть окруженным русскими. Ответственный адмирал сообщил ему в то же самое время, что Свинемюнде больше не был необходим в военно-морских целях. В городе стоял гарнизон с какими-то плохо вооруженными военно-морскими силами и одной резервной дивизией, в которую недавно рекрутировали подростков семнадцати лет. Хенрици решил оставить город и вывести гарнизон прежде, чем он будет отрезан.
За полчаса до полуночи Хенрици еще раз телефонировал Верховному командованию армии. Он предчувствовал нависший взрыв, но решительно, как было ему свойственно, шел вперед.
По телефону ответил сам Кейтель. Доклад Хенрици о последних минутах 28 апреля был сдержанным, но все же между строк сквозит ярость этой беседы.
«Кейтель, – писал Хенрици, – ответил на доклад командующего множеством обвинений. Причины отказа от Свинемюнде не интересовали Кейтеля. Отношение адмирала, отвечающего за Свинемюнде, казалось ему не соответствующим должности. Он заявил, что не может заявить фюреру о добровольной сдаче последнего оплота вдоль реки Одера. Доклад командующего об условиях гарнизона в Свинемюнде не произвел никакого впечатления. Командующий заявил, что он не может позволить погибнуть дивизии новичков в очевидно бессмысленном бою за цитадель. Кейтель вслед за этим угрожал военным трибуналом и указал на наказание за неповиновение перед врагом. Нужно признать,
Форма, которую приняло это смещение, возбудила опасение относительно дальнейших последствий. Фон Мантейфель, командующий 3-й танковой армией, предложил дать прежнему командующему телохранителя.
Многочисленные и тяжелые основания вызвали решение главнокомандующего Кейтеля. Среди прочих причин казалось нецелесообразным удалять Верховное командование вооруженных сил в момент заключительной напряженности, не будучи в состоянии заменить его. Кроме того, весомым было знание того, что никакая власть на земле, никакой приказ самого высокого уровня, Кейтеля или Гитлера, не мог ничего изменить в будущем ходе событий. Эта акция фельдмаршала Кейтеля оставалась безрезультатной не только для Свинемюнде, но и для событий вообще».
Перед рассветом 29 апреля генерал авиации Штудент, до тех пор командующий 1-й десантной армией, был назначен взамен Хенрици. Штудент отличился в завоевании острова Крит и в глазах Йодля и Кейтеля был человеком, которому можно доверять, который будет повиноваться вслепую до конца. Но должны были пройти несколько дней, прежде чем Штудент мог достигнуть командного пункта группы армий «Висла». Кейтель обязал Мантейфеля до его прибытия выполнять эти обязанности. Фон Мантейфель отказался. Кейтель тогда приказал фон Типпельскирху, командующему 21-й армией, возглавить группу армий.
Хенрици уехал, чтобы доложить либо Кейтелю, либо Дёницу. Но Кейтеля нельзя было найти. В течение ранних часов 29 апреля он должен был в спешке оставить свой штаб, чтобы избежать русских танков, а свой новый штаб ему пришлось оставить на следующий день. Возможно, это было спасением для Хенрици. Он направился на север, чтобы доложить Дёницу, который был уполномочен Кейтелем судить Хенрици военным трибуналом. Но когда Хенрици достиг штаба Дёница, эти инструкции уже были невыполнимы. Поскольку драма в Берлине закончилась.
Вечером 28 апреля в перерывах между русскими артобстрелами офицер по связи имперского руководителя прессы спешил по щебню к убежищу Гитлера. Выражение его лица показывало, что он несет сообщение особой важности. Он имел при себе официальное сообщение агентства новостей Рейтер о предложениях, которые Гиммлер пятью днями ранее сделал графу Бернадоту.
Гитлер пал жертвой нового припадка ярости, не поддающегося контролю. В сопровождении Геббельса и Бормана он ушел в свою комнату. Ни один очевидец этого совещания не выжил.
Гитлер все еще дрожал от ярости, когда возвратился. Он приказал, чтобы офицер по связи с Гиммлером, Фегеляйн, был подвергнут перекрестному допросу. Он внезапно почувствовал себя уверенным, что Фегеляйн только шпион Гиммлера в убежище фюрера. Фегеляйн был монстром, а Гиммлер людоедом, который обещал передать труп Гитлера западным державам.
Прежде чем перекрестный допрос начался, Гитлер отдал приказ о том, что Фегеляйн должен быть расстрелян. Дрожа, он ждал в зале заседаний, пока приказ не был выполнен. Затем пошел, чтобы увидеть фон Грейма.