Разлом. Белый и красный террор
Шрифт:
Так что не надо песен нам о злых большевиках. Они создали далеко не самое лихое из возможных правительств. Главный миф, созданный либералами о кровавом терроре, гласит: большевики рассматривали террор как главное средство борьбы с оппозицией, уничтожая ее по классовому признаку. В качестве доказательства они приводят слова одного из руководителей ВЧК Мартина Лациса:
«Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал словом или делом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, – к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность красного террора».
Ленин и другие руководители раскритиковали «политические глупости» последнего.
В отличие от «временных» и белых красные все же имели какую-то силу и политическую волю, воспринимая в качестве «своих» не несколько процентов, а подавляющее большинство населения, откуда автоматически вытекают меньшие масштабы террора: у большевиков было значительно меньше «классовых врагов».
Они смогли хоть и плохо, но как-то кормить города и не быть сброшенными крестьянской войной – то есть владели искусством лавирования между бездной и пропастью.
А то, что в народных низах большевиков не любили… Так кто и когда любит реальных правителей в трудные времена?
Оценки тех тектонических сдвигов в российской глубинке, а ею была в своей основе большая Деревня, полярны.
Белые доказывали, что большевики обманули и ограбили деревню, не дав ничего взамен, а потом залили ее кровью, подавляя всевозможные крестьянские бунты и восстания.
Красные утверждали, что большевики, чтобы обеспечить голодающее население городов, вынуждены были пойти на реквизиции хлеба, то есть прямой грабеж деревни, и, естественно, крестьянам это не понравилось, поэтому их пришлось усмирять силой.
Взяв власть, красные оказались перед призраком голода, и с ним они боролись, как могли, исходя из реалий тех суровых и опасных для государства дней.
Март 1917 года стал последним месяцем существования царской власти. Под давлением некоторых политиков и генералов царь Николай II перед отречением подписал прощальный приказ войскам:
«В последний раз обращаюсь к Вам, горячо любимые мною войска. После отречения моего за себя и за сына моего от престола Российского власть передана Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему.
Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и Вам, доблестные войска, отстоять Россию от злого врага.
В продолжении двух с половиной лет Вы несли ежечасно тяжелую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий, и уже близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы.
Кто думает о мире, кто желает его – тот изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же Ваш долг, защищайте доблестную нашу Великую Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайте Ваших начальников, помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу.
Твердо верю, что не угасла в Ваших сердцах беспредельная любовь к нашей Великой Родине. Да благословит Вас Господь Бог и да ведет Вас к победе Святой Великомученик и Победоносец Георгий.
Естественно, генератором буржуазно-демократической Февральской революции, или Февральского переворота, 1917 года являлась буржуазия. Она была классом, наиболее подготовленным, чтобы взять на себя государственное управление после отречения царя от власти. И сразу же встал вопрос: кто возьмет власть? Когда мы говорим «кто», то имеем в первую очередь не руку какого-то назначенца или выскочки, не того или иного авантюриста в штатской или военной куртке. Мы говорим о переходе власти от одного класса к другому.
Эту власть в Петрограде взяла буржуазно-помещичья коалиция, образовав после свержения царя Временное правительство, сосредоточив в своих руках всю законодательную и исполнительную власть в России. Возглавил его радикальный адвокат Керенский с туманно-революционным прошлым и таким же туманным желанием словесно ублажить рабочие и солдатские массы.
Одним из активных участников Февральской революции 1917 года и инициатором выступления Петроградского гарнизона был унтер-офицер учебной команды запасного батальона лейб-гвардии Волынского полка Кирпичников. Как фронтовик, он пользовался авторитетом среди солдат, хотя отличался строгостью, «безмерно наглым видом и развязностью». Он имел кличку «Мордобой». Начальником учебной команды был раненый на фронте штабс-капитан Лашкевич, который по приказу командующего Петроградским военным округом генерал-лейтенанта Хабалова впервые вывел команду для участия в подавлении волнений в район Знаменской площади. В ответ на приказ Лашкевича в случае необходимости стрелять по людям солдаты отказались применять оружие. По возвращении команды в казарму распропагандированные Кирпичниковым солдаты подняли бунт, а Лашкевича, который потребовал на следующий день снова выйти в город на подавление массовых беспорядков, застрелили. А потом началась цепная реакция – Тимофей Кирпичников со своей командой стал поднимать части и подразделения гарнизона в защиту Февральской революции. Ему это удалось…
Временное правительство чествовало унтер-офицера Кирпичникова как «первого солдата, поднявшего оружие против царского строя». Есть данные, что он встречался с Керенским. А новый командующий Петроградским военным округом генерал Корнилов наградил Тимофея Георгиевским крестом 4-й степени.
Наутро после революции Кирпичников проснулся знаменитостью. Его портреты висели на стенах и заборах. Но баловень судьбы, неожиданно вознесенный в кумиры революцией, был безжалостно ей раздавлен.
После бурных выступлений рабочих Петрограда против Временного правительства весной и летом 1917 года авторитет Кирпичникова заметно потускнел. Для красных он уже становился врагом. Поэтому он сбежал к белым на Дон с задумкой примкнуть к Добровольческой армии, формируемой генералами Алексеевым и Корниловым. Но первым белым, которого он встретил, был полковник Кутепов – яростный защитник монархии.
Став генералом, он вспоминал в Париже:
«Однажды ко мне в штаб явился молодой офицер, который весьма развязно сообщил мне, что приехал в Добровольческую армию сражаться с большевиками «за свободу народа», которую большевики попирают. Я спросил его, где он был до сих пор и что делал, офицер рассказал мне, что был одним из первых «борцов за свободу народа» и что в Петрограде он принимал деятельное участие в революции, выступив одним из первых против старого режима. Когда офицер хотел уйти, я приказал ему остаться и, вызвав дежурного офицера, послал за нарядом. Молодой офицер заволновался, побледнел и стал спрашивать, почему я его задерживаю. Сейчас увидите, сказал я и, когда наряд пришел, приказал немедленно расстрелять этого «борца за свободу».
Русская императорская армия тоже претерпела изменения. Теперь она называлась Революционной армией свободной России, в которой отменялось единоначалие, что вызвало появление анархии в войсках в виде отказа солдат идти в наступление и самосудов над офицерами. Кроме всего этого произошел колоссальный рост дезертирства под призывами: «Нас ждут земля, матери, жены и дети!»
«Стержневым требованием ее борьбы с царизмом, – писал итальянский историк Джузеппе Боффа, – было образование «ответственного министерства», а главными мотивами обличения – неспособность правительства к эффективным действиям ради победы русского оружия и опасения, как бы его бездарность не привела к революции. Ее руководители поэтому участвовали в интригах определенных придворных кругов с целью организации дворцового переворота. Конечно же, она надеялась при выработке своих политических решений на правящие классы союзных держав, «помогающих» России…»
Что же получается, Тимофея Кирпичникова съела сама Февральская революция, давшая ход красному Октябрю. Не будь действий унтер-офицера, глядишь, и не случилось бы большевистской революции. Но это из области сослагательного наклонения…
6 ноября 1917 года накануне Октябрьского вооруженного восстания в газете «Рабочий путь» появилась статья Иосифа Сталина «Что нам нужно?». В ней говорилось о предательстве идеалов революции находящимися у власти ставленниками помещиков и капиталистов, определялись цели, стоящие перед рабочим классом России, и пути реализации этих жизненно важных целей простому люду.