Разлом. Белый и красный террор
Шрифт:
Затем он отошел от семерых сопровождавших его офицеров, забрел в кусты и нажал на спусковой крючок револьвера. Никто не бросился ему на помощь. Все разбрелись опустошенные. Между трусостью и равнодушием генерал поставил знак равенства…
Через некоторое время группа германских солдат нашла труп седовласого русского генерала с простреленной головой и револьвером в руке. Это были останки командующего 2-й армией. Немцы вырыли неглубокую могилу, раздобыли где-то гроб, опустили его в яму и присыпали останки землей.
Ровно через четырнадцать лет историк Г. Иссерсон в работе «Канны мировой истории», рассказывая о гибели армии Самсонова, отметит, что он «…был,
На войне есть достаточно возможностей погибнуть с честью, и для этого не надо прибегать к самоубийству.
Если бы генерал Самсонов нашел в себе достаточно воли объединить войска для организованного прорыва, если бы он с боем вышел из окружения, хотя бы с одним полком своей армии, если бы он, наконец, в последнем бою был сражен пулей противника, история могла бы сказать: да, армия Самсонова потерпела грандиозное поражение, к тому было много глубоких причин, но она все же имела достойного командующего.
Но так не случилось, и так история сказать не сможет…»
Кроме того, трагическая гибель 2-й армии генерала Самсонова в начале войны была связана, как многие потом объясняли, с тем, что германцы, систематически перехватывая российские радиограммы, изучали их и, наконец, взломали военный шифр. Поэтому они спокойно читали наши «секретные и зашифрованные» депеши.
Однако этот урок не пошел на пользу русскому Генеральному штабу, который был так влюблен в свой простенький буквенный шифр, что еще в течение двух лет, до 1916 года, работал с ним, хотя имелся более надежный – дипломатический шифр, единственный, который не поддавался расшифровке…
Вдова генерала Екатерина Александровна, ставшая сестрой милосердия Петроградской общины, решила найти останки мужа и вывезти их в Россию. Этот поступок мужественная женщина осуществила через Швецию и Данию. Пройти через линию фронта, чтобы взглянуть на солдатские окопы, ей, жене командарма, запретили. Она попала в Восточную Пруссию только по протекции датского Красного Креста, с представителями которого посетила не один лагерь русских военнопленных. Именно от них она узнала, что случилось с армией мужа, только о могиле Александра Васильевича она ничего не могла выяснить. И все же настойчивость женщины в поисках места погребения супруга была вознаграждена успехом, замешанным на слезах, нервах и унижениях.
«Слезы, слезы, – размышляла эта сильная женщина, – сколько вас пролито – моря, но они высохли, испарились. Слезы не оставляют пятен и слезы не воскрешают мертвых».
И все же, как бы искренне ни плакала женщина, рано или поздно она обязательно заглянет в зеркальце пудреницы. Так уж устроена жизнь, так устроена женщина…
Через местные власти ей удалось узнать, что прах генерала покоится возле городка Вилленберга в двух верстах от фольварка Каролиненхоф. В маленьком чистом, с узкими домами городке ей передали потускневший медальон генерала с выгравированной надписью: «Помни о нас», и тут же ее горячее сердце упрекнуло покойного мужа. Ей полагалось скорбеть, но скорби не было. Ночью в холодном номере гостиницы перед поездкой к месту захоронения перед нею пронеслась вся ее жизнь с супругом. Особенно ярко высветились первые встречи с лубенским гусаром в голубом доломане и красных чакчирах, гарцевавшим на высоком и красивом коне. В гарнизоне города Лубны Полтавской губернии Александр Васильевич начинал свою службу. Она удивилась, как мало времени супруг при жизни уделял ей и детям. Он жил парадами, учениями, полигонами, стрельбищами…
Утром она на подводе поехала по лесной дороге к месту захоронения вместе с германским офицером и группой русских военнопленных с лопатами. Ехали две версты и вдруг остановились возле холмика, засыпанного пожухлой листвой. Русские солдаты откапывали своего генерала. И вот лопата стукнулась о доски гроба. Вскрыли крышку – Екатерина Александровна опознала мужа. Она вся задрожала и, отвернувшись от могилы, зарыдала:
– Сашенька ты мой дорогой, что же ты с собой сделал, на кого ты нас оставил? Печаль не уморит, а с ног нас собьет. Ой, не вернешь прошлого, Сашенька, хоть поднимай руки на небо.
Екатерина Александровна понимала, что благоразумен тот, кто умеет твердо держаться в печали. «Когда вы печалитесь, – прокручивала она в голове когда-то услышанные или прочитанные мысли, – надо снова вглядеться в свое сердце, и вы увидите, что воистину вы плачете о том, что было вашей отрадой».
Она застыла, словно окаменела. Русские солдаты и немецкий майор глядели на женщину честно и участливо, с одинаковой скорбью, понурив головы. Недаром говорится: «счастье пучит, беда крючит». Потом тело положили в ящик, обитый жестью, и мужественная женщина повезла его домой, в Россию. В конце ноября она похоронила мужа в родной земле, на погосте Акимовской церкви, и родина приняла его, своего героя и свою жертву, как всегда принимала своих павших сыновей…
К весне 1915 года в боях, особенно в Восточной Пруссии, был израсходован весь обученный запас армии. Миллионные потери серой солдатской массы, умеющей обращаться с оружием, и доблестного офицерства младшего и среднего звена заставили царя и военное ведомство поскрести по сусекам.
К началу 1915 года Россия потеряла 1 млн 350 тысяч убитыми, ранеными и военнопленными из первоначальной 5-миллионной кадровой армии.
А к середине 1915 года войска начали испытывать сложности в замещении боевых потерь, составивших почти 150 тысяч человек в месяц.
Дополнительно пришлось призвать более полутора миллионов человек. Но их уже некому было обучать и, самое главное, нечем было вооружать. Это было готовое пушечное мясо. Среди солдат на бивуаках и в окопах ходили такие наполненные безысходностью пословицы: «Кабы до нас люди не мерли, и мы бы на тот свет дороги не нашли», «От смерти не посторонишься», «Счастья ищи, а в могилу ложись», «Умел пожить, умей и умереть! Не умел жить, так хоть сумей умереть!» и другие.
Пополнения войск весной и летом 1915 года состояли исключительно из так называемых «ратников 2-го разряда – белобилетников». Это были слабые представители сильного пола, обладавшие различными льготами, физически некрепкие, ранее по разным причинам не служившие в армии. Они направлялись в запасные батальоны. После некоторой временной адаптации эти вояки попадали в маршевые роты и везлись на фронт без оружия. Как ополченцы Подмосковья и Москвы в суровый 1941 год. Им тоже не всем доставались трехлинейки – надеялись найти оружие в бою. Странные повороты и повторы случаются в истории.