Разиэль
Шрифт:
— Но спасибо за предложение. Думаю, мне нужно выяснить, как получить то, что мне нужно, самостоятельно, не так ли?
Он едва уловил мой вопрос.
— Я вернусь, если возникнут проблемы.
— Откуда ты узнаешь? — подозрительно спросила я.
Разиэль мог читать мои мысли — если окажется, что все знают, о чём я думаю, тогда, возможно, я не стану возражать против лоботомии.
— Сара узнает. Сара мне всё расскажет, — просто сказал он, как будто ожидал, что я узнаю нечто такое элементарное.
Очевидно, Сара была силой, с которой приходилось считаться. Это была хорошая
— Со мной всё будет в порядке, — твёрдо сказала я и прежде чем успела что-то добавить, Самаэль исчез под ветром.
— Чёрт побери, — сказала я вслух.
Я надеялась увидеть крылья. Если Самаэль и обладал ими, я не успела заметить. Что делало путешествие удобным, но всё же немного загадочным.
Я повернулась и посмотрела на пещеру, ожидая ледяного страха, но не ощутила ничего, кроме вполне разумной нервозности при мысли о том, что столкнусь с Разиэлем в его логове. Самаэль сказал правду, клаустрофобия исчезла. «Ух ты», — подумала я с подходящим отсутствием энтузиазма, ступая вперёд.
Я всё ещё была не в восторге от замкнутых пространств. Широкий коридор, ведущий в гору, выглядел так, словно это был шахтный проход, если в загробной жизни были шахты. Он сузился слишком быстро, пока я спускалась по нему. Обычно я лежала бы на земле, вся в холодном поту. Тот факт, что я могла продолжать двигаться, всё глубже и глубже в гору, был ещё одним доказательством того, насколько сейчас всё изменилось. Доказательство, без которого я легко могла обойтись.
Я не знала, чего ожидать. Коридор сделал пару крутых поворотов, отрезав дневной свет, но я умудрилась дальше идти, без остановки, чтобы перевести дух. Где, чёрт возьми, Разиэль? Я вдруг испугалась, что если Самаэль натравил на меня Гензеля и Гретель, заманив меня на эту гору, чтобы бросить и таким образом избавиться от неприятной проблемы. Сара не позволит ему уйти безнаказанным, не так ли?
Я уже почти оставила попытки найти его, когда повернула за последний угол и увидела его сидящим на деревянном стуле посреди огромной каменной пещеры с закрытыми глазами.
Я хотела сумничать и сказать что-то вроде «Йо-хо, воображаемое существо, я здесь», но передумала. Он сидел на краю огромной зияющей дыры в центре пещеры, и создавалось впечатление, что некоторые стены рухнули внутрь. Он был на самом краю, слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно, и когда я посмотрела на него, он, казалось, качнулся к расщелине.
Я попыталась подавить инстинктивный крик, но он всё равно услышал меня и вздрогнул. Он упал навзничь, подальше от ямы, и стул опрокинулся. Я слышала, как он разбился о каменные стены, падая, и вздрогнула. Он поднялся, сосредоточившись на мне, и я попыталась весело улыбнуться.
Как я и ожидала, он не был рад меня видеть.
— Как ты сюда попала? — требовательно спросил он, не подходя ближе.
— Самаэль, — сказала я.
Он хмыкнул.
— На тебе моя одежда.
— Это лучше, чем всё то белое, — сказала я. — Тебя напугал альбинос, когда ты был ребёнком?
— Я никогда не был ребёнком.
Ещё одно его бесстрастное, неопровержимое утверждение.
— Хочешь сказать, что родился таким?
— Я не родился, — он остался на месте, на краю ямы, и я занервничала. Хотя и предполагала, что если он упадёт, то, вероятней всего, сможет вылететь оттуда, не так ли?
— Почему ты здесь? Я сказал Таму и Самаэлю, занять тебя чем-нибудь. Это место не для тебя.
— Мне не место в этой сырой маленькой пещере? Могу согласиться с этим, — сказала я. — Хоть она на самом деле сырая и маленькая, но суть ты понял. Или мне вообще не место в Шеоле? Потому что я готова согласиться с тобой и в этом, но, очевидно, это твоя вина, что я здесь, а не в Нью-Йорке, уворачиваюсь от автобусов, и мне очень не нравится, что кучка мужчин собирается вместе и решает, что будет со мной, особенно когда один из вариантов включает эквивалент повреждения мозга. И я не люблю белое.
Он моргнул от непоследовательности.
— Непросто, — коротко ответил он.
Он направился ко мне, и я наблюдала за ним, пытаясь собрать в один пакет все странные, разрозненные вещи, которые я знала о нём.
— Где твои крылья? — спросила я.
Если я собираюсь застрять с ангелами, я должна, по крайней мере, увидеть хотя бы одно перо.
Он закатил глаза.
— Почему это всегда первый вопрос? Тебе не нужно это знать.
— Если я останусь здесь, получу ли я их?
— Ты не ангел и никогда им не станешь.
Я была готова ввязаться в спор.
— Ох, никогда не знаешь наверняка. Я имею в виду, очевидно, что я была далека от ангела до сих пор, но я всегда могу изменить свой путь и стать положительно святой, — я послала ему обнадеживающую сияющую улыбку, к которой он остался совершенно равнодушным.
— Люди не становятся ангелами, — сказал он тоном, который говорил: «любой идиот знает это».
— А как насчёт рая? Разве у людей там нет крыльев? Поскольку я мертва и всё такое, это кажется хорошим местом для начала.
Его смех был нелестным.
— Не думаю, что ты попадёшь туда.
— Тогда ты застрял со мной. Привыкай к этому.
Он остановился прямо передо мной.
— Пока, — ответил он. — Я бы не рассчитывал на долгое пребывание. Но пока я буду терпеть тебя, ты могла бы перестать красть мою одежду. И перестать говорить, звук твоего голоса подобен ногтям на доске.
— Не смеши меня, — сказала я, совершенно не тронутая. — У меня восхитительный голос. Он низкий и сексуальный, по крайней мере, так мне говорили. С тобой просто трудно.
— Меня не волнует, насколько великолепен твой голос, я был бы рад поменьше его слышать.
Я открыла рот, чтобы возразить, но тут же закрыла его. Если я хочу выжить, мне нужно, чтобы он был на моей стороне, и мне придется вести себя хорошо, хотя бы немного. Я стояла совершенно неподвижно, ничего не говоря, ждала его.
Он наклонил голову, позволяя взгляду своих необычайных глаз скользить вниз по мне, оценивая. Странно, но это было так же ощутимо, подобно прикосновению.
— Моя одежда слишком тесна для тебя, — сказал он услужливо.